Всеволод вместе со всеми вернулся в Новгород, где стал готовиться к новому походу на Суздаль. Изяслав же задержался в Волоке на реке Ламе — новгородском форпосте в Суздальской земле. Здесь он и узнал о событиях, происходивших на юге. «На ту же осень, — сообщает летописец, — уведав, оже идеть Ярополк с братьею к Чернигову, и иде тамо же».

О каких-либо активных военных действиях черниговских князей против Мономашичей летописи не сообщают. Выступление Ярополка и его братьев в октябре-ноябре того же года к Чернигову выглядит превентивной мерой.

«Иде Ярополк с братьею своею, и Юрьи, и Андреи на Всеволода на Олговича, и поимаша около города Чернигова села. Всеволод же не изиде противу биться, и еще бо бяху половци не пришли к нему. Ярополк же постоя неколко днии у Чернигова, и възратися в Киев, и распусти вой, а со Всеволодом никака же владивъея, ни мира с ним створив»^{84}.[5]

Черниговских князей традиционно связывали с половцами не только союзнические, но и родственные отношения. Отец Всеволода, князь Олег Черниговский, женатый на половецкой княжне, чаще и охотнее других русских князей привлекал «поганых» на свою службу. И его сыновья старались не отставать от него. Еще при жизни Мстислава Великого, в 1127 году, Всеволод Ольгович привел на Русь семитысячное половецкое войско во главе с ханом Оселуком (между прочим, своим дедом по матери), и тогда лишь умелые действия князя Ярополка Владимировича не допустили половецкого разорения южнорусских областей. На этот раз Ярополку не удалось проявить свое дипломатическое и военное искусство. Половцы появились в Черниговской земле уже после того, как он ушел к Киеву.

К этому времени относится и приезд в Чернигов князя Изяслава Мстиславича. Он явился сюда вместе с братом Святополком для того, чтобы принять участие в военных действиях на стороне Всеволода Ольговича. В двадцатых числах ноября Всеволод вместе со своими братьями: родными — Игорем, Святославом и Глебом, и двоюродными — Владимиром и Изяславом Давидовичами, а также с князья-ми Изяславом и Святополком Мстиславичами и союзными половцами вторгся в пределы Переяславского княжества, «И поидоша воююче села и городы Переяславьскои власти и люди секуще, доже и до Киева придоша». Черниговские войска разоряли левобережье Днепра: переправиться через реку из-за ледостава было невозможно. 30 ноября, в день святого Андрея, они подошли к Городцу — на противоположной от Киева стороне Днепра, и сожгли его; «ездяху по оной стороне Днепра, люди емлюще, а другыя секуще… и плениша же и скота бещисленое множество». Помимо Городца половцы захватили и сожгли Нежатин, Баруч, «а люди уидоша, и мног полон взяша, скоты и коне».

Казалось, вернулись времена половецких нашествий середины 90-х годов прошедшего века — половцы хозяйничали в русских городах и селениях, жители либо бежали в леса, либо оказывались в плену, либо гибли. Ярополк со своими войсками также не мог переправиться через Днепр. После трехдневного стояния у Городца Всеволод Ольгович и его союзники отступили к Чернигову и оттуда начали с Яро-полком переговоры о мире.

Однако мир этот не мог быть устойчивым. «И пакы Олговичи начаша просити у Ярополка: “Что ны отець держал при вашем отци, того же и мы хочем, аже не вдасть то, не жалуйте, чьто ся удееть: то вы виновати, то на вас буди кровь”… И бысть в том межи има пря велика, злоба». Речь шла о нескольких спорных вопросах. Во-первых, о княжении Юрия в Переяславле, против чего черниговские князья решительно возражали; во-вторых, о судьбе князя Изяслава Мстиславича, оставшегося без своего княжеского стола; и в-третьих, о спорных территориях в Посемье (землях по реке Сейм), на которые претендовали как Мономашичи, так и Ольговичи. Договориться сразу не удалось. Той же зимой 1134/35 года Ярополк и Юрий собрали войска у Киева (по выражению суздальского летописца, «согнали» воев: Ярополк киевских, а Юрий переяславских). Это должно было продемонстрировать их готовность применить силу. Простояв так у Киева восемь дней[6], князья наконец заключили мир. В соответствии с условиями этого мира Юрий вновь должен был покинуть Переяславль. Город переходил его младшему брату Андрею — князю куда менее энергичному, а потому и менее опасному для черниговских соседей. В свою очередь прежняя волость Андрея, Владимир-Волынский, должна была достаться Изяславу Мстиславичу. В самом конце зимы (а скорее, даже в марте 1135 года, ибо известие об этом попало уже в следующую летописную статью) князь Ярополк перевел Андрея из Волыни в Переяславль, а Изяслава посадил на княжение во Владимир-Волынский.

