— Дальше никуда не пойду. Говори здесь. Коротко и конкретно. Без измышлизмов.

— Может, присядешь? — участливо предложил голос.

Я подошёл к одному из кресел вокруг столика с пепельницей — очевидно, бывшее место для курения — расположился в нём.

— А теперь, «друг мой», не затруднит ли тебя добавить к своему роскошному голосу что-нибудь поматериальней, например, свой персональный живой организм? Я привык видеть того, с кем разговариваю.

— Не то, чтобы это очень сложно… — усмехнулся голос, — Просто мало проку предъявлять материальную оболочку того, у кого её уже нет. Моей условной оболочкой может стать любой человек, который находится… находился здесь. Ненадолго. Та же Осанна Вольфовна. Она из позднейших, пришла к нам недавно и ещё не вполне преображена. Я её и направил на встречу с тобой: вы с ней знакомы, а значит больше доверия.

— Вот это точно. Ей я доверяю больше, чем тебе. И удовольствия от общения с нею больше, чем с тобой.

— Дело в том, что она — только малый фрагмент меня, далеко не основной. Я решил, что лучше нам всё-таки общаться напрямую. Если тебе удобнее визуальное и речевое общение — ради Бога.

Через две-три секунды в кресле напротив меня появился мужчина лет пятидесяти: массивные плечи, податая вперёд голова, обширные залысины, резкие складки на лбу и под губами, седоватая бородка. Глубоко посаженные глаза внимательны, спокойны, чуть ироничны. Одет в неуместно официальный чёрный костюм с галстуком и даже платочком из нагрудного кармана.

— Позволь предъявиться, — совсем по приятельски улыбнулся он, но голос его остался прежним странным голосом, наверняка, не принадлежащим конкретному человеку, а синтезированным из многих человеческих голосов, — Артур Дафт — ведущий специалист… бывший, конечно, сектора тонкоэнергетической психомоторики… бывшего, разумеется, сектора Згинского исследовательского комплекса; опять-таки, безнадёжно бывшего.

— Ты згинец?

— По урождению я именно згинец. Правда, в пятилетнем возрасте меня увезли из Зги. Осталось ли во мне что-нибудь из… того, что ты думаешь? Наверное, осталось. Иначе, почему всё здесь происходящее замкнулось на мне?

— Что происходящее? — резко спросил я, — Что вообще творится в вашем долбанном комплексе? Кто сделал барьер?

— Не горячись, друг. Всё по порядку, хорошо?

— По порядку. И покороче.

Ни малейших симпатий не вызывал у меня этот невесть откуда материализованный субъект, этот коварный голос. Особенно раздражало его панидружеское ко мне обращение.

— Так вот, за двадцать лет сотрудники нашего комплекса сделали чрезвычайно много. Такой объём информации, такое количество открытий, идей, гипотез, такой экспериментальный материал…

— Насчёт ваших героических достижений меня уже просветили, — бесцеремонно прервал я его, — К делу.

— Но всё это, — невозмутимо продолжал мой собеседник, — было всего лишь количество. А качество началось только после взрыва. О взрыве тебя, конечно, тоже просветили. Если бы взрыв произвели сразу же, то качество началось бы ещё тогда. И за эти двадцать лет человечество изменилось бы во много раз больше, чем за всю свою историю, начиная от неандертальцев. Но лучше поздно, чем никогда.

— Что, у вас тут тоже смастерили «человека всемогущего»? — язвительно спросил я, — Повелителя всея Земли. Я уже встречался с таким. Не далее, как вчера. Расстались мы, правда, с ним и с его компанией не так галантно, как хотелось бы. Увы, не по нашей вине.

— Бог с тобою, причём здесь этот маньяк-шарлатан и его банда дегенератов! Они получили по заслугам. Я соболезную тебе по поводу гибели вашего друга и спутника. Я всё знаю.

— Т-твою!.. — раздражённо пробормотал я, — Все всё обо мне знают. Спасенья нет от всезнающих. И все норовят поучить меня уму-разуму.

— Друг мой, я тебя ничему не буду учить. Я только объясню. И мы расстанемся.

— Хорошо. Слушаю, — вздохнул я.

