— Прости, Пер Иеро. Я буду во всем тебя слушаться. Только, — выпалила она, — пожалуйста, побыстрее, вот и все. Отчего-то мне кажется, что это очень важно! А почему, — добавила она, — Нечистые не контролируют все незащищенные разумы?

Он рассмеялся.

— Да, конечно, это очень важно, по крайней мере для тебя. Но прежде всего. Нечистые не могут контролировать несознающий своей силы мозг, который вообще не посылает мыслей, если только та личность не находится в физическом смысле у них в руках или в точном соответствии с ними. Так вот, для начала, щит должен восприниматься внутри твоего мозга как дуга, увенчанная Крестом. Вообрази себе это, а затем тренируйся, чтобы и с открытыми глазами эта картинка оставалась в твоем физическом поле зрения, так, чтобы она перекрывала горизонт. Далее… — монотонно бубнил он, благодаря своей превосходной памяти просто повторяя основные уроки старого Пера Халена. И поэтому Иеро мог одновременно думать о другом и не снижать бдительности. Он не забывал посматривать на небо — не появился ли там вражеский планер, но того и следа не было. В небе было много соколов, то и дело бросавшихся на многочисленных водоплавающих птиц. Один раз они подъехали к месту, где возле берега плавало маленькое стадо огромных водосвинок. Завидев путешественников, большие лоснящиеся звери исчезли, взметнув фонтан брызг.

В другой раз им пришлось пересечь болото, которое ранее мельком видел Иеро, в том месте, где тощий палец Великой Топи указывал на юг, отчего поток липкой грязи медленно просачивался во Внутреннее море. Иеро велел Клацу и медведю рысью пересечь грязное мелководье на слиянии болота и моря, а сам внимательно следил за зарослями огромного тростника. Однако, ничего не случилось, а болото тянулось всего на четверть мили. Далее опять пошел песчаный берег, приятный глазу.

На ночь они остановились под нависшей скалой и Иеро, внимательно осмотрев окрестности, позволил себе развести крохотный костерок, загородив его камнем со стороны моря, что вначале позабавило девушку.

— Ты же знаешь, в море есть корабли, — напомнил ей священник. — И здесь вряд ли стоит ожидать, что их команда дружелюбно отнесется к нам. Уж это-то ты должна понимать: на одном из таких кораблей ты побывала. Огонь также может привлечь и других непрошенных гостей, необязательно людей. — Лючара примолкла. Иеро смягчился и после ужина (последнее яйцо щелкуна) он продолжал урок.

— Я хочу, чтобы ты кое-что осознала, — сказал он. — Я могу существенно ускорить твое обучение. Для этого есть способ и, в чрезвычайных случаях, к нему прибегают, войти в твой мозг и учить тебя там. Но я не собираюсь.

— Почему? — спросила она. — Я ничего не имею против, а если это поможет ускорить…

— Ты не понимаешь, что говоришь, — он сунул палочку в огонь и пошевелил угли. Мягкий ночной бриз доносил до них множество звуков. Приглушенное хрюканье, доносившееся с западной части берега, издавали, видимо, те водосвинки, мимо которых они проехали. Гоготание в море, то громкое, то тихое, издавала стая водоплавающих птиц. Где-то вдалеке, на самом пределе слышимости, взрыкнула кошка. Небольшие волны накатывались на берег перед их стоянкой и их мягкий плеск никогда не стихал.

Иеро мягко продолжил:

— Чтобы воспользоваться этим методом, я буду вынужден почти полностью войти в твой мозг… Неужели ты хочешь, чтобы я узнал твои потаенные мысли, мечты, надежды и страхи, все то, что, как говорили древние, лежит в подсознании? Это означает ту часть твоего разума, которая не столько думает, сколько чувствует. Попробуй представить себе это на мгновение.

Ее лицо казалось серьезным в свете костра.

