Чтобы навязать эту точку зрения, Ленин вернулся в Петроград 23 октября и добился принятия решения о вооруженном восстании с целью установить «диктатуру пролетариата». Большевики решили выступить под тремя лозунгами: «Мир народам», чтобы привлечь на свою сторону солдат; «Земля крестьянам», чтобы привлечь сельское население; и «Вся власть Советам» с оглядкой на солдат и рабочих. Затем он тотчас вернулся в Финляндию, предоставив Троцкому, которого он сделал своим заместителем, готовить восстание. Вернулся он 29 октября, сломил сопротивление Каменева и Зиновьева, которые опасались неудачи и хотели отсрочить восстание. В ночь с 6 на 7 ноября 1917 года большевики захватили опорные центры Петрограда и арестовали министров, заседавших в Зимнем дворце. Ленин возглавил правительство и заявил, что российское рабочее движение — авангард мирового пролетариата. Он назначил Троцкого наркомом иностранных дел. Ленин надеялся, что новая власть продержится, по меньшей мере, семьдесят два дня, как Парижская коммуна, и повторял фразу Маркса: «Принципы Коммуны вечны и не могут быть уничтожены; они вновь и вновь будут заявлять о себе до тех пор, пока рабочий класс не добьется освобождения». Но теперь он будет навязывать концепцию диктатуры пролетариата, в корне отличающуюся от концепции Маркса: по Марксу, это временное господство широкого большинства, уважающего права людей, свободу прессы, оппозиционные партии и разделение властей; Ленин же представлял ее как окончательную диктатуру определенного меньшинства.
На следующий же день вождь большевиков запросил мира. Он был готов на любые уступки, поскольку был убежден, что немцы не замедлят последовать за русскими по пути пролетарской революции.
В России душили «буржуазную» прессу. 20 декабря была создана политическая полиция (ЧК), запрещены забастовки. Запретили и умеренную партию кадетов — конституционных демократов.
Девятнадцатого января 1918 года Ленин распустил Учредительное собрание, практически не дав ему возможности ничего сделать. 30 августа эсерку Фанни Каплан обвинили в подготовке покушения, и последняя партия, противостоявшая большевикам, была запрещена, ее члены — социалисты-революционеры — подверглись преследованиям и ссылке в лагеря. Рязанов создал Главархив, стал профессором в открывшемся в 1919 году Коммунистическом университете имени Я. М. Свердлова и принял участие в создании Социалистической академии.
Третьего марта 1918 года в Брест-Литовске был заключен мирный договор между Россией и странами Четвертного союза, которые предоставили независимость Украине, поспешившей дать убежище белой армии, враждебной коммунистическому правительству.
Партия большевиков, все еще называвшаяся Российской социал-демократической партией, приняла название коммунистической на съезде в марте 1918 года.
Немецкие социалисты по-разному восприняли события в России. Роза Люксембург восторженно встретила известие об Октябрьской революции, хотя ее и встревожила ленинская концепция диктатуры пролетариата. Она проницательно писала: «Свобода только для сторонников правительства, для членов партии, как бы они ни были многочисленны, — это не свобода. Свобода — это всегда свобода для инакомыслящего <…>. Историческая задача, выпавшая пролетариату, пришедшему к власти, заключается в том, чтобы создать вместо буржуазной демократии социалистическую, а не уничтожить всякую демократию». Как и Маркс, она представляла себе диктатуру пролетариата как «способ применения демократии — не через ее отмену, а через энергичное, решительное вмешательство <…> в экономические отношения буржуазного общества, без которых нельзя осуществить социалистических преобразований. Но эта диктатура должна осуществляться всем классом, а не узким руководящим меньшинством от имени класса, иначе говоря, она должна шаг за шагом выходить из активного участия масс, находиться под их непосредственным влиянием, подчиняясь контролю со стороны общественности — продукта растущего политического воспитания народных масс».
