Фишер вдруг хихикнула, и все посмотрели на нее. Она, как бы оправдываясь, пожала плечами:

— Я просто прикидывала: что было бы, если бы мы привели сюда Владычицу Озера. Загасила бы она эту живую свечку?

Последовала пауза.

— Твое чувство юмора, Изабель, выбирает самые странные моменты для проявления, — заметил Хок.

— Владычица показалась? — переспросил Жареный. — Вот оно! Мы отправляемся прямо сейчас.

— Погоди, — прервала Фишер. — Ламент, ты вроде бы Гнев Божий. Разве ты никак не можешь помочь запертым здесь душам?

— Я тоже об этом думал, — вставил Сенешаль.

— Моя сила изрядно уменьшилась, — признался Джерико. — В этом царстве лжи и обмана я больше не слышу голос моего Бога. А без божественного руководства я располагаю только моими собственными умом и опытом.

— Тебе в самый раз потолковать об обманах, Ламент, — сказал Жареный. — Ты лгал себе много лет. Никакого гласа Божьего в тебе никогда не было. Ты всегда слышал только собственный голос, голос той части тебя, откуда исходит магия. Твоя магия, твоя сила — не Божья. Не было в тебе Божьей силы — никогда. Ты всего лишь колдун с манией величия. Бога нет, Ламент. Думаешь, твой добрый Бог позволил бы существовать пыточной камере вроде ада? Есть только мрак и то, что ждет в сердцевине мрака. Свет лишь преходящее явление.

— Лжец, — отозвался Ламент. — Ад построен на лжи, а ты — его часть. Все твои слова подозрительны.

— Зачем лгать, если от правды гораздо больше вреда? — вопросил Жареный.

Он расхохотался в лицо Ламенту, и Пешеход ударил его посеребренным концом посоха. Он вложил в удар всю силу, но в последний момент посох дернулся в сторону не в состоянии коснуться Жареного. Ламент потерял равновесие и вынужден был быстро отступить, чтобы не попасть в огонь. Он, казалось, забыл о своей неуязвимости. Однако Джерико быстро пришел в себя и начал громким дрожащим голосом читать молитву об изгнании беса, пока его слова не потонули в хохоте Жареного.

Ламент умолк на полуфразе. Спутники впервые увидели его смущенным и неуверенным. И немного испуганным.

— Я здесь, потому что мне велено быть здесь — властью гораздо большей, чем твоя, колдун, — ухмылялся Жареный. — Вся твоя жизнь была ложью, Ламент. Ты всего-навсего мелкий маг, чьи силы дремали до зрелого возраста, когда их, наконец, пробудила травма, нанесенная тебе гибелью твоих товарищей-монахов в Долгой ночи. Ты боялся своей подавляемой магии, поэтому нашел, на кого переложить вину. Все сделанное тобой результат религиозной мании, сфокусированной через твое собственное колдовство. — Жареный снова заржал, когда Ламент закричал в бессловесной ярости. — Все ужасные вещи, которые ты делал во имя Господа! Поражал грешников насмерть своей священной яростью! Мы в аду знаем о ярости все, Ламент. Разве тебе никто никогда не говорил, что ярость — грех? Даже святая ярость. А убийство — всегда убийство. Каждый день, Джерико, с тех самых пор, как ты начал свое фальшивое дело, ты обрекал себя на вечные муки во имя своего Бога. Как тебе обрадуются в аду! Для лжепророков в преисподней уготован особенно жаркий угол.

— Ложь, — бормотал Ламент. — Это не может быть правдой. Не может…

— Довольно! — резко вмешался Хок. — Приведи мне хоть одну убедительную причину, почему мы должны с тобой идти, убийца. Ты явно не о нашем благополучии печешься.

— Ответ на все ваши вопросы и решение всех ваших проблем лежат по ту сторону врат, — ответил Жареный. — Вы рискуете своей жизнью и своими душами, но если каким-то чудом вы пройдете через врата и вернетесь, то сможете исправить все, что неладно в Лесном королевстве. Все.

— Как это возможно? — спросил Хок.

— Я же говорил вам. Там власть. Власть изменить все к лучшему. Или к худшему, если вы проиграете.

— И ты поведешь нас к этим вратам? Даже при том, что тебя посадили сюда специально, чтобы помешать нам в этом?

— Я пробыл здесь очень долго. И связывающие меня заклятия уже не так сильны, как вначале. Я отведу вас на самый верх Собора, к находящимся там вратам. До самого верха, или до самого низа, как вам будет угодно.

