Бен Мезрич

Миллиардеры поневоле

Альтернативная история создания Facebook

От автора

«Миллиардеры поневоле» — повесть, основанная на десятках интервью, сотнях бесед и тысячах документов, в том числе на протоколах нескольких судебных процессов.

Относительно некоторых описанных в книге фактов существуют разные, часто противоречивые мнения. Попытка воспроизвести те или иные эпизоды по рассказам десятков очевидцев — прямых и косвенных — порой дает неоднозначный результат. Я воссоздал их на основе документов и интервью, по собственному разумению решив, какая из версий ближе всего соответствует документальным свидетельствам. Некоторые эпизоды переданы так, как, по моим представлениям, их воспринимали участники.

Я старался придерживаться хронологии событий. Кое-где в описательных пассажах слегка изменил или додумал детали и ради сохранения конфиденциальности затушевал подробности, по которым можно было бы узнать конкретного человека. Имена всех персонажей книги, за исключением общеизвестных личностей, изменены.

Диалоги были тщательно реконструированы. Все они написаны исходя из воспоминаний непосредственных участников об их содержании. Некоторые из приведенных в книге диалогов продолжались долго и проходили в нескольких местах — в таких случаях я их сжимал по времени и помещал собеседников в наиболее подходящее, на мой взгляд, место.

Я поименно выражаю благодарность своим информаторам в конце книги, но здесь считаю нужным выразить особенную признательность Уиллу Макмаллену, который представил меня Эдуардо Саверину — без его участия книга была бы невозможна. Марк Цукерберг, несмотря на неоднократные обращения, разговаривать со мной в связи с книгой отказался — на что, разумеется, у него есть полное право.

Глава 1

ОКТЯБРЬ 2003 ГОДА

Видимо, эффект дал именно третий коктейль. Эдуардо не был в этом до конца уверен: паузы между всеми тремя получились такими короткими, что вычислить, когда же произошла перемена, не было ни малейшего шанса. Пустые стаканчики он оперативно составил один в другой позади себя на подоконнике. Итак, в том, что перемена произошла, сомневаться не приходилось — бледные обычно щеки Эдуардо окрасил теплый румянец. Непринужденность, прямо-таки грациозность, с какой наш герой прислонился к окну, не имела ничего общего с его вечной сутулой окаменелостью, и главное — на лице заиграла улыбка, которой он так и не сумел добиться, два часа тренируясь перед зеркалом в своей комнате. Да, алкоголь подействовал, и Эдуардо больше не боялся. Во всяком случае, его не так остро преследовало привычное желание убраться отсюда к ядреной фене.

Впрочем, в этом зале оробел бы любой: со сводчатого, как в соборе, потолка свисала колоссальная хрустальная люстра; стены царственного красного дерева словно кровоточили красным пышным ковром; лестница, разделяясь надвое, змеиными извивами вела к сказочным, потаенным, заповедным верхним этажам. Казалось, подвоха можно было ждать даже от окна за спиной у Эдуардо — оно озарялось снаружи яростными протуберанцами костра, который занимал почти все тесное пространство двора и дотягивался языками пламени до древнего, в старинных пятнах, стекла.

Место вообще внушало трепет — и тем более парню вроде Эдуардо. Не то чтобы он рос в бедности — большая часть его жизни до Гарварда прошла в респектабельных районах в Бразилии и Майами. Но Эдуардо не приходилось сталкиваться со старинной роскошью, которую воплощал этот зал. Несмотря на выпивку, в глубине души его снова одолевала тревога. Он снова чувствовал себя новичком, впервые ступившим во двор гарвардского кампуса, недоумевающим, как его сюда занесло и что он вообще здесь делает. Что он вообще, блин, здесь делает?!

Эдуардо чуть продвинулся вдоль подоконника, изучая толпу молодых людей, наполнявшую подобный пещере зал. Народ в основном клубился у двух импровизированных барных стоек. Стойки были довольно убогие — обшарпанные деревянные столы, никак не вписывающиеся в строго выдержанный старинный интерьер, — но на это никто не обращал внимания, поскольку за ними стояли девушки: все как на подбор роскошные полногрудые блондинки в топах со смелым вырезом. Красоток пригласили из окрестных женских колледжей для обслуживания перспективных молодых людей.

