Его лодка подпрыгнула на первых бурунах и он быстро спустил парус, направляя лодку на берег. У него не было времени поднять шверт, но он ухитрился освободить его так, что балансир свободно поворачивался на оси.

Нос лодки клюнул вниз, волна подхватила ее и швырнула на берег. Иеро скрючился посреди лодки, но не выпустил из рук левое весло.

Мягко, будто лодчонка устала и хотела отдохнуть, сначала шверт, потом сама лодка заскребли по песку. Священник скинул украденный плащ и теперь держал его свернутым под мышкой. Он спрыгнул с лодки и побежал по колено в воде почти в тот же момент, когда лодка царапнула дно.

Вжиканье вражеских снарядов над головой и по бокам ничуть не замедлило его бег. Он с трудом карабкался вверх по какому-то оврагу на дюну, когда позади него взревел улюлюкающий яростный вопль, и он понял, что в экипаже корабля есть и ревуны. Он вскарабкался на вершину дюны и тут только впервые оглянулся. Его суденышко лежало на боку в полосе прибоя, белые волны переливались через борта. Он даже почувствовал жалость: ведь оно действительно его спасло. Сразу за волнами вражеское судно легло в дрейф, в лунном свете видны были черные фигуры, пляшущие от ярости на палубе. Он слабо улыбнулся и подумал, сколько у него еще времени до того, как они высадятся на берег и снова устроят погоню за ним. «Видит Бог, в таком состоянии я долго не продержусь», — подумал он, протирая глаза. Каждый вздох причинял ему боль.

Он лег на гребень песчаного холма, трава скрыла его из глаз врагов, но сам он мог следить за ними. Как только он увидит, что спускают лодки, он сразу же броситься бежать. Вражеское судно было больше, чем он полагал, и на нем могло быть душ пятьдесят. Вполне можно было разделиться и высадить десант.

Потом среди волн он заметил тощий корпус судна, движимого машиной, которое и взяло его в плен. Оно быстро приближалось с юго-востока. Его острый нос, вздымая белопенный бурун, резал волны как нож. Через несколько мгновений оно остановилось борт о борт с парусным кораблем, покачиваясь на волнах. ОН увидел на передней палубе группу темных фигур и понял, что молниевое оружие вновь ищет цель. Он тут же скорчился и скатился вниз по склону дюны. И увидел, как трава вспыхнула оранжевым пламенем в нескольких ярдах над его головой.

«Идиот! Я не отполз вбок с того места, где взбирался по склону!»

Он немедленно потрусил прочь от дюн, через пальметто и кустарники, огибая слишком густые, через которые не смог бы продраться. В боку у него резко закололо и он вынужден был перейти на шаг. Все это время он пытался перехватить излучение разумов врагов, но на сей раз столкнулся с новой трудностью. Очевидно, врагов было слишком много и все они прикрывали свои мозги щитом, в то же время концентрируясь на нем. Оказалось почти невозможным разделить их мысли, даже на новой длине волны, о которой они не подозревали.

Внезапно до него дошла ясная и чистая мыслепередача, возвысившись, так сказать, над смешавшимися мыслями остальных, как гора над холмами.

«Эй, поп, я думаю, ты слышишь меня! Ты знаешь какие-то новые хитрости и мне они нужны. Ты убил еще одного Старшего Брата, это кощунство! и каким-то образом прикончил вождя наших союзников ревунов, это мы тоже знаем. Слушай меня хорошенько, поп! Я С'дуна, Магистр Темного Братства и Посвященный Седьмого круга, клянусь нашей самой священной клятвой убить тебя, да, и самым ужасным образом, какой только изобрету. Я не буду отдыхать ни минуты, пока не добьюсь своего. Я ухожу, но мы еще увидимся!»

Иеро уселся в тени кустарника и тупо уставился на залитое лунным светом растение. Он настолько устал, что еще немного физических усилий, и он бы умер, но, с другой стороны, чувствовал себя чудесно. Он ощущал мозги врагов и они не приближались к берегу! И тому было только одно объяснение. Они боялись его, одинокого и обессиленного и боялись отчаянно! Только это могло заставить тяжело вооруженную банду, содержащую, предположительно, свыше сотни душ разъяренной Нечисти, включая помощников и союзников-ревунов, категорически отказаться от преследования. Они и понятия не имели на что он способен и их предводители страшились засады! Священник мысленно хихикнул. Ему только и оставалось, что бодрствовать и держать мозг защищенным, а Нечистые боялись сверхчеловеческой засады, состоящей из одного человека!