Это решение оказалось наконец более или менее жизнеспособным. Во всяком случае и Изяслав, и Андрей сумели удержаться в своих новых волостях. Однако прочного мира с Ольговичами не получилось.

А что же Юрий? Ему, очевидно, предстояло вернуться в Суздальскую землю. Но не сразу[7]. События ближайшего — 1135-го — года настоятельно требовали его присутствия на юге.

Между тем в отсутствие Юрия Суздальская и Ростовская земля также стала ареной ожесточенных военных действий.

Новгородский князь Всеволод Мстиславич все-таки сумел настоять на продолжении «Суздальской войны». Не помогло даже то, что 9 декабря 1134 года митрополит Михаил вместе с новгородским посольством лично приехал в Новгород. Его приняли с «великою честию и радостию», однако все его увещевания и призывы остановить войну («да не проливают напрасно крови христианьскиа и не творят брани») услышаны не были. Когда же митрополит, отчаявшись, собрался покинуть Новгород и вернуться в Киев, его силой задержали в городе: «и не пустиша его новогородци, и не токмо его, но ни единаго человека его, дабы весть не была в Суздале и Ростове».

Не испугали новгородцев и пророчества митрополита, предсказавшего им поражение в войне. («Не ходите, мене Бог послушаеть», — передает содержание этих пророчеств новгородский летописец. Автор Никоновской летописи, как всегда, более многословен: «Аще преслушав мене, пойдете на Суздаль и на Ростов, — говорил будто бы владыка Михаил, — не угодно вам будет; аще бо и грешен есмь, но и мене грешнаго услышит Господь Бог». «Они же начаша негодовати на митрополита, и многы вины глаголаша на суздалцов и на ростовцев».)

31 декабря 1134 года огромное войско выступило в поход. По словам летописца, «на Суждаль» поднялась «вся Новгородская область»; автор Никоновской летописи пишет об участии в походе еще и наемников-«немцев» (может быть, шведов?). Двигались вновь по Волге, а затем по ее правому притоку Нерли. Путь оказался чрезвычайно тяжелым: «и сташа денье зли: мраз, вьялиця (вьюга. — А.К.), страшно зело». На реке Кубре, притоке Нерли Волжской, у Ждани-горы, новгородцев поджидало суздальское войско. Даже в отсутствие князя Юрия Ростовская и Суздальская земля сумела выставить силу, способную противостоять «всей Новгородской области» вместе с княжеской дружиной.

26 января 1135 года, в субботу, на Ждане-горе произошла жестокая битва, в которой погиб цвет новгородского войска — оба посадника: бывший, Петрило Микульчич, и настоящий, Иванко Павлович, а также «много добрых муж». Победа суздальского и ростовского войска была полной. «И победиша ростовци новгородце, — свидетельствует суздальский летописец, — и побиша множество их, и воротишася ростовци с победою великою». Остатки новгородского войска бежали с поля боя[8]. Причем, как позднее с прискорбием вспоминали в Новгороде, князь Всеволод Мстиславич «ехал… с пълку переди всех». Это, в числе прочих проступков, будет поставлено ему в вину полтора года спустя.

Пока же новгородцы вместе с князем вернулись в свой город. Только теперь получил свободу митрополит Михаил. 10 февраля он наконец смог выехать в Киев.