Она вздохнула. Потом тут же велела себе прекратить жалеть себя. Сколько ж можно? К тридцати годам уже пора бы и смириться со своей внешностью. Нет, у нее были и достоинства. Например, их фамильные шикарные волосы, действительно, шикарные, светло-каштановые, предмет зависти подруг. И черты лица были довольно приятные, насколько она могла судить, глаза так вообще хороши — большие, миндалевидные, серо-голубые. Все перевешивала… да, именно так, лучше и не скажешь… перевешивала… фигура. Да и не сказать, чтобы фигура была какая-то уродливая. Довольно соразмерно все — и талия есть, и грудь, и бедра. И ноги не кривые и не сказать, чтобы короткие. Просто Люды было… МНОГО. Для начала, рост ее, далеко не самый миниатюрный — без пары сантиметров сто восемьдесят. Но это так-то и не беда вовсе, даже, наоборот — модельный рост, модный. Только вот остальное было не модельное. Тяжелый, как говорила бабушка, рабоче-крестьянский, отцов костяк. Люда была широка в кости. А еще она отличалась хорошим аппетитом.
На долгом и тернистом пути борьбы с собственной фигурой она прошла многое — прозвища «бегемот» и «пончик», как следствие — комплексы, диеты и голодания, как следствие — обмороки от недоедания, ночные набеги на холодильник и суровая отповедь бабушки на тему «Тощая корова никогда не будет грациозной ланью». В какой-то момент она просто плюнула на все.
А потом, когда в ее жизни появился Моня, и она задалась целью вернуть собаку в нормальный вид… Она вытаскивала сопротивляющегося пса на пробежку каждое утро — тогда у нее было как-то свободнее со временем. Затем пес привык и стал вытаскивать на пробежку ее. Потом она вдруг, на фоне вечно голодного Монти, которого держали на строжайшей диете, задумалась о том, что и как она сама ест… В общем, похудела она благодаря собаке. Хотя как сказать — похудела? Просто за год стабилизировала свою фигуру в районе пятидесятого размера, что было для нее ого-го каким достижением. И сама себе в кои-то веки даже немножко нравилась. Но пятидесятый — это все-таки пятидесятый… Не былой пятьдесят четвертый, конечно, но сейчас совсем не такие девушки в моде.
Ну и еще ей очень сильно помогла Маргарита Владимировна, или, как она просила себя называть — Рита. Она была очередным клиентом Люды, с банальным и очень распространенным диагнозом — грудной хондроз, настоящий бич тех, кто вынужден вести преимущественно сидячий образ жизни.
Рита работала психологом. Люся к работе психологов относилась скептически, считала, что со своими тараканами в голове никто, кроме самого человека, не в состоянии разобраться. И вылечить человека не способно то, что не помещается в ампулу или блистер. Ну, и еще на это способны руки подготовленного, обученного профессионала. Медицина учит консерватизму.
Рита изменила ее мнение радикально. И вроде бы она ничего такого специально не делала, они просто разговаривали, пока Люда ставила на место расшалившуюся Ритину спину. Но за полный курс массажа Маргарита повытянула из не очень любящей говорить о себе Люды многое. Мила поражалась потом — она ли это все сама, по доброй воле, рассказала незнакомому человеку? Рассказала то, о чем не говорила никому, даже матери и бабушке. Получается, что все-таки сама. Она потом, уже после завершения курса, стала частым гостем в доме Риты. Наверное, можно сказать, что они стали даже подругами, несмотря на чувствительную разницу в возрасте. На ее вопрос — «Зачем?» Рита ответила неожиданно: «Мне захотелось, чтобы ты увидела себя настоящую. И перестала себя стесняться. Ведь ты меня со своими золотыми руками просто выручила».
Нельзя сказать, чтобы Рита добилась своего стопроцентно. Что Люда совсем забыла про свои комплексы. Но они спрятались куда-то очень далеко. А Люда, пользуясь тем, что срезала с себя два размера одежды, сменила гардероб. Холеная, ухоженная, понимающая всю важность внешнего впечатления Рита, которая была на двенадцать лет старше Люды, а выглядела как ровесница, потратила немного времени на обучение Люси премудростям макияжа и укладки.
