Всем час назад здесь был оживленный городок, чистенький и уютный, с населением тридцать пять тысяч душ. Теперь же это была равнина, словно вынырнувшая из глубин преисподней, — пустыня, изрытая кратерами, однообразие которой нарушали только невысокие груды кирпича да сплетения искореженных балок. Бледные змейки дыма все еще извивались, покачиваясь в такт отдаленным стонам. То здесь, то там рушились каменные глыбы, с грохотом отделяясь от своих соседей, да со звоном лопались стальные балки.

Но было еще и кое-что другое, от чего хотелось отвести глаза, что хотелось навсегда изгладить из памяти, зафиксировавшей все с фотографической точностью. Яркие клочья мяса и кровавые сгустки с прилипшими лохмотьями ткани. Нечто бесформенное в изодранных джинсах. Обваренная голова, от которой еще шел пар. Рука, намертво приставшая ж балке, — пальцы, вытянутые к чему-то навеки недоступному, подают Всевышнему тайный знак.

Это пострашнее, чем извержение вулкана Кракатау, — сдавленным голосом проговорил Грэхем. — Страшнее даже, чем катастрофа в Мон-Пеле.

— Ну и взрыв! Ну и взрыв! — возбужденно жестикулируя, приговаривая пилот. — Не иначе как атомный. Вы знаете, чем это чревато?

— Еще бы!

— Здесь каждый дюйм земли излучает смерть. И с каждой секундой доза, которую мы с вами получаем, все увеличивается.

— Да, не повезло, — Грэхем кивнул в сторону бесполезного теперь самолета. — Может, вам стоит как-то выбираться отсюда, а? — Он старался говорить как можно мягче. — Пока мы не знаем, есть ли здесь радиация. А к тому времени, когда это выяснится, будет слишком поздно.

Неподалеку из-за пирамиды искореженных балок с трудом выкарабкался человек. Он стал хромая обходить воронки, неуклюже одолевать страшные завалы и, наконец, пошатываясь и припадая на одну ногу, подбежал и застывшей в ожидании паре.

Это был мужчина. Вокруг его ободранных ног болтались драные лохмотья. Когда он приблизился, стала видна маска из грязи и крови, покрывающая мертвенно-бледное лицо, на котором горели полубезумные глаза.

— Никого не осталось! — выкрикнул пришелец, махнув дрожащей рукой в ту сторону, откуда появился. — Никого, — он издал странный смешок. — Никого, только я да еще жалкая горстка угодных Всевышнему. — Скорчившись на земле, он поднял воспаленные глаза к небу и что-то забормотал так тихо, что разобрать было невозможно. Сквозь лохмотья, свисающие с левого бедра, сочилась кровь. — Слушайте! — вдруг воззвал он, приложив к уху дрожащую руку. — Гавриил затрубил в трубу, и даже пение птиц смолкло. — Он снова хихикнул. — Ни одной птицы. Все они попадали с неба замертво. Как дождь. — Покачиваясь взад и вперед, он вновь забормотал что-то нечленораздельное.

Пилот сходил к самолету и вернулся с фляжкой. Взяв ее, мужчина стал глотать крепкое бренди, как воду. Он задыхался и снова пил. Опорожнив фляжку, он вернул ее владельцу и опять стал раскачиваться. Постепенно в глазах у него появился проблеск разума.

С усилием поднявшись на ноги, он, покачиваясь, посмотрел на собеседников и проговорил уже более нормальным тоном:

— У меня была жена и двое ребят. Отличная жена и ребятишки, дай Бог каждому. И где они теперь? — Глаза его снова загорелись. Он переводил вопрошающий взгляд то на одного, то на другого, словно надеясь получить ответ, но ответа не было.

— Не надо отчаиваться, — попытался утешить его Грэхем. — Не надо, пока не узнаете наверняка.

— Расскажите, как все произошло, — попросил пилот.

— Я работал на Бора авеню, закрепляя на трубе особый незадуваемый колпак. И только я потянулся за куском проволоки, как все вокруг полетело в тартарары. Что-то сорвало меня с места, пронесло по воздуху и швырнуло наземь. А когда я поднялся, никакого Силвер Сити и в. помине не было. Он закрыл глаза руками и постоял так некоторое время. — Ни улиц, ни зданий. Ни моего дома, ни жены, ни детишек. Только мертвые птицы падали с неба.

— А вы не догадываетесь, отчего все это случилось? — спросил Грэхем.

