23—25 апреля 1905 года, следуя призыву Интернационала, в Париже, в кафе «Глобус» на Страсбургском бульваре собрался объединительный конгресс французских социалистов. 286 делегатов приняли «Хартию единства», составленную явно в марксистском духе: «Социалистическая партия является классовой партией, имеющей целью обобществить средства производства и торговли, то есть преобразовать капиталистическое общество в коллективистское или коммунистическое, а средством — экономическую и политическую организацию пролетариата. По своим целям, идеалам и применяемым методам французская секция рабочего Интернационала, хотя и продолжает осуществление неотложных реформ, требуемых рабочим классом, является не реформистской партией, а партией классовой борьбы и революции». Ее печатным органом стала газета «Юманите».
В Германии Каутский, которому удалось добиться от Бернштейна передачи некоторых рукописей партии, издал с согласия Элеоноры четвертый том «Капитала», в который вошли теории Маркса о прибавочной стоимости под заглавием «История экономических учений».
В 1906 году в Лондоне Комитет рабочего представительства принял название Лейбористской партии; внутри нее возобладали взгляды фабианцев, ратующих за постепенное проникновение марксизма в общество.
Двенадцатого июля кассационный суд отменил «в связи с прекращением дела» приговор в отношении Дрейфуса. Защищавший его Жорес стал вождем французских социалистов. Тем не менее в том же году в органе социалистической партии — газете «Мувман сосьялист» появилась статья «Крах дрейфусизма, или Торжество еврейской партии»…
В 1908 году, в двадцать пятую годовщину смерти Маркса, Роза Люксембург, верившая в скорую революцию в Германии, опубликовала в газете «Социализм» статью, заявляющую, что Россия, несмотря на поражение революции 1905 года, тоже становится возможным фронтом для захвата власти: «Обычно вклад в науку большинства великих ученых получает полное признание только после их смерти. Время возвращает им все их значение. Сегодня, четверть века спустя после смерти Маркса, гром русской Революции возвещает присоединение к марксистской мысли новой обширной территории…»
В 1910 году, роясь в архивах, привезенных Бернштейном, Каутский, еще руководивший журналом «Нойе цайт», обнаружил рукописи Маркса, о существовании которых никто не знал и которые скрывал Бернштейн: подготовительные наброски к «Критике гегелевской философии права», «Экономическо-философские рукописи 1844 года» и «Основные черты критики политической экономии». Важная находка, устанавливающая связь между «Немецкой идеологией» и зрелыми произведениями. Каутский встретился с Рязановым. Молодой русский эмигрант, изучавший труды Маркса, пришел расспросить его, как уже расспрашивал Бебеля и Бернштейна. Очень скоро он понял двуличие Бернштейна, что само по себе сблизило его с Каутским, поразившим юношу своим знанием творчества Маркса и высоким интеллектуальным уровнем. Каутский рассказал ему о своих поразительных открытиях и сделал своим секретарем; он поручил Рязанову подготовить переписку Маркса для публикации. Рязанов согласился. Что может быть лучше для революционера, чем познакомить мир с работами учителя? По свидетельству Рязанова, после смерти Энгельса архивы пришли в полнейшее запустение. Энгельс жестоко просчитался: если бы не было завещания, архивы наверняка сохранились бы лучше. Огромная библиотека Маркса и Энгельса почти совершенно утрачена. Наследники даже не дали себе труда выяснить, все ли архивы были переданы им целиком. Вот так архивы Маркса перешли из рук немцев в руки русских — точнее, из рук нескольких немцев, которых они не слишком интересовали, в руки одного русского, который по-настоящему ими дорожил.
Рязанов даже провел летом 1910 года несколько недель в Дравейле под Парижем, у Лафаргов, которые любезно предоставили в его распоряжение бумаги и письма, оставленные Марксом. Это были бесчисленные письма, политические рукописи, менее важные тексты, например ответы на вопросы «исповеди» для Нанетгы за шестьдесят лет до этого. Рязанов снял копии. Он вовсе не предчувствовал драматического конца своих хозяев и вернулся в Берлин.