Теперь Люся тоже могла произвести впечатление. И вещи из обновленного гардероба, хорошего качества, стильные, она могла себе это позволить, а главное, подобранные идеально по размеру, смотрелась на ней просто отлично. И без минимального макияжа и укладки она теперь из дома не выходила, благо, хорошие волосы и кожа позволяли ей не тратить на это много времени. А уж если Люда ставила целью именно произвести впечатление — то она его производила. Еще какое. Она редко куда-то выбиралась, в основном с Ритой или Викой, подругой еще с училища. При желании Люся могла выглядеть очень эффектно. Хороший вкус в одежде, умение подчеркивать свои достоинства — шикарные волосы, красивые глаза, хорошей формы губы. На нее оглядывались, она чувствовала взгляды, стараясь не задумываться о том, какой они носят характер. Но к ней никогда не подходили, не пытались познакомиться, не просили телефончик. Она все равно была слишком… Наверное, просто — слишком.
Да и без толку это все было. Ее все равно было слишком много, как ни крути. И худеть дальше бесполезно, бабушка права — грациозной ланью ей не быть. Да и чего ради? Все, что есть в ее жизни — это работа. Люди, люди, люди…
Мальчишка выскочил на дорогу внезапно. И пешеходного перехода тут не было. Только что была пустая дорога и вдруг — в паре метров от капота небольшая бегущая фигурка мальчишки лет десяти. Рефлексы сработали, запоздало, но — сработали. Двух-с-половиной-тонный автомобиль пошел юзом по скользкой дороге, Гриша выматерился сквозь зубы, чувствуя, как теряется сцепление с дорожным покрытием, гололедище страшный. Судорожные движения рулем, игра с педалью тормоза, выжать максимальный эффект, но все равно — АБС-ка ритмично бьет в ногу. Время будто замедляется, начинает течь очень плавно, вязко, он успевает заметить все — как темно-зеленый капот медленно, уже на излете, но соприкасается с мальчишкой, как тот выставляет вперед руки и буквально распластывается на капоте перед его лобовым стеклом, Гриша видит его огромные потрясенные глаза прямо напротив своих. Машина наконец-то замирает.
Время снова начинает течь с обычной скоростью. Пацан соскакивает с капота, рот шевелится, слов Гриша не слышит, но они легко читаются по губам мальчишки. Да и выставленный ему средний палец подтверждает. Стукнув для убедительности по капоту «Тундры», мальчишка убегает через дорогу по своим важным детским делам, так и не осознав, видимо, что чудом остался цел и невредим.
Григорий оттягивает от внезапно вспотевшей шеи шарф. Обессиленной рукой включает аварийку, дергает ручник. И упирается влажным лбом в руки, скрещенные на руле. Он просто физически сейчас не в состоянии проехать даже пару метров до обочины.
Проклятая усталость! Кратковременная потеря концентрации, чуть-чуть рассеялось внимание, задумался о своих делах насущных — и все! Чуть пацана не угробил. И то, что тот перебегал дорогу в том месте, где не было ни намека на пешеходный переход, Гришу все равно не оправдывало. Случись страшное — и виноват, как ни крути, только он — Григорий Сергеевич Свидерский, тридцати пяти лет от роду, не женат, не привлекался, характер тяжелый, замкнутый. И даже тот факт, что последние пару месяцев он просто выбивается из сил, пытаясь вытащить собственный бизнес из ямы, в которую он провалился благодаря идиоту Жорке, не играет здесь никакой роли. Все эти два месяца они балансировали, словно автомобиль на краю пропасти, парой колес уже повисший над бездной. Временами казалось, что вот-вот, еще чуть-чуть — и они все-таки опрокинутся назад, на твердую землю. А потом — бах, и снова дно пропасти качается перед глазами, и надо рваться из всех сухожилий, пытаясь вытащить, качнуть ситуацию в другую сторону. Вроде бы, удается. Но два месяца таких качелей, жизни на нерве, на разрыв, на игле плохих новостей его все-таки доконали.
Нет уж, что-то одно надо делать. Если спасаешь бизнес — так ни на что больше не отвлекайся. А то это может плохо закончиться. Как вот только что. Усталость и потеря концентрации может слишком дорого обойтись. В конце концов, у него же есть Валерий Павлович, пусть он за рулем ездит и возит его, Гришу, по делам. А то так и до греха не далеко.