— Как же, — ядовито проговорил мужчина. — Это все штучки компании Нэшнл Кэмера; вечно они лезли, куда не следует. Только бы выгадать лишние десять центов, а потом — гори все ясным огнем! Пусть все, кто с ними заодно, будут прокляты — душой и телом, отныне и во веки веков!

— Вы хотите сказать, что взрыв произошел на территории их завода? — вставил Грэхем, прервав его тираду.

— Ну конечно! — В глазах говорящего вспыхнула ненависть. — Рвануло их резервуары. Там была целая батарея цилиндров; в них хранился миллион галлонов раствора нитрата серебра. Вот эти галлоны и взорвались разом — и отправили все прямехонько в преисподнюю. Кто им позволил хранить эту дрянь посреди города? По какому праву? И кто за все ответит? Да за такое повесить мало! Вздернуть бы их всех повыше, чем город взлетел! — Он яростно сплюнул, потер распухшие губы. В чертах его лица таилась смерть. — Мирные дома, счастливые семьи — все стерто с лица земли, все…

Но раствор нитрата серебра не должен так взрываться.

— Ах, не должен, господин хороший? — с нескрываемой издевкой переспросил страдалец. — Тогда взгляните вокруг — Он широко развел руками.

Его слушатели взглянули. Крыть было нечем.

На дороге, ведущей из Бойсе, показались первые машины — голова той нескончаемой колонны, которая растянулась на целую неделю. Над ними загудел cамолет, еще один и еще. В полумиле приземлился автожир. Подлетали два вертолета скорой помощи, готовясь последовать его примеру.

Тысячи пар ног уже пробирались по этому кладбищу Запада, позабыв на время о причинах катастрофы и бросив вызов ее последствиям. Тысячи пар рук осторожно разбирали завалы, откапывая изувеченных, но еще живых. Спеша спасти еле теплящиеся жизни, люди не думали о взбесившихся атомах, сеющих невидимую смерть, о сильнейшей радиации, пронзающей их тела.

Со всех сторон спешили экипажи скорой помощи — на колесах и крыльях, специальные и приспособленные на скорую руку, они отбывали, чтобы вернуться еще и еще раз. Добровольцы с носилками протоптали широкую тропу, на месте которой была потом проложена улица Милосердия. На высоте нескольких сотен футов на спешно нанятых вертолетах кружили журналисты. Их телекамеры фиксировали творящийся внизу ужас. Трансляция агонии сопровождалась потоком высокопарных эпитетов, который не мог передать и десятой части той неприукрашенной правды, что глядела с экранов ста миллионов телевизоров.

Грэхем с пилотом вкалывали вместе с остальными, вкалывали еще долго после того, как сгустились сумерки и ночь укрыла плотным саваном еще не найденных мертвецов. Ущербная луна взошла на небосводе и свесила свои лучи к изуродованной земле. — Ладонь, застывшая на железной балке, тянулась им навстречу.

Залатанный гиромобиль с молчаливым водителем за рулем доставил Грэхема обратно в Бойсе. Разыскав отель, он принял душ, побрился и позвонил полковнику Лимингтону.

Весть о катастрофе потрясла весь мир, — сказал Лимингтон. — Президент уже получил выражения соболезнования от пятнадцати зарубежных правительств и бессчетного количества частных лиц.

— Мы делаем все необходимое, чтобы как можно скорее и точнее определить, что же это все-таки было — повторение Хиросимы, Черного Тома или Техас Сити, — продолжал он. — То есть, что является причиной: военная акция, саботаж или несчастный случай.

— Нет, это не Хиросима, — заявил Грэхем, — то есть не атомный взрыв, во всяком случае, в том смысле, в котором мы его понимаем. Это обычный, банальный взрыв, вызванный разрушением молекул, — только в гигантском масштабе!

Откуда вы знаете?

Со всех концов набежали дозиметристы со счетчиками Гейгера. Перед отъездом я порасспросил кое-кого из них. Они сказали, что радиация в норме, по крайней мере, но их измерениям. Похоже, что район совершенно безопасен. Если что-то и дает излучение, то наши приборы не могут его зарегистрировать.

— Что ж, надеюсь, скоро все выяснится, — проворчал Лимингтон. Несколько секунд он молчал, потом добавит — Случись вам наткнуться на что-то, предполагающее существование некой связи между этим ужасным бедствием и тем расследованием, которое вы ведете, — немедленно бросайте все и связывайтесь со мной. В таком случае одному человеку с этим делом не управиться.