В воскресенье 26 ноября 1911 года в возрасте шестидесяти пяти лет Лаура покончила с собой, как двенадцатью годами ранее ее сестра. Ее муж Поль Лафарг, которому было семьдесят, последовал ее примеру. Они избрали этот возраст, чтобы лишить себя жизни «до наступления безжалостной старости», сделав себе укол синильной кислоты. Лаура завещала бумаги отца немецким социал-демократам. Ленин присутствовал на их похоронах и произнес надгробную речь.
Рязанов тотчас вернулся в Дравейль, но там ему не удалось, принимая из рук наследников бумаги Маркса, отныне принадлежавшие немецкой социал-демократии, обнаружить те самые исповеди и некоторые другие бумаги: их уже кто-то присвоил.
В 1913 году Рязанов издал в Берлине первую подборку писем Маркса с многочисленными купюрами, которые заставили его сделать Бернштейн и Меринг — еще один руководитель социалистов, — «потому что не все можно доверить публике».
Двадцать восьмого июня 1914 года наследник Австро-Венгерской империи был убит в Сараеве сербским террористом Гаврилой Принципом. Австрия объявила войну Сербии 28 июля. На следующий день немецкий кайзер Вильгельм II, чувствуя приближение катастрофы, несколько раз телеграфировал царю, чтобы отговорить его от намерения из славянской солидарности поддерживать Сербию. Но в игру вступили военные союзы. 30 июля Николай II, получивший в Москве тремя днями раньше заверения в поддержке от президента Французской республики Раймона Пуанкаре и премьер-министра Рене Вивиани, объявил всеобщую мобилизацию. По возвращении во Францию Пуанкаре и Вивиани приветствовали криками «Да здравствует война!». Вся Франция целиком (за исключением ничтожного меньшинства, включая Жореса и Кальо) была за вступление в войну. Через месяц, 31 июля, анархист Рауль Виллен убил Жореса в парижском кафе «Круассан» (пять лет спустя его оправдают).
В субботу 1 августа 1914 года в Берлине кайзер и канцлер Бетманн-Гольвег объявили войну России. Столица Российской империи, основанная Петром Великим под немецким названием Санкт-Петербург, стала называться Петроградом. Франция, в свою очередь, объявила всеобщую мобилизацию, но Пуанкаре успокаивающе заявил: «Мобилизация — еще не война». Руководители социалистов во всех странах спорили о том, какую позицию занять. За исключением русских и сербов, которых, между прочим, это касалось в первую очередь, все проголосовали за предоставление кредитов на военные нужды, запрашиваемых правительствами их стран.
Третьего августа Германия объявила войну Франции. 4 августа СДПГ проголосовала за военные кредиты; глава ее фракции в парламенте Гуго Гаазе заявил: «Мы не бросим отечество в час опасности». Каутский не стал перечить руководству партии и поддержал войну. Лишь несколько активистов СДПГ остались приверженцами мира; в их числе были Роза Люксембург, популяризатор Маркса Юлиан Борхардт и Карл Либкнехт, сын Вильгельма. Роза Люксембург считала, что Европа должна сделать выбор между «социализмом и варварством». Странная ирония судьбы: пацифистов исключили из Второго интернационала, в котором остались только партии противоборствующих сторон! Тогда они объявили себя «коммунистами», в противоположность бывшим товарищам-«социалистам», по-прежнему ссылавшимся на Маркса. Существование социалистического Интернационала отныне лишено смысла. Коммунисты основали свою организацию — die Internationale.
В тот же день немецкий канцлер обозвал «пустой бумажкой» протокол 1831 года, гарантирующий бельгийский нейтралитет, что втянуло в войну Англию — к великому удивлению Вильгельма II.
В Париже воинственность достигла своего апогея: 10 августа 1914 года газета социалистов «Юманите», основанная Жаном Жоресом, писала: «Тысячи пылких молодых людей из чрева народа и из глубин мелкой и крупной буржуазии, покинув свои семьи без малодушия и без колебаний, вступили в армию, поставив свою жизнь на службу отечеству, которое в опасности». Несмотря на свой прежний протест против участия социалистов в буржуазном правительстве, Жюль Гед принял участие в «Священном союзе» и стал министром без портфеля в правительстве национального единства.