В это же время Карл Каутский примкнул к своему старому врагу Бернштейну, чтобы вместе с ним обличать происходящее в России. Он считал, что государственное управление экономикой приведет к деспотическому правлению восточного типа: «Этот безумный эксперимент приведет лишь к тому, что все полетит кувырком», а большевистская модель породит только контрреволюцию.
Ленин ответил ему в работе «Пролетарская революция и ренегат Каутский», приведя ложную цитату из Маркса: «Революционная диктатура пролетариата есть насилие против буржуазии; необходимость же этого насилия в особенности вызывается, как подробнейшим образом и многократно объясняли Маркс и Энгельс (особенно в „Гражданской войне во Франции“ и в предисловии к ней), — тем, что существуют военщина и бюрократия». А ведь Маркс, как мы видели, говорил прямо противоположное. Понимая, что передергивает, Ленин добавляет еще одну ложь: «Как раз этих учреждений, как раз в Англии и в Америке, как раз в 70-х годах XIX века, когда Маркс делал свое замечание, не было! (А теперь они и в Англии и в Америке есть.)». И далее: «Каутский полностью отрекается от марксизма, отделываясь при анализе русской революции юридическим, формальным, служащим буржуазии для прикрытия ее господства и для обмана масс, понятием „демократия“ и забывая о том, что „демократия“ выражает на деле иногда диктатуру буржуазии, иногда бессильный реформизм мещанства, подчиняющегося этой диктатуре, и т. д.».
По Ленину, Бернштейн и Каутский революционеры и марксисты только на словах, а на деле — ренегаты, всячески пытающиеся укрыться от революции.
В мае 1918 года Ленин находился в Москве, ставшей с марта столицей, отсюда он пытался установить государственную монополию на сельское хозяйство и промышленность, для этого национализировал крупные предприятия и коллективизировал сельское хозяйство.
В это же время в Берлине, пока армия под командованием Людендорфа катилась к поражению под ударами марксистов-активистов и французских пушек, историк Освальд Шпенглер в важном (хотя и не он принес ему мировую известность) труде «Пруссачество и социализм» обличил социализм Маркса как антинемецкий, в силу того, что он еврейский, тогда как «настоящий» социализм, на его взгляд, — может быть только прусским и национальным. Таким образом, он подвел идеологическую базу под убеждения немецких «правых», а в будущем — крайне правых и национал-социалистов, противостоя одновременно коммунистам и англосаксам, поскольку он обвиняет марксистов и капиталистов в сговоре против Германии. Из этой книги следует привести большую цитату, поскольку в ней устанавливается связь между тем, что в тот страшный 1918 год привело к зарождению двух наихудших видов варварства всех времен, в том числе одного — в Германии:
«Первым социалистом сознательно стал Фридрих Вильгельм I, а не Маркс. Именно он, образцовая личность, стоит у истоков этого мирового движения…» Тогда как капитализм, как утверждает Шпенглер, английского происхождения. «На вершине западноевропейской культуры развились две великие философские школы: английская, школа эгоизма и сенсуализма, и прусская, школа идеализма <…>. В то время как для нас, пруссаков, конструктивной противоположностью всегда будет повелевать и подчиняться внутри строго дисциплинированной общины, называется ли она государством, партией, рабочим классом, офицерским корпусом или чиновничьим аппаратом, — общины, каждый член которой без исключения является ее слугой <…>, основной народ, следуя своим пиратским инстинктам, воспринимает экономическую жизнь совершенно иначе. Для него речь идет о борьбе и добыче — точнее, о доле добычи, которая достанется каждому <…>. Их цель состоит в накоплении личного состояния, частных богатств, в уничтожении частной конкуренции, в эксплуатации публики через рекламу, политику <…>. Вся борьба между хозяевами и рабочими в английской промышленности 1850 года касалась товара „труд“: одни хотели завладеть им по дешевке, тогда как другие хотели продать его подороже».