— Я понимаю, что ты имеешь ввиду, — сказала она. Спасибо тебе за то, что ты такой терпеливый. Трудно не захотеть научиться как можно скорее, ведь все это кажется таким чудесным. Для меня все это — совершенно новый мир. Но я понимаю, что ты имеешь в виду. Никто бы не захотел, чтобы другой знал о нем все. Разве что они… нет, наверное, и тогда нет. Я хотела сказать…

— Я понимаю, что ты хотела сказать, — произнес он твердым голосом. — И все же ответ будет «нет», даже тогда. Если влюбленные открывают свои разумы друг другу, они всегда защищают какую-то часть сознания или все подсознание полностью. А теперь вернемся к занятиям и попробуем воспроизвести на практике ту технику, о которой я тебе рассказывал. Во-первых…

На следующее утро Иеро чувствовал себя несколько усталым, но Лючара была, как всегда, свежей, Она хотела бы работать весь день и он в конце концов решил устроить дневку, главным образом для того, чтобы отдохнуть самому. Но после полуденного отдыха он позволил Лючаре поговорить с Гормом. К ее невыразимому восхищению медведь действительно «услышал» ее мысленный голос и, насколько мог судить Иеро, он был также рад, почти так же, как сама девушка.

День снова был ясным и солнечным и ни медведь, ни лорс не ощущали, что надвигается перемена погоды, несмотря на всю их к тому чувствительность. Иеро начал беспокоиться, хотя и никому ничего не сказал. Молния была чуть ли не самым безотказным символом из всех Сорока. Хотя священник и считал себя посредственным специалистом в метании символов, но не мог же он быть настолько плохим. Или мог? Вероятно, здесь все-таки ключевым был момент времени. Он стал думать о других вещах и заставил себя забыть о своем удивлении.

Прошли еще ночь и день. Однажды они заметили стаю бегущих птиц, очевидно, нелетающих, мчащихся вдоль берега далеко впереди. Но кроме того, что эти птицы — темно-зеленого цвета, они не смогли ничего рассмотреть. Кем бы ни были эти птицы, у них было отличное зрение и они были крайне осторожны.

На следующую ночь, при свете полной луны, Иеро поймал на крючок большую круглую рыбу, весившую больше ста футов. Все ему помогали и в тот момент, когда казалось, что мечущаяся рыба порвет леску, Горм бросился в воду и ловко стукнул ее лапой. Тут-уж Иеро и Лючара вытащили присмиревшую рыбину. Даже Клац восторженно заплясал вокруг нее, но когда рыбу начали чистить, он фыркнул и снова отправился к кустарнику, чтобы жевать листья и нести стражу.

Все остальные завалились спать, набив животы жареной рыбой. Медведь стал таким круглым, что Иеро подумал, как бы он не лопнул. Большую часть рыбины подкоптили и упаковали про запас. Такого рода занятия всегда радовали Иеро, который, как истинный житель леса, никогда не любил тратить попусту почти не поддающиеся порче пеммикан и галеты.

На следующее утро небо затянуло облаками. Когда они отправились в путь, пошел очень мелкий дождик, более похожий на плотный туман, и Иеро отдал свой запасной плащ с капюшоном Лючаре. Но дождь особых неприятностей не доставлял и погода оставалась очень теплой даже ночью.

Легкий дождик продолжал идти всю ночь и на следующий день. Из-за дождя и тумана уже в нескольких шагах ничего нельзя было различить. В полдень они ненадолго остановились, поели и, как обычно, отправились в путь. Море было холодным, но туман становился все гуще и в мозгу Иеро зародилось смутное ощущение беспокойства. Теперь он жалел, что в последний ясный день он не воспользовался глазами какой-нибудь птицы, чтобы оглядеть окрестности. Ему в голову пришла мысль о Молнии. Легкий дождик и туман вряд ли можно было назвать плохой погодой, по крайней мере, в общеупотребительном смысле этого символа. Все это было очень необычно.

Лючара упорно тренировалась в выполнении заданных ей упражнений и последние два дня была непривычно молчаливой. Сейчас она уже могла обменяться мысленным «лепетом» с медведем и Горм, видимо, тоже охотно выполнял ее команды «стоп», «иди», «подбери эту палку» и не имел ничего против, что с ним обходились, как с очень умной собакой. Но с каждым часом Иеро чувствовал себя все более и более неуютно. И в конечном счете приказал им обоим прекратить мысленный обмен даже на таком коротком расстоянии. Он не понимал, что его тревожит, но в достаточной степени доверял своим инстинктам, чтобы считать: причина тому существует. Клац и медведь, по-видимому, ни о чем не подозревали.