Начался разлив. Он был не слишком скорым, не слишком медленным. Пришло время царю отправиться в святилище Абидоса, охраняемое кланом Шакала. Нармер взбежал по трапу на корабль, на котором была обустроена мастерская для Повелителя кремня, его давнего и верного товарища, и шумерского художника и скульптора Гильгамеша, которому посчастливилось выжить в смертоносной схватке. Талантливый рисовальщик и ваятель, он верой и правдой служил теперь своей новой родине и старался забыть о прежней — о Стране двух рек, поглощенной потопом.

Бородатый, коренастый и ворчливый, Повелитель кремня делал оружие. Гильгамеш научил его выплавлять бронзу, и теперь они много работали вместе, совершенствуя свое мастерство.

— Вы закончили? — спросил царь.

Оба мастера кивнули, удалились в мастерскую и вышли оттуда уже с ритуальными палетками, изготовленными из сланца. На каждой было изображено животное — слон, газель, рыба, крокодил, бык — и имелось специальное углубление округлой формы для благовонных или целебных снадобий. В каждой палетке, помимо прочего, было вырезано отверстие, чтобы ее можно было вешать на стену в храме Абидоса в знак уважения к кланам, души которых продолжали жить в государе.

— Мы сделали их сообща, — сказал Повелитель кремня, — но замысел созрел в голове Гильгамеша.

Мастера с нетерпением ожидали вердикта Нармера.

Царь словно завороженный рассматривал эти маленькие шедевры. Каждый из них жил своей собственной жизнью, и сила, излучаемая ими, могла сравниться с силой оружия; без таких, как Повелитель кремня и Гильгамеш, будущее могло оказаться бесконечным полем боя, покрытым трупами.

— Мы пойдем в святилище вместе! — распорядился Нармер.

4

Стремительный в движениях, желтоглазый Шакал был хранителем священной земли Абидоса, по которой проходила граница между видимым и невидимым. Первый из людей Запада, он знал дороги потустороннего мира и ежедневно воздавал почести умершим, признанным достойными загробной жизни; лишившись их защиты, земля стала бы пустынной и бесплодной.

Члены клана Шакала охраняли святилища и захоронения, совершали ритуалы, благодаря которым солнечная ладья спокойно двигалась по небу. Благодаря заклинаниям, «словам силы», произнесенным в нужный момент, дневное светило снова и снова побеждало тьму и дарило жизнь всему сущему.

Нармер и сопровождавшие его мастера преподнесли палетки в дар Шакалу, и тот развесил их на стенах главного святилища, в котором хранился священный ларец — обиталище расчлененного, а затем воскресшего божества. Только Шакал и Нармер могли прикасаться к реликвии без риска быть пронзенными молнией. Лев, в свое время решившийся на святотатство, понес за то заслуженную кару, сгорев заживо.

Монарх поклонился бесценному сокровищу, которое на время последних сражений было спрятано под землей. Его возвращение на свое изначальное место бесспорно знаменовало собой начало решающего этапа на пути к восстановлению в стране мира и благоденствия.

Нармер пообещал Шакалу оставить в Абидосе большой отряд солдат, который сможет защитить священный город при нападении врага. Главе клана и его слугам предстояло сосредоточиться на совершении ритуалов, и они не собирались покидать свою землю, пока не станет ясен исход войны, которая вот-вот должна была начаться.

— Если ливийцы одержат победу, они придут на Юг и мои солдаты не удержат Абидос — их слишком мало. Шакал, ты сможешь уберечь от них святыню? Она не должна оказаться в руках дикарей!

— Мы уже приняли решение: ни я, ни члены моего клана не покинем Абидос — город, который находится в начале и конце времен. Мы выроем подземелье, перенесем туда священный ларец и замаскируем вход так, чтобы его никто не нашел. Что бы ни случилось, эту реликвию никто и никогда не сможет осквернить!

— Но если сюда придут ливийцы, разве тебе не придется бежать?

— Если эти разрушители захватят страну, в ней невозможно станет жить, и я найду прибежище в потустороннем мире.

