Блуд все еще не мог забыть расточительный поступок императора.

— Пятнадцать тысяч ослепить! С ума можно сойти. Да это ж, ежели по гривне, а то и по две, — мешок золота!

— Хватит тебе, Блуд, — осадил воеводу Ляшко. — Ежели ты столько рабов пригонишь на Торг, тебе не то что по гривне, а и по ногате не дадут. Рабы дороги, когда их мало.

— И все едино — это разорение самого себя.

— Зато тихо стало. Слышал, что посол говорил?

После ухода всех совещавшихся, когда князья остались одни, Борис сказал Святополку:

— А знаешь, я, наверно, поеду с ними. Провожу через печенегов. А на обратном пути заеду в стан князя Артака и… женюсь.

— Вот как! — удивленно поднял брови Святополк.

— А что? Ты против?

— Нет. Почему? Наоборот, буду рад за тебя, Борис. Но хотелось бы попировать на твоей свадьбе, чай, я теперь тебе вместо отца.

— Привезу невесту в Киев, тут и попируем.

— А кто она? Как звать-то?

— Нанкуль — сестра Артака. Очень красивая девушка. Мы давно с ней решили пожениться, когда я еще в заложниках был.

— Значит, любишь, — молвил со вздохом Святополк.

— Конечно, люблю.

— Счастливчик. Я благословлю вас вместо родителя. Женись, Борис.

— Ее вначале окрестить надобно, она не нашей веры.

— Господи, какая разница, нашей — не нашей. Важно, что вы любите друг друга. И я рад за вас. За тебя.

На галере

В шатер князя Мстислава Владимировича явился дозорный воин.

— Князь, сюда с моря идут галеры.

— Сколько?

— Не менее десяти.

— Ну вот, — заговорил Сфенг. — Это адмирал Монго идет за нами. Все как и было договорено.

Князь и воевода вышли к берегу, там уже толпились дружинники, шумно переговариваясь между собой. Один из них спросил Мстислава:

— Так что, Мстислав Владимирович, на Херсонес морем пойдем?

— Морем, Варга, морем, так что твоя задница отдохнет от седла.

— Да и твоя тоже, князь.

— И моя, конечно.

Издали густые ряды весел, вздымавшиеся по бокам галер, казались прутиками. Вверх-вниз, вверх-вниз ходили столь дружно, что порой сливались, образуя у корабля, как бы крылья.

Галеры шли в кильватер одна за одной, так что если передняя уже приближалась к берегу и на ней можно было различать лица людей, то последняя едва-едва угадывалась в синеве окоема.

Вот уже с передней галеры слышны крики команды, щелчки кнута:

— Левая, табань! Правая, загребай!

Галера медленно разворачивалась кормой к берегу, а команды продолжались резкие, злые и с бранью:

— Третье правое, сволочи, чего, затянули?!

И следом свист кнута и щелчок.

— Десятое правое, не налазь, не налазь, весло вам в глотку!

И вот галера повернулась наконец кормой к берегу. И послышалась громкая команда:

— Все табаним! P-раз, д-ва… Дружно, скоты!

Судно двигалось к берегу, и, когда до него оставалось сотни две локтей, послышалась команда:

— С-суши весла-а!

Весла обоих бортов дружно взмыли вверх и там остановились на уровне бортов. Галера продолжала по инерции двигаться к берегу. Все медленнее, медленнее. И вот зашуршали под днищем камни, галера остановилась, не дойдя до берега несколько шагов.

— Весла на воду! — послышалась команда, и весла плюхнулись в воду, остались недвижимы. С кормы был сброшен трап, но до земли конец его не достал, ткнулся в воду шага за два-три до кромки берега.

Мстислав со Сфенгом стали по тропке, пробитой в скале, спускаться к воде. По трапу навстречу им сходил человек в синем кафтане с золотыми пуговицами и с черной повязкой на курчавой голове. С конца трапа он почти допрыгнул до земли. Подошел, спросил:

— Князь Мстислав?

— Да, это я, — отвечал князь, внимательно осматривая гостя.

— Монго, — представился тот. — Когда будет готова к погрузке твоя дружина?

— Хоть сейчас, — отвечал Мстислав. — Но я хочу от тебя, Монго, услышать условия нашего участия.

— Разве тебе не говорили?