Наконец, он встал. Сколько мало сил у него не оставалось, их нужно использовать, пока и они не иссякнут. Он сконцентрировался в новом канале на Горме. Должно быть, медведь ждал — он быстро откликнулся.

«Полагаю, я на берегу к западу от вас, — послал мысль Иеро, стараясь выражаться ясно. — Вы должны найти меня. Я не видел ваш остров, но я в кустарнике, примерно в четверти мили от дюн. Долго бодрствовать я не смогу и мой разум будет на запоре. Ищите носом и ушами. Враги близко, рядом с берегом, так что не высовывайтесь из-за дюн и стерегите свои разумы! Повторяю, стерегите разумы!»

Он упал лицом вниз на песок, последние капли энергии покинули его тело. Если бы кто-нибудь проходил сейчас мимо, тому было бы крайне трудно заметить, что одно пятно тени под большим кустом — твердое, в отличие от других. Сейчас и ребенок смог бы убить его камнем.

Он проснулся во тьме. На его лицо капала вода и сначала он подумал, что идет дождь. Потом почувствовал горлышко фляги у рта и понял, что опирается на что-то мягкое, восхитительно пахнущее девушкой. Голова его находилась на груди Лючары и теперь он увидел в нескольких футах от себя медведя, услышал, как тот принюхивается к ночным ароматам. Гигантский лорс смутно вырисовывался на фоне звездного неба.

С трудом, потому что ужасно закоченел, Иеро оперся на локоть и взял флягу из рук девушки. Она взвизгнула от восторга и удивления и защебетала.

— Ты жив, мы искали тебя весь день и только что нашли тебя, всего несколько минут назад, то есть Горм нашел. Он унюхал тебя и я не удивилась. Я и сама бы смогла. Тебе нужно хорошенько вымыться и я…

Иеро высвободил одну руку и крепко зажал ладонью рот девушки, а сам снова отпил из фляги. Он напился, отложил флягу и только тогда освободил рот Лючары.

— Мне нужно поесть, — твердо сказал он. — Во время еды поговорим. Но нам ни в коем случае нельзя выходить из леса. Вы видели каких-нибудь врагов на море или здесь, на берегу?

Лючара прыгнула к седельным сумкам, висевшим на лорсе, тут же вернулась с едой, но теперь уже пыталась говорить бесстрастно — впрочем, ей это не удавалось.

— Как… как ты себя чувствуешь, Иеро? Мы прятались в милях трех отсюда, на берегу залива. Наверное, ты и не смог бы нас увидеть. Ты выглядишь ужасно, а пахнешь еще хуже. — С этими словами она вручила ему копченую рыбу и галету.

Между двумя чудовищными кусками он коротко рассказал девушке, что произошло с ним во время плавания. В то же время он рассказывал это же Горму, только мысленно. Это утомляло, но сберегало время. Мысленный рассказ занял всего пару минут и Горм ушел, как только услышал самое важное.

Иеро завершил ужин комком пеммикана, объяснив, что ему захотелось сладкого. Потом встал, потянулся и глубоко вздохнул.

— Ты не знаешь, как хорошо чувствовать себя здесь, после того черного донжона, — сказал он, вдыхая ароматный ночной воздух. — Манун действительно неописуемо ужасен. Даже сам его воздух пахнет мертвечиной. И на нем ничего не растет: ни даже колючки или кактусов.

Она вздрогнула и Иеро оглядел девушку. Лючара была все в том же кожаном костюме, выглядела чистой и опрятной, а в пышной массе ее курчавых волос танцевал лунный свет. Что-то в его взгляде заставило ее попытаться пригладить волосы, она нервно встала перед ним.

— Ты знаешь, я скучал, — тихо сказал он, сперва сев, а затем склонившись на локоть.

Лючара теперь стояла спиной к нему и, казалось, внимательно рассматривала дюны, залитые белым лунным светом.

— Вот как? — произнесла она ровным голосом. — Замечательно, нам ведь тоже не хватало тебя.

— Я сказал, я скучал по тебе, — откликнулся Иеро. — Я много думал о тебе. Боялся, что ты попадешь в беду, гораздо больше боялся за тебя, чем за себя, как это ни странно.