Нармер не стал возражать. Он понимал, что предстоящая война может иметь ужасающие последствия. Груз ответственности за принятое решение был огромен, почти невыносим.

— Никто из смертных до тебя не преуспел на пути, указанном Предком, — напомнил ему глава клана. — Тебе же удалось пройти испытание совы — ты научился видеть в темноте, и испытание скарабея, мастера метаморфоз. Ты сумел совладать с огромной массой чибисов — народом, живущим по берегам реки. Никто и не думал, что ты справишься со всем этим, и что Мать-гриф сделает тебя царем Юга. Теперь тебе предстоит пройти четвертое испытание — победить ливийцев, которые есть порождение тьмы. От твоих действий зависит судьба нашего мира. Души глав кланов живут в тебе, ты должен повидаться с ними!

По настоянию Шакала молодой государь отправился в некрополь Абидоса, окруженный со всех сторон холмами, которые разделяли русла пересохших рек. В сердце напитанной солнечным светом тишины, вне пульсации времени, Нармер снова пережил этапы пути, приведшего его из болот Севера, где когда-то обитал клан Раковины, все члены которого были уничтожены, в это залитое необыкновенно ярким светом бескрайнее пространство.

Ему явилась маленькая провидица, его спасительница, та, кому он был обязан жизнью. В свое время он пообещал ей, что найдет и покарает того, кто ее убил. Суждено ли ему выполнить обещание? Потом появилась хрупкая фигурка нежной Газели, главы безоружного клана, упорно защищавшей мир даже ценой собственной жизни. Боги покарали ее убийцу, вероломного Льва, но его сообщник, хитрец Крокодил, теперь заключил союз с ливийцами.

Нармер подобрал с земли красно-коричневый камешек и вспомнил те волшебные мгновения, когда Газель обучала его выбирать камни, рожденные в недрах гор и пригодные для возведения монументов во славу богам. Какой недостижимой казалась теперь эта его мечта!

На западе возникла тень Слонихи, от которой Нармер унаследовал мудрость, спокойную силу, умение обучать и вести за собой. Рядом со Слонихой вырисовывалась фигура Орикса, гордого, неукротимого и храброго.

Последним приблизился Бык — самый могущественный из всех глав кланов. Он совершил невозможное на поле битвы, однако так и не познал радости возвращения на свои земли на Севере. Поручив Нармеру освободить свою страну, он возродился в молодом государе, для которого превыше всего было достижение избранной цели.

По воле Предка души умерших глав кланов не исчезли, а слились с душой Нармера, сделав ее еще сильнее, ибо его миссией в этом мире было сохранить все созданное ими и превзойти их в свершениях. Долго молодой государь оставался в некрополе, ощущая присутствие своих союзников, перешедших в мир иной. Удастся ли им сообща изгнать из страны тех, кого называют «люди с луками»?

Старик почти не пил воду, предпочитая ей вино, и поэтому ему удавалось считать мир галлюцинацией, которая исчезала, только когда вина становилось мало. Благодаря ежедневной норме — кувшину пьянящего напитка — изношенные суставы переставали болеть, и к нему возвращалась бодрость духа.

Река вернулась в свои берега, и Старик не на шутку обеспокоился. Как и большинство солдат, он опасался, что вот-вот будет дан сигнал к отплытию и приятное пребывание в Абидосе закончится. Устроившись в тени финиковой пальмы, он угощался сладкими, тающими во рту плодами и смотрел на блестящие озера, оставленные тут и там вернувшейся в свои берега рекой.

Тишину нарушил смех девушки, притворявшейся, что хочет убежать от Скорпиона. Она убегала, то и дело оглядываясь на своего соблазнительного преследователя, и быстро дала себя поймать. Очень скоро наигранные крики о помощи превратились в стоны удовольствия. Что ж, было бы славно, если в объятиях девиц Скорпион забудет о войне…

Когда любовная схватка закончилась, молодой воин, горделивый и уверенный в себе, приблизился к своему слуге.

— Старик, дай мне фиников, я проголодался!

Плоды ему понравились.