Снежану я заметила ещё издали. Вернее, сначала я заметила Тюльпана. Они возились в дальнем углу парка. Похоже Тюльпан пытался отобрать у Снежаны какую-то тряпку или, может, какой-нибудь другой предмет серого цвета. Посетителей в парке уже не было. Несмотря на возню, Тюльпан тоже скоро заметил меня и, узнав, радостно залаял. Отдав собаке тряпку, Снежана быстро направилась мне навстречу. Тюльпан не последовал за ней, а тут же забыл о тряпке и, задрав голову, стал увлеченно облаивать высокое дерево. Наверно, чтобы показать обнаглевшим воронам, кто здесь настоящий хозяин.

Я начала рассказывать Снежане, как мне пришлось провести это лето. Снежана меня ни разу не перебивала, она только сочувственно кивала или тихонько вздыхала. Некоторое время мы молча сидели на скамеечке, которая находилась на небольшом островке земли сплошь окруженной розами. Как только я закончила свой невесёлый рассказ, вместо того чтобы выразить сочувствие, Снежана спросила:

— Ты уже успела обратить внимание на розы? И не дожидаясь ответа, с чувством добавила: — Ты только посмотри, какие красивые розы!

Розы были высажены повсюду. Они, и в самом деле, оказались бесподобными. Эти королевские цветы были разных размеров и оттенков. Розовых роз было больше всего. Чайные розы неподражаемо пахли.

— Да, — сказала я прочувствованно. Это великолепно.

— Я хочу показать тебе ещё кое-что, — заговорщически понизив голос, сказала Снежана. — Пойдём!

Она потянула меня за рукав кофты. Я покорно последовала за подругой. В самом дальнем, неприметном уголке парка — маленькая деревянная сторожка. К ней мы и подошли. А за сторожкой оказалась небольшая некрашеная скамеечка без перил. Мы уселись на деревянную скамейку. Прямо перед нами оказался небольшой и очень аккуратный огородик. Там было всего понемножку. Лук, чеснок, фасоль и кабачки и, конечно, капуста. Капусты, пожалуй, больше всего. Самых разных сортов, и белокочанная, и цветная, и фиолетового цвета. Самая красивая, конечно, декоративная капуста. Её окраска, в самом деле, впечатляет. Листья капусты попеременно образуют, то белые, то жёлтые, то фиолетовые круги. Просто глаз не оторвать! Я молча любовалась этим чудом.

— Как же тебе удалось вырастить так много овощей на маленьком клочке земли. К тому же они так ровненько расположились! — восхитилась я. Я говорила искренне. Снежанин огородик смотрится очень гармонично. Я даже не предполагала, что меня может поразить маленький огородик. Такое не могло даже прийти мне в голову. Честное слово, огородик похож на маленькое чудо. Мне довелось в своей жизни наблюдать множество дачных огородов, но ничего подобного до сих пор не встречала.

— А кое-что я вырастила специально для тебя, Анжела! — сказала Снежана. Аккуратно ступая по тоненькой тропинке между декоративной капустой и фасолью, она прошла вглубь зарослей. Большие листья растения, возле которого Снежана сейчас копошилась, напоминали листья кабачка. Но, вопреки ожиданию, в руках у неё оказался вовсе не кабачок, а средней величины, ярко-жёлтый, будто выточенный патиссон. Края дивного овоща напоминают крепкие и плотные лепестки цветов, да и весь патиссон похож на большой, сочный и яркий цветок.

— Специально для меня? — недоверчиво переспросила я, бережно принимая из рук подруги это солнечно-жёлтое чудо.

— Да, — уверенно подтвердила Снежана. — Ты просто не представляешь, как я по тебе соскучилась. Мне очень тебя не хватало, правда.

И Снежана тихонько прижала свою голову к моей голове. Так мы и сидели некоторое время, прижавшись друг к другу головами. По моим щекам текли слёзы. С этим я ничего не могла поделать. Они просто текли и текли. Я только время от времени вытирала лицо рукавом своей кофты, вот и всё. И чувствовала, что вместе с этими глупыми непрошенными слезами, меня покидает всё напряжение последних месяцев, — словно тяжёлый груз постепенно сползал с моих плеч.

Я машинально бережно погладила рукой патиссон, такой он был весь необычайно красивый и какой-то …утешительный.

