На губах мальчишки сияла до того довольная и ехидная улыбка от уха до уха, что я задумался - тоже улыбнуться, или стукнуть его чем-нибудь тяжёлым?
Видимо, уловив моё настроение (второй вариант развития событий казался мне предпочтительнее), оракул попытался натянуть серьёзную мину.
- Блэйк Даз"Тир, вам пакет и письмо, - он поспешно протянул мне эльфийский свиток и небольшую, меньше ладони, запечатанную коробочку.
- Спасибо, - я кивнул и забрал предложенное, прожигая оракула мрачным взглядом. Губы того продолжали упорно разъезжаться в улыбке. Наконец, мальчишка не выдержал, насмешливо мне подмигнул, увернувшись от водной сферы, демонстративно показал язык и поспешил свернуть за ближайший поворот, чтоб злобный Ищейка Даз"Тир не загрыз бедного-несчастного ребёнка.
Как только он исчез из поля зрения, я всё-таки не удержался и тоже захихикал.
- Если от простого "взять за руку" ты стала пунцовой, то сейчас, наверное, самое время лопаться от смущения, - ехидно сообщил я художнице. Она раздражённо стукнула меня кулачком, что-то невнятно пробурчав. - Что? "Сейчас лопну"? - уточнил я. Меня стукнули уже лбом, я не выдержал и расхохотался.
- Гадкий, вредный, противный... - начала перечислять девушка, по-прежнему не поднимая на меня глаз.
- А? - не понял я.
- Мерзкий, наглый, эгоистичный...
- А! А ещё подлый, бессовестный, вредный... ой, нет, это уже было.
- Блэйк! - возмущённо протянула она.
- Нет, не знаю такого, - я беспечно пожал плечами. - Фу, как можно общаться с такими людьми?
- Блэйк! - Марена наконец-то подняла взгляд. В данный момент глаза у неё были по-кошачьи жёлтые и едва не метали молнии; что крайне не вязалось с ядрёным румянцем. - Неужели тебе совсем-совсем не стыдно?
- Тебе, по-моему, стыдно и за себя, и за меня, и ещё за пару-тройку не слишком воспитанных личностей, - хмыкнул я и попытался оттянуть воротник её рубашки. К слову, без малейшей задней мысли - мне просто было интересно, она краснеет целиком, или только лицо? Поскольку рубашка под горло была с расстёгнутой верхней пуговицей, я, собственно, и попытался удовлетворить своё любопытство.
Ап!
Правильно, головой думать надо...
- Ой, извини, - окончательно смутилась художница, зажимая обеими ладонями рот. Я демонстративно подвигал челюстью, задумчиво потёр горящую щёку. - Я машинально... Очень больно? - она отстранила мою ладонь, внимательно осматривая нанесённый ущерб.
- Скажем так, терпимо. Но я буду иметь в виду такие рефлексы...
- А зачем было...
- Честно говоря, я всего лишь хотел полюбопытствовать - докуда ты краснеешь? - весело улыбнулся я. От второй оплеухи, наученный горьким опытом, с хохотом успел увернуться. - Ладно, ладно, прекращай драться, что о нас люди подумают! Пойдём лучше обедать.
Возмущённо фыркнув, Марена выскользнула из моих объятий, но при этом сама уцепила за руку. К счастью, совсем уж густая краска с её лица начала быстро сходить, оставляя весьма очаровательный румянец.
- А вообще, странно, - вздохнула она и покачала головой. - Это всё ты виноват! - художница обличающе на меня покосилась. Я ответил вопросительным взглядом. - Я знаю тебя всего пару дней, и уже разрешила себя поцеловать...
- Тогда считай, что знаешь ты меня значительно дольше, - я только пожал плечами. - Где-то лет двадцать...
- А... да, - вздохнула она. - Но всё равно это на меня не похоже.
- Я так и понял, - я хмыкнул. - Прошу! - я распахнул перед девушкой дверь.
...Уже садясь за столик, я вспомнил, что девушкам, вообще-то, принято дарить цветы, но никак осмыслить и уж тем более воплотить эту мысль не успел.
Сначала мне послышался душераздирающий, отчаянный женский крик. Я вскочил с места, оглядываясь, но, судя по всему, звук померещился - кроме меня на него никто не отреагировал. Я уже, было, собрался сесть на место, как не удержался от крика сам; хотя это был скорее стон. В груди, под солнечным сплетением, возникла Боль. Именно так, с большой буквы. Так больно мне, наверное, не было никогда... Казалось, что кто-то оттуда, изнутри, пытается прогрызть себе путь наружу.
