Другие обстоятельства, другая ситуация? Не берусь судить. Кто определяет в конечном итоге, что нормально, а что нет, и почему те или иные события принимают тот или иной оборот?

22

Судебное заседание по моему делу, назначенное на осень 2006 года, закончилось весьма плачевно. Моими адвокатами были Флип и его коллега по уголовным делам. Перед заседанием у меня в голове уже разыгрывался эффектный спектакль в американском стиле. Что-то типа «order in the courtroom»[21] или «you’re out of order»[22]. На практике, однако, все оказалось далеко не так. Несколько дней до суда я не сомкнул глаз (это такая особая методика допроса, попробуйте как-нибудь, обхохочитесь). Судья настоял на том, чтобы я занял место на свидетельской трибуне. Никто не воскликнул «objection»[23], не говоря уже о том, чтобы призвать судью к порядку. Один-одинешенек, я сидел лицом к лицу с судьей Бомхофом. Я был так измочален, что с трудом разбирал собственные слова. Тогда меня усадили перед микрофоном, но я едва не заснул, пока цедил свою речь.

— …Это вполне вероятно, но ваша правовая система не так проста, как вы, возможно, думаете, господин агент, — растягивая слова, сказал я, обращаясь к судье. — Ваша система откалибрована в пользу жертвы, что, по определению, весьма черно-бело. Вы не находите? (Не продал ли я ему когда-то надувное стадо овец?). Вы, разумеется, лишь исполняете свои обязанности, ведь эта система — единственное, что у вас есть, но, между прочим, именно я и являюсь ее жертвой, и вы, кстати, тоже.

По-моему, в тот момент все шло как нельзя лучше; я видел, как он за мной записывает.

— Сами подумайте: вам вот-вот предстоит решить мою судьбу, руководствуясь тем, что я сделал или чего не сделал, и исходя из того, что мне полагается делать. Кто-то когда-то завел такой порядок, и вы, лишенный других источников знаний, пользуетесь сей неудачной практикой. Могу вам лишь посочувствовать. Я сочувствую нам обоим, но вас я прощаю. Поступайте, как считаете нужным, мое прощение вам гарантировано (положил ли я голову на стол, пока нес всю эту чушь?).

Флип и его коллега посоветовали мне согласиться с решением суда о направлении меня в психиатрическую больницу в обмен на сокращение срока. Пустяки! Пара месяцев с шизиками (сам-то ты здоров), и мы снова будем пить пиво, посмеиваясь над такой ерундой, как это печальное недоразумение. «Case closed».[24]

23

В служебном отсеке числится более двухсот человек, чуть меньше, чем в самой больнице. В среднем на каждого пациента приходится два работника на полной ставке. А теперь, дражайший налогоплательщик, подсчитай-ка свои расходы: один пациент обходится тебе примерно в девятьсот евро в день. Есть гостиницы и подешевле.

Две недели назад я занялся составлением каталога коллекции изобразительного искусства «Радуги». Изначально полученный мною список был отнюдь не исчерпывающим. По моим первым выкладкам, за прошедшие пять лет больница закупила картины на сумму, превышающую полтора миллиона евро. Картины бессистемно налеплены на стены, на несуразной высоте, без надлежащего освещения. Трафаретная печать Корнейля[25], например, словно рекламный плакат, украшает дверь мужского туалета. Большего оскорбления искусству со времен ситуационализма[26] я не встречал. Деррида[27] был бы в восторге.

В общем, дел хватает. Меня здесь никто не дергает. Когда я начал здесь околачиваться, некоторые сотрудники сперва косились на меня, но сейчас привыкли к моему присутствию. Мне выделили уголок, который я называю офисом, компьютер и принтер. Подключения к интернету у меня нет, только к локальной сети. Если бы я захотел (и осмелился), я мог бы заглянуть в досье любого пациента. По какой-то довольно параноидальной причине мне кажется, что все мои компьютерные манипуляции держатся под контролем, поэтому даже собственное досье я еще не открывал.

Составить каталог не так уж трудно. Думаю, что недели за две я бы управился. Но поскольку никто в этом деле ни бельмеса не смыслит, я спокойно могу растянуть себе удовольствие на год. Некоторое время назад кто-то попытался внести все картины в эксель, но при первой же проверке оказалось, что недостает, по крайней мере, тридцати экземпляров.

Самый замечательный атрибут новой работы — аппарат для приготовления кофе. Впервые за долгие годы я пью настоящий кофе, и этот подарок благотворно влияет на снижение производительности моего труда.

Я работаю под непосредственным наблюдением самого директора Смюлдерса. В первый день он назначил мне аудиенцию и отдал распоряжения.

— Искусство здесь никого не интересует, вот я и взялся курировать этот проект. Мне хотелось бы, чтобы каждый проникся хоть частичкой культуры, да и коридоры оживить не помешает. Работы я приобретал, не придерживаясь какой-то определенной концепции. Но надеюсь, что ты сумеешь отыскать среди них что-нибудь ценное. Тебе выделят фотоаппарат и компьютер, все твои действия будут контролироваться. Каждый месяц будешь отчитываться о своих достижениях. Вопросы? Прекрасно. Все.

Сволочь.

24

Сегодня в служебном отсеке я два часа хожу кругами. Изучаю картины (которые уже давно знаю назубок), а заодно пытаюсь хоть мельком увидеть подарок, который сам преподнес себе на день рождения. Представляю, как совещаются сейчас бюрократы, склонившись над посылкой с муравьями. Все, время вышло (которое я провел без всякой пользы), и инструктор уводит меня обратно в группу.

Два торта, купленные мною для одногруппников, уже сметены. Никто больше не обращает на меня внимания, и слава Богу. В углу инструкторской я замечаю свою гигантскую коробку. И жду, пока меня вызовет Марика (она работает в вечернюю смену), чтобы отдать посылку.

— Поздравляю. Рада, что все получилось, — говорит она. — Но есть кое-какие условия.

Как же иначе.

— Вручаю под твою личную ответственность. Поставь в свою комнату и никого не подпускай.

(Хвала Всевышнему!)

— Давай отнесем ее к тебе. У меня приготовлен для тебя еще один сюрприз.

Наверняка какой-нибудь подвох, думаю я, и с трудом поднимаю свою ношу.

Сидя в комнате и глядя на ферму, я киваю моему отражению в зеркале. «Что все это значит? Ты купил муравьиную ферму. У тебя начался старческий маразм?»

Я беру руководство по применению и зачитываю вслух его содержание.

Моя муравьиная ферма — это общество в обществе. Я прячу инструкцию в нижний ящик (на сегодня достаточно юмора) и желаю своим черным членистоногим собратьям по несчастью продуктивного вечера.

25

По возвращении в группу ко мне подходит Марика. В руках у нее моя куртка. Боюсь, пришло время для обещанного сюрприза.

— Ну как? Муравьи хорошо смотрятся? Ты рад?

— Да, они мне даже улыбаются, — отвечаю я, тщательно скрывая свой цинизм.

— У меня еще одна хорошая новость. Начиная с сегодняшнего дня тебе официально разрешается ходить с нами за покупками! — Она выглядит неуместно счастливой.