— Говорили, но то все люди мизинные. Ты командуешь флотом, с тобой нам вместе давить восстание. Какова наша доля?

— Треть от штрафа, который будет наложен на город.

— А полон?

— Пленных до двух тысяч.

— Хорошо, но пленных выбираю я сам. — Мстислав усмехнулся. — Вам доверь, натолкаете стариков да старух полудохлых. А мне нужны молодые, сильные рабы.

— Получишь их, князь. Надо сначала город взять, полон поделить недолго.

— Возьмем, — твердо сказал Мстислав. — Отец его брал, а мы что, хуже? А после как мы назад доберемся?

— Можешь сушей уйти, князь. Я могу и галерами. Как скажешь.

— Сушей дольше?

— Конечно.

— А морем?

— Морем в два дня можно дойти, ежели, конечно, ветер будет попутный и можно будет паруса поставить. На одних веслах далеко не уйдешь. Гребцов и поить, и кормить приходится, да и спать им, канальям, надо давать.

— Так мы грузимся? — спросил Мстислав.

— Да, начинай, князь. Пока ты грузишься, гребцы пожрут, оправятся. Первую сотню можно по трапу, ну а там уж придется на лодках подвозить.

— Почему?

— Галера сядет на грунт, потом ее ничем не стянешь. Лодок-то у тебя, я вижу, эвон сколько по берегу.

Погрузка дружины заняла много времени. Другие галеры вообще не подходили к берегу, стали на якоря, и к ним пришлось возить воинов на лодиях. Грузились до темноты, еще и ночь прихватили.

Тронулись лишь на рассвете следующего дня. Князь Мстислав был на флагманской галере рядом с Монго.

— Весла на воду-у! — зычно крикнул капитан галеры, здоровенный краснорожий мужик. Весла данов были на воде, но команда давалась, чтоб призвать гребцов к вниманию.

— Пр-р-иготовились!

По этой команде весла дружно пошли вверх и вперед — и там, вверху, замерли. Несколько мгновений царила полная тишина, лишь слышался звук капель, опадавших с весел в воду.

— Пшли! — рявкнул капитан. Весла упали на воду, делая первый гребок. Еще несколько раз повторил он: — И р-раз… и два. — И все. Гребцы попали в ритм, галера отчалила от берега, все убыстряя и убыстряя ход.

Монго с Мстиславом стояли на носу корабля. Здесь хорошо ощущалась скорость галеры, бурлила вода, рассекаемая носом судна.

— Какая сейчас скорость? — полюбопытствовал Мстислав.

— Хорошая, — отвечал Монго. — Это скорость бегущего по земле человека.

Впереди носа, под водой, мчалось острое, как рыло дельфина, тело. Монго перехватил любопытный взгляд Мстислава, пояснил:

— Это таран, главное оружие против вражеского корабля. Мы с разгона бьем им в борт врага и пускаем его на дно.

— А из чего он сделан?

— Из крепкого дерева, на конце обшит бронзой. Входит как нож в масло.

— Да, — покачал головой Мстислав. — Хорошее оружие.

— Еще бы. Когда я несусь на полном ходу на врага, там некоторые слабаки уже за борт скачут.

— Интересно, очень интересно, — искренне признался Мстислав. — Ну хорошо, а если враг не тонет? Чем вы его бьете? Мечом?

— И не только, — отвечал Монго, открывая ящик, стоявший у борта.

Там лежали стеклянные шары с пеньковыми концами.

— Это бартаб, — сказал Монго, беря в руки один из шаров. — Вот видишь, князь, отверстия?

— Вижу.

— Вот через эти отверстия мы зажигаем в бартабе горючую смесь. Она вспыхивает, и мы бросаем бартаб на судно врага. Сразу же воспламеняется рангоут. А если бросить сразу несколько бартабов, судно противника превращается в настоящий костер. К тому же огонь бартабов водой не гасится.

— Я слышал об этом. Это греческий огонь называется?

— Совершенно верно, князь.

— Какой там состав? — поинтересовался Мстислав.

— Откуда мне знать? — пожал плечами Монго. — Да если б и знал, не сказал.

— Почему?

— За это полагается смертная казнь: отсечение головы. А я своей пока не хочу лишаться, — усмехнулся адмирал.

Недалеко от них появился матрос с кнутом и, прорычав какое-то ругательство, ожег им гребца, сидевшего на первом правом весле.