Ноги подкосились. Начиная падать, я попытался уцепиться за стол, но пальцы соскользнули, сжавшись на скатерти, и вместо опоры получился жуткий бедлам и грохот сыплющихся на пол приборов.
- Блэйк, что с тобой? - всполошилась Марена, кидаясь ко мне. А я, упав на четвереньки, даже вдохнуть не мог. Звуки доносились как сквозь плотное одеяло, всё вокруг было застлано алой пеленой. Я почувствовал, что носом пошла кровь. А с трудом сделанный вдох превратился в надсадный, усиливающий боль кашель с солоновато-металлическим привкусом и какой-то мерзкой полутвёрдой дрянью в выдохе. Появилась отстранённо-жуткая мысль, что с кашлем, наверное, выходят сами лёгкие - во всяком случае, по ощущениям похоже.
В висках стучало; без ритма, как будто кто-то отчаянно колотит в дверь обеими руками. Откуда-то изнутри слышался протяжный и наполненный болезненной тоской тот самый крик, больше похожий уже на звериный вой.
- Блэйк! - в голосе девушки, обхватившей меня за плечи, звенел ужас и слёзы. - Целителя! Пожалуйста, кто-нибудь!
Кто-то прибежал на зов. Кажется, надо мной пытались что-то колдовать. Потом послышался грохот, сдержанный тихий мат, и меня начало бить электричеством - где-то в области поясницы и затылка. А я даже пошевелиться не мог - мышцы как будто одеревенели. Правда, постепенно дополнительная боль от "лечения" сменилась прохладой и покалыванием, а кто-то, рвущийся из моей груди наружу, утих. Причём не исчез окончательно, а превратился в небольшой, с крупную бусину, шарик, застрявший где-то за грудиной. Боли от него не было, но приятным это ощущение назвать тоже было сложно.
Правда, в сравнении с тем, что происходило до этого, меня можно было назвать самым счастливым и здоровым человеком в мире. Я судорожно вдохнул, опять закашлялся - но на этот раз уже почти не больно, хотя и с всё тем же кровавым привкусом. Откашлявшись, даже сумел оглядеться по сторонам; правда, красная пелена никуда не делась.
Я сидел на полу; в позе, абсолютно идентичной той, в которой меня совсем недавно рисовала Марена. Эти мысли поспешил отогнать - ну их, совпадение и ничего больше. А то до такого додуматься можно...
В футе сбоку сидела на коленях перепуганная до полусмерти бледная в тон её рубашке художница, круглыми глазами глядя на меня. Когда я поднял на неё взгляд, девушка вздрогнула и зажала ладонью рот. Так, у меня что, рога выросли? Или отвалилось что-нибудь? Странно, вроде бы, ничего не чувствуется... Хотя, если честно, вообще ничего не чувствуется; ни руки, ни ноги, ни голова.
Кроме моей спутницы, рядом находились пара совершенно незнакомых мужчин - судя по всему, маги, пытавшиеся помочь, - и Шон собственной персоной. Причём начальник весело шмыгал носом, из которого капала кровь. Одна его рука лежала у меня на пояснице, а вторую он как раз убрал с моей головы, когда я начал оглядываться. Нашарив освободившейся рукой салфетку, он поспешил зажать ей нос, и пристально оглядел меня. Поцокав языком, качнул головой.
- Знаешь, в зеркало тебе ближайшие пару часов лучше не смотреть.
- А что такое? - тут же полюбопытствовал я. Голос был сиплый и какой-то чужой.
- Как тебе сказать... Обычно ментальный удар такой силы выжигает мозг, глаза лопаются - в общем, жутко неприятное зрелище. У тебя, судя по всему, выжигать оказалось нечего, поэтому отделался лёгким испугом. Преимущественно для тех, кто на тебя смотрит...
- Да что случилось-то?
- У тебя кровь, - отстранённо проговорила Марена. - Везде.
- В смысле? - опешил я. А она вместо ответа начала подозрительно хлюпать носом, и я заметил, что всё её лицо мокрое от слёз.
- Бедненький, - прошептала девушка, берясь за ещё одну салфетку, и, подвинувшись ближе, принялась осторожно вытирать мне лицо. Салфетка моментально стала красной. М-да, кажется, кровь действительно пошла не только носом...