— До самого низа, — тихо повторил Ламент, глаза у него разъехались в стороны. — Чтобы увидеть нечто ужасное, распластавшееся на своем кошмарном троне.

— Да знаем, — отмахнулся Хок. — Князь демонов тоже производил сильное впечатление, но мы же пнули его под зад коленом! И это не врата в ад, забыл? Они ведут в Грeзу. Чем бы она ни была, она — не ад.

— Ад, как и религия, принимает разные обличья, — сказал Ламент. И отвернулся, чтобы они не видели его лица.

— Почему так важно, чтобы мы прошли через эти врата? — спросил, помолчав, Сенешаль.

— Силы пришли в движение, — ответил Жареный. — Беспредельная мощь давит на другую сторону врат. Они хотят освободиться и надеются использовать вас. И если вы проиграете, я, по крайней мере, увижу ваше падение и страдание. По ту сторону врат или по эту.

— И это — все, что тебе осталось? — поморщилась Фишер. — Злоба и мстительность?

— Проклятые должны сами искать себе утешение.

— Что произойдет, если мы пройдем через врата? — спросил Хок.

Жареный пожал плечами, и язычки пламени на них подпрыгнули и замигали.

— Наверное, вы все умрете. Никто еще не возвращался живым из Грёзы. Это не такое место, где человек в состоянии выжить. Там погибает даже человеческая мысль. Слишком много ограничений, понимаете? Итак, готовы ли вы умереть, мои храбрые герои? Готовы ли отдать жизнь за возможность спасти Лесное королевство? Заметьте — после того, как эта страна с вами обошлась… Может ли кто-то из вас искренне сказать, что Лес обращался с вами честно?

— Я мог бы уничтожить врата, — сказал Ламент, не оборачиваясь. — И навек изолировать Грeзу от мира людей.

— Нет, не мог бы, — сказал ему Жареный. — Врата являются важной частью реальности, одной из спиц в великом колесе, вокруг которого вертится все. Если бы ты попытался уничтожить их, ты рисковал бы все запутать. Нет, единственный имеющийся у вас выбор это попытаться пройти врата или сразу отказаться от этой затеи. Жить или умереть. Держаться героями, какими вы себя считаете, или бросить Лес на произвол судьбы.

— Я знаю свой долг, — сказал Хок. — Я всегда знал.

— Некоторые вещи просто приходится делать, — сказала Фишер.

— Именно это придает жизни цель и смысл, — согласился Сенешаль.

Пешеход повернулся обратно к ним, чуть улыбаясь.

— Спасибо. Я на секунду забылся. Вся моя жизнь была отдана защите невинных и отмщению обиженных. Ничто не изменило моей веры в это. Мы идем вперед — к вратам и дальше.

— Ой, как трогательно! — глумливо воскликнул Жареный. — Может быть — только может быть! — вы окажетесь достаточно сильными, чтобы выжить при прохождении через врата. И если удастся, вы договоритесь с существами, ждущими на той стороне. Переходными Существами. Если вы сумеете предложить им подходящую цену, они могут просто вывернуть для вас Собор обратно и освободить запертые здесь души. Малая часть меня не прочь увидеть, как расстроятся планы Переходных Существ, потому что один из них предал меня. Но какую цену вы можете им предложить? Она должна быть больше, чем господство над самой реальностью. Сейчас они очень сильны. Трещина производит огромные потоки Дикой магии и направляет их вниз через мой Собор. С вашим вмешательством или без него, врата недолго их удержат. Переходные Существа жаждут сделаться реальными. Как только они при помощи Синей Луны явятся в наш мир, Дикая магия станет господствовать во всем, и на земле на вечные времена воцарится ад.

— Они ведь посылали тени-убийцы в тронный зал, верно? — спросил Сенешаль. — Которые остановила юная ведунья…

— Проба сил, — отмахнулся Жареный. — Вкус будущего.

— Куда бы мы ни повернулись, я вижу руку Магуса, — проворчал Сенешаль. — Никогда ему не доверял. Он создал Трещину и не сделал ничего, чтобы остановить вторжение теней. А теперь еще и выясняется, что Жареный знает его имя. Может, Магус стоит вообще за всем происходящим — от опрокидывания Собора до нынешних бед королевства? И если так, смеем ли мы на время нашего отсутствия оставить его без достойного противника в замке?