— После взрыва, не знаю почему, начало изменяться соотношение между материальной и энергоинформной компонентами человека. Именно здесь, в непосредственной близости от Ствола, в зданиях комплекса. Личностный энергоинформ человека, в общем пониманьи — душа, сознанье, память, психоэмоциональный строй, характер — как известно, жёстко связан с физиологическим его воплощением, с конкретным живым организмом. Так вот, теперь эта связь ослабляется, а со временем ликвидируется вовсе. Материальная компонента теряет своё значение, и необходимость в ней постепенно отпадает.

— И что, вы все здесь превращаетесь в бесплотных духов? — восхитился я, — Увлекательное занятие.

— Не торопись. При дематериализации происходит выход колоссального количества энергии различных тонких спектров. Плюс воздействие, идущее от Ствола. В результате, так называемый, дух, энергосущность человека совершенствуется, рассвобождается, становится на много порядков выше.

— Сколько же вас тут таких, «рассвобождённых»?

— В зданиях комплекса всего находится… находилось сто девяносто человек. Бывшие сотрудники, избежавшие эвакуации. Несколько военных. Несколько местных жителей. Большинство уже преодолело весь путь развития, и пребывают теперь в энергоинформном сущностном виде. Те, которые пришли в комплекс недавно, в том числе и твоя знакомая, только начали этот путь, они ещё привязаны к своему телесному оболоку. Условно мы их называем нижними.

— А чего ради они пришли к вам? Жили себе поживали, и вдруг — приспичило. Подозреваю, что не совсем по своей воле.

— Почему ты так думаешь?

— Встречались мне… экземпляры. Один после общения с вами ударился в землеройные работы с весьма оригинальной конечной целью. Другой ещё только пытается доползти до вас из последних силёнок. Вы ему тут «рай» персональный наобещали со всеми удобствами.

— Рай? — усмехнулся Дафт, — Забавно. Видишь — у каждого своё восприятие. Почему бы и не рай. Но пойми, они — сами. Мы их на верёвке не тянем.

— Да ладно. Узконаправленный телегипноз. Куда той верёвке.

— Уверяю тебя. Просто индивидуальные психочастоты некоторых, очень немногих, подчёркиваю, людей резонируют с частотами нашего информного поля. Они абсолютно добровольно оказываются здесь. Мы помогаем им совершенствоваться. Через недолгое время они сравняются с нами.

— Интересно, — удивился я, — А как же ты передо мной сейчас материализовался? Или это оптический обман? Голограмма?

— Да нет, — засмеялся он, — Это не пустое место. Хочешь потрогать?

Он протянул через стол свою руку, я с неохотой и некоторой опаской прикоснулся к его пальцам — пальцы, как пальцы, достаточно тёплые, сухие, костистые.

— Статизированные сгустки энергий в определённых соотношениях становятся, видимы и ощутимы. Они не материальны, они только выглядят, как материальные, как живые объекты. Внешнее сходство абсолютное. Я принял бывший свой облик. С таким же успехом я могу предстать перед тобой чем или кем угодно: камнем, жидким металлом, рыбой, самым бредовым чудищем, любым человеком. Даже тобой могу стать. Но на недолгое время. Статизированные энергокомплексы всегда самораспадаются. Объяснить это сложно… да и нужно ли? Мы просто умеем это делать. Все умеем. Но практически не делаем. Нам неинтересно, незачем. Есть более полезные занятия. Это я для тебя постарался. В знак уважения.

— Польщён-с, — прохладно усмехнулся я, — И чем же более полезным вы занимаетесь?

— Самое замечательное свойство преобразованных личностей — стремление к конгломерации с себе подобными. То есть, постепенно индивидуальные энергоинформы становятся фрагментами общеединого ультрачеловеческого энергоинформа.

— Что ты находишь в этом замечательного? — не понял я, — Отказаться не только от своего тела, но и от своей духовной индивидуальности. Стать никем? Частью чего-то?

— Частью себя, друг мой. Себя. Но какого себя! — собеседник мой нахмурил густые брови, поднял глаза вверх, развёл ладони, пытаясь найти нужные слова, образ, жест, — Как тебе объяснить? Отдельные наши духовные сущности не растворяются друг в друге, не распадаются. Они, можно сказать, вживлены друг в друга, сплетены множеством связей. Обмен энергией, информацией, обмен эмоциями. То, что чувствует один из нас — чувствуют все.