Я прочел ваш рассказ,1 любезный Леонид Николаевич, и на вопрос, переданный мне вашим братом2 о том, следует ли переделывать, отделывать этот рассказ, отвечаю, что чем больше положено работы и критики над писанием, тем оно бывает лучше. Но и в том виде, каков он теперь, рассказ этот, думаю, может быть полезен.
В рассказе очень много сильных картин и подробностей, недостатки же его в большой искусственности и неопределенности.
Я в настоящее время очень напряженно занят и не совсем здоров, поэтому буду рад увидаться с вами и побеседовать не теперь, а когда буду свободнее. Прошу верить тем добрым чувствам, с кот[орыми] остаюсь готовый к услугам.
Лев Толстой.
17 ноября 1904 г.
Печатается по копировальной книге № 6, лл. 244—245.
Впервые опубликовано в ТТ, 2, стр. 71.
Леонид Николаевич Андреев (1871—1919). См. т. 73, стр. 174.
Ответ на письмо Андреева от 16? ноября 1904 г., опубликованное в ТТ, 2, стр. 69—70.
1 Рассказ «Красный смех», был послан Толстому в рукописи. В ЯЗМ под 27 февраля 1905 г. имеется запись: «Говорили о «Красном смехе» Л. Андреева. «Я не читал его, — сказал Лев Николаевич, — только перелистывал. Здесь сидел брат его, дожидался ответа. Я написал, что некоторые места сильные. Но остальное все искусственно и неясно, и неопределенно.»
2 Вероятно, Павел Николаевич Андреев (1878—1923), учитель рисования. Писал рассказы и киносценарии.
*257. Редакции газеты «The North American».
1904 г. Ноября 18. Я. П.
Philadelphia Northamerican Newspaper.
Scope Zemstwo agitation restriction of despotism and establishment of represantative governement. Probable results can not be forseen. Will the agitations leaders attain their aim or only continue stirring public, in both cases sure results of whole matter will be delay of true social amelioration. True social amelioration can be attained only by religious moral perfectionement of all individuals. Political agitation, putting before individuals pernicious illusion of social improvement by change of forms habitually stops the real progress as can be observed in all constitutional countries: France, England, America.
18 ноябрь 1904
Филадельфия, Северо-Американская газета.
Цель агитации земства1 — ограничение деспотизма и установление представительного правительства. Вероятные последствия не могут быть предвидены. Достигнут ли вожаки агитации своих целей, или будут только продолжать мутить общество, — в обоих случаях верный результат всего этого дела будет отсрочка истинного социального улучшения. Истинное социальное улучшение может быть достигнуто только религиозным, нравственным совершенствованием всех отдельных личностей. Политическая же агитация, ставя перед отдельными личностями губительную иллюзию социального улучшения посредством изменения внешних форм, обыкновенно останавливает истинный прогресс, — что можно заметить во всех конституционных государствах — Франции, Англии, Америке.
Лев Толстой
Английский и русский тексты печатаются по копии, сделанной рукой М. Л. Оболенской и вклеенной в копировальную книгу № 6, лл. 251— 252. Два черновика-автографа английского текста и черновик перевода хранятся в ГМТ. Русский текст впервые опубликован в «Московских ведомостях» 1904, № 331 от 30 ноября, стр. 3.
Ответ на телеграмму редакции «The North American» от 25/ХІ н. с. 1904 г.: «Очень оценили бы подробный ответ на сто или более слов, объясняющий значение, цель и вероятные последствия земской агитации. Американцы глубоко заинтересованы».
1 В начале XX в. в связи с подъемом революционного движения в стране усилилось земское движение, которое представляло собой умеренно-оппозиционное движение либеральных помещиков и либеральной буржуазии. Петербургский земский съезд 6—9 ноября 1904 г. выработал программу умеренных политических реформ и выдвинул требование созыва центрального представительного учреждения с законодательными правами.
*258. Р. В. Юшко. Неотправленное.
1904 г. Ноября 20. Я. П.
Дорогой Абрам1 Васильевич,
Простите, что долго не отвечал на ваше письмо. Был очень напряженно занят, а главное то, что не мог дать вам желаемого вами ответа. Мне телеграфировал г. Кожушко,2 спрашивая, согласен ли я на ваше предложение, я отвечал: сожалею, что не могу согласиться.3 Не согласен же я только в том, чтобы подписывать воззвание, а не согласен подписывать п[отому], ч[то] я свое воззвание4 написал и больше ничего сказать не могу. Не могу и взять на себя передачу царю воззвания. Когда же получу воззвание, содержание к[оторого] будет, вероятно, мне близко, я, естественно, буду передавать его людям. Не думаю, чтобы воззвание имело воздействие на правящие сферы, хотя очень желал бы этого, но думаю, что распространение такого воззвания полезно.
Простите, если вы недовольны моим отношением к этому делу.
Надеюсь, что это не повлияет на ту любовь и уважение, к[оторые] соединяют нас.
Л. Толстой.
20 ноября 1904.
Ответ на письмо Юшко от первой половины октября 1904 г., в котором он писал: «Страшное преступление, совершающееся сейчас на Дальнем Востоке, побудило нас и криничан и некоторых из наших новороссийских и екатеринодарских друзей обратиться к обществу с воззванием, заявить открыто правительству, что ни мы, ни наши сыновья и братья, души и тела которых убивают на востоке, не хотим войны. Сами мы требуем и других приглашаем требовать остановки этой бойни. Воззвание выпущено нами в 10 т. экземпляров. А вас просим не отказать дать им дальнейшее направление — царю ли, или кому найдете нужным...»
Количество подписей под экземплярами воззвания небольшое. Повидимому, оно успеха не имело. По поводу этого воззвания Толстой писал в письме к Раковичу от 14 января 1905 г. См. № 284.
1 Имя Юшко — Авраам (Роман).
2 См. письмо № 255.
3 См. письмо № 255.
4 Толстой имеет в виду статью «Одумайтесь!».
*259. В. В. Поляковой.
1904 г. Ноября 20. Я. П.
Уважаемая и любезная Вера Владимировна,
Всей душой сочувствую вашему горю. Если во мне после краткого общения с ним осталось такое прекрасное чувство умиления перед духовной высотой, как всегда соединяющейся с необыкновенной скромностью этого редкого человека, то понимаю, как тяжела вам разлука с тем, с кем вы провели большую часть своей жизни, и провели, как я уверен, в полном любовном, в высшем смысле этого слова, общении.
Я мало с ним виделся, и мало было вероятия, что увижусь еще с ним, а всякий раз, когда вспомню теперь, что его нет, мне больно, что нет больше этого истинного, по духу, друга и брата.
Но простите меня, дорогая Вера Влад[имировна], ваше возмущение и ваши упреки кому-то, если не самому богу, за то, что он умер страдая, очень нехороши, и он не одобрил бы их. Почем мы знаем, хорошо или дурно то, что он умер теперь, а не прожил столько, сколько бы вы хотели, и умер именно так, как умер. Мы не только не знаем этого, но наверное знаем, если верим в бога, что это хорошо и так нужно и для вашего и для его блага. Он страдал физически, так что ж? В страданиях физических нет зла; напротив, они всегда вызывают в людях переход сознания из области телесной в область духовную, а это великое благо. И то, что совершалось в его душе перед смертью, знает только он. А совершалось наверное хорошее и святое, свойственное его чистой душе.