— Ну надо же, — внимательно и удивлённо рассматривая яркий овощ, так словно он был не овощем, а нежданным чудом, волшебным подарком судьбы, задумчиво сказала я вслух. — Надо же!

Никогда бы не подумала, что могу так обрадоваться обыкновенному жёлтому патиссону.

— Ну а как же! — просто возразила Снежана, и спросила меня в упор: — А зачем же тогда, по-твоему, живут патиссоны?

Я изумлённо посмотрела на Снежану. И будто впервые вновь увидела свою подругу. И поняла её.

Я даже тихонько радостно засмеялась в ответ. Это были мои первые слёзы и первый робкий смех за всё невероятно долгое лето.

— Можно я отнесу твой подарок Николаю? — насухо вытерев салфеткой опухший от недавних слёз нос, спросила я Снежану.

— Конечно, — согласилась Снежана, — ведь он же теперь твой.

Простившись с Снежаной, я отправилась домой пешком. Яркий жёлтый патиссон я несла прямо перед собой так гордо, словно это был флаг. Как же это хорошо всё-таки, что Снежана заметила однажды этот садик, думала я. Как хорошо, что её простая мечта об огородике воплотилась. И как хорошо, что у меня есть подруга Снежана.

Мне было легко на душе. Пожалуй, в первый раз, за всё это лето. И кто бы мог подумать, что обыкновенный жёлтый патиссон может стать причиной умиления и настоящей тихой радости.

МОРСКОЙ ВЕРБЛЮД

Рассказ 

В детстве бабушка часто вывозила меня на Чёрное море. Ездили мы с ней, как правило, в июне или начале июля в Крым, в Алупку, и останавливались у одних и тех же хозяев.

Хозяйка небольшого домика со старыми оконными рамами и облупленной жёлтой краской на фасаде была по-своему привязана к моей бабушке. Насколько я помню, ей с бабушкой всегда было о чём поговорить.

Море в Алупке чистое, пляжи аккуратные, а люди в основном спокойные, дружелюбные. Во всяком случае, именно таким запомнился мне этот городок.

У нас, у приезжих подростков в возрасте от двенадцати до пятнадцати лет, образовалась своя маленькая и дружная компания. Было в этой компании всего четверо человек: двое мальчишек из Москвы — Вася и Петя, и две девочки-ленинградки — Маша Пулькина и я. Самому младшему из нас, Васе, было двенадцать лет, Пете и Маше по тринадцать, а я была самой старшей, мне тогда стукнуло пятнадцать лет.

Наша весёлая кампания при каждом удобном случае с удовольствием сбегала от заботливых родственников, которые, как мне теперь думается, и сами были не прочь от нас отдохнуть. И шли мы тогда с друзьями на побережье такого притягательного тёмно-синего Чёрного моря и там самозабвенно рылись в гальке, выбирая всевозможные ракушки и камешки.

С неизменным и необъяснимым удовольствием копались мы в липких и вязких тёмно-зелёных водорослях, выброшенных на берег своенравной волной. Среди морского мусора нам чаще всего попадались серые и чёрные камешки разных размеров и форм, а также маленькие двустворчатые раковины и белоснежные ракушки-завитушки. Очень и очень редко среди наших находок встречались камушки с аккуратной дырочкой посередине, которые почему-то назывались «куриный бог». Такие редкие находки ценились нами больше всего.

Обнаружив на берегу что-нибудь необычное, мы, как правило, сначала хвастались друг другу находкой, а потом, тихонько отойдя в сторонку, мечтательно прикрывали глаза и загадывали тайное заветное желание. Загадывать желание в случае особенно удачной находки было у нас непременной традицией.

Кажется, только дважды за всю мою детскую жизнь мне посчастливилось найти камушки с дырочкой посередине — тот самый, таинственный «куриный бог». Камушки эти со временем затерялись и загаданные под них желания мне сейчас тоже не удалось бы вспомнить… Но счастье от своих находок я, как видите, до сих пор не забыла, — а ведь с тех пор прошли не дни, не годы, а десятилетия…

А однажды мне просто немыслимо повезло! Я нечаянно нашла маленький причудливый камень зеленовато-серого цвета с двумя параллельными острыми холмиками на одной стороне и четырьмя тонкими ответвлениями на противоположной. Камушек определённо напоминал верблюда. Живот, спина, четыре ноги разного размера и два тоже неодинаковых горба. Радостно зажав в руке необычный камушек, я со всех ног понеслась к ребятам, чтобы похвастаться удачной находкой.