Толпа студентов в некотором смысле пугала даже больше, чем помещение, в котором она собралась. Эдуардо прикинул, что их тут сотни две — мужчин в блейзерах и широких темных брюках. Большинство — второкурсники; лица самых разных рас, но все они улыбались гораздо более естественно, чем Эдуардо. И кроме того, спокойная уверенность отражалась во взорах двух сотен пар глаз. Этим ребятам не было нужды самоутверждаться. Они знали, что здесь делают. Для большинства этот вечер и это место — не более чем часть рутины.

Эдуардо вдохнул поглубже. Воздух горчил. Это в зазоры между стеклами и рамой снаружи пробивалась копоть костра. Но от окна наш герой все равно не отошел — рано, он еще не готов.

Он принялся изучать ближайшую к нему компанию: четверых парней среднего роста. На занятиях он никого из них, похоже, не встречал. Двое блондинов выглядели так, будто только-только прибыли из частной школы откуда-нибудь из Коннектикута. Третий, азиат, вроде постарше, но у этих возраст — поди определи… Зато четвертый — чернокожий, с сияющей лоском физиономией, белоснежной улыбкой и безупречной прической — этот явно старшекурсник.

Эдуардо с некоторым содроганием перевел взгляд на его галстук и увидел именно то, что хотел. Парень точно был с четвертого курса! Значит, пришла пора действовать.

Эдуардо распрямил плечи, оттолкнулся от подоконника, приветливо кивнул ребятам из Коннектикута и азиату. При этом все внимание Эдуардо было приковано к чернокожему — и его черному, с тем самым узором, галстуку.

— Эдуардо Саверин, — представился он, энергично пожимая старшекурснику руку. — Приятно познакомиться.

Чернокожий парень назвался — Даррен какой-то там. Фамилию Эдуардо автоматически отправил подальше на задворки памяти. Как парня зовут — совсем не важно; главное — на нем нужный галстук. Весь смысл мероприятия сводился к белым птичкам, усеивавшим добротную черную материю: такой галстук обозначал принадлежность его обладателя к клубу «Феникс Эс-Кей». Да, новый знакомый Эдуардо был одним из двух десятков хозяев вечеринки, рассеянных в двухсотенной толпе второкурсников.

— Саверин… Тот самый, у которого хедж-фонд?

Эдуардо покраснел, но в душе испытал неимоверный восторг от того, что члену «Феникса» знакомо его имя. Хеджевого фонда у Эдуардо, конечно же, не было — просто летом они с братом кое-что заработали на инвестициях, — но он и не думал поправлять собеседника. Если в «Фениксе» о нем говорят, если отдают должное успехам — значит, не все еще потеряно.

Пульс у вдохновленного этой мыслью Эдуардо резко повысился. Саверин из кожи вон лез, чтобы впечатлить старшекурсника, пусть даже навешав ему лапши на уши. Главное — удержать его внимание, ведь этот момент значил для будущего Эдуардо гораздо больше, чем все до сих пор сданные экзамены. Он отлично понимал, какими благами обернется членство в «Фениксе» — и для его социального статуса в два последних года учебы, и для его будущего, какую бы он ни избрал дорогу.

Подобно прославленным в прессе «тайным обществам» Йеля, «финальные клубы» — душа студенческой жизни Гарварда. Восемь закрытых мужских клубов, занимающих старинные особняки в разных уголках Кембриджа,[2] взрастили несколько поколений мировых лидеров, финансовых магнатов и политических боссов. Вступление в один из клубов немедленно меняет твое «социальное лицо», при этом у каждого из клубов есть свои особенности. Все они — от старейшего сверхэлитного «Порселлиан», числящего в своих рядах такие фамилии, как Рузвельт и Рокфеллер, до изысканно стильного клуба «Муха», разродившегося двумя президентами и кучей миллиардеров, — обладают своей ярко выраженной и неповторимой энергетикой. Что до «Феникса», то клуб этот не самый престижный, но именно он диктует университетскую тусовочную моду. Суровый с виду особняк по Маунт-Оберн-стрит, 323 — главный центр притяжения пятничными и субботними вечерами. Члены «Феникса» не просто вливаются в более чем столетие формировавшийся престижный круг общения, но и отдыхают на лучших вечеринках в обществе самых сексуальных девиц, тщательно отобранных по всем колледжам города.