В составе местной эсеровской организации, как свидетельствуют некоторые газетные источники, имелся ещё и особый вооруженный резерв, состоявший целиком только из членов ПСР и РСДРП(м), а также бундовцев, сионистов и мусульманских националистов, готовых в случае крайней необходимости выступить на защиту социалистических завоеваний революции и даже, если понадобится, вступить в вооруженную борьбу со своими оппонентами из крайне правого политического лагеря. У левых, таким образом, был заготовлен план действий и на всякий, как говорится, экстренный случай. Как, впрочем, и у тех самых оппонентов имелся адекватный ответ — если что — отряд кадровых офицеров полковника Вишневского.

И, тем не менее, на данном этапе необходимо было во что бы то ни стало объединить основные силы оппозиции в борьбе с большевиками. К глубокому удовлетворению прибывшей в Томск делегации, точно такого же мнения придерживалось, как удалось выяснить, большинство здравомыслящих людей в обеих политических группировках. Так что Флугу не пришлось особо никого уговаривать в этом смысле и тем самым до минимума сократить официальный визит в столицу сибирского областничества.

В последний день пребывания в городе корниловские эмиссары встретились ещё с одним руководителем антибольшевистского сопротивления — с подполковником Алексеем Гришиным[189], по подпольному псевдониму Алмазовым. С ним Флуга и Глухарёва свёл всё тот же прапорщик Смарен-Завинский и представил Гришина-Алмазова как своего заместителя по командованию подпольным Западно-Сибирским округом. Разъезжая в качестве антрепренёра[190] театральной труппы (ведущей артисткой которой являлась его жена) по сибирским городам, Алексею Алмазову очень удобно было вести организационную работу на местах, избегая каких-либо подозрений на сей счёт со стороны советской власти, встречаясь с разными людьми по делам коммерческим и творческим — продюсерским, если на современный манер.

Во время последних бесед в Томске Смарен-Завинский уведомил Флуга, что он на некоторое время (правда, так получилось, что навсегда) должен уехать из Томска в Харбин, для того чтобы сделать там доклад Временному правительству автономной Сибири о проделанной его ведомством работе и пр., а также для получения новых указаний в проведении дальнейших мероприятий. Таким образом, получалось, что на период отсутствия Смарен-Завинского главой подпольного военного ведомства Западной и Средней Сибири оставался А.Н. Гришин-Алмазов. В силу этого обстоятельства и с ним надо было провести свою часть переговоров по поводу предстоящих дел.

Как отмечал Флуг, подполковник Гришин оказался лицом, обладавшим вполне здравым умом и имевшим достаточные познания в организации военного дела. Он также весьма охотно согласился с мнением корниловской делегации о желательном объединении усилий правых и левых группировок в деле подготовки вооруженного мятежа. Об обмене в случае нехватки у той или другой стороны оружием и боеприпасами, о выработке общего плана действий и т. д., для того чтобы в конечном итоге, по возможности, сплотить все силы в единую организацию и желательно под политическим руководством кружка Потанина. «Заручившись по важнейшим пунктам намеченной работы согласием представителей обеих организаций и обещанием содействия А. Гаттенбергера, я признал возможным этим результатом удовольствоваться», — так заканчивает свои записи, касающиеся пребывания в Томске, Василий Егорович Флуг[191].

1 мая вместе со Смарен-Завинским члены корниловской делегации покинули город и направились в Иркутск, в центр бывшего Восточно-Сибирского военного округа. В Красноярске, видимо, за неимением времени они останавливаться не стали. В Иркутск все четверо членов делегации прибыли в Страстную субботу, 4 мая. Смарен-Завинский, не задерживаясь в городе, проследовал дальше на восток, в Харбин. На прощание он снабдил генерала Флуга несколькими конспиративными адресами для связи с иркутским эсеровским подпольем. Однако уже на вокзале, перед тем как отправиться в гостиницу, члены делегации совершенно случайно завели знакомство с одним из бывших офицеров, который при более близком общении удивительно, но сразу же намекнул на то, что может свести Флуга и Глухарёва с людьми, имеющими отношение к антибольшевистскому сопротивлению. Как такое могло случиться в условиях строжайшей конспирации с той и другой стороны — непонятно. Из «отчётов» всплывает лишь тот факт, что странный офицер сначала обратил внимание на двух симпатичных дам — спутниц Флуга и Глухарёва, пытался за одной из них даже приударить, может быть, выпил для храбрости лишнего ну и, возможно, разоткровенничался.

Через удачно и, главное, вовремя подвернувшегося человека посланцы Добровольческой армии попытались выйти на офицерскую, так называемую «беспартийную» подпольную организацию, однако из этого мало что получилось дельного. Как выяснилось, такой организации в Иркутске вследствие разного рода причин к тому времени уже практически не существовало. Однако новоявленный связной всё-таки познакомил членов корниловской делегации с некоторыми бывшими руководителями разгромленного офицерского подполья, в частности с генералом Л.Я. Симоновым и его зятем подполковником артиллерии Н. Петуховым. А также с некоторыми местными политиками правого толка, такими как адвокат Д.А. Кочнев и член кадетской партии И.П. Кокоулин. Они подтвердили факт полной ликвидации беспартийных подпольных организаций и посоветовали Флугу связаться с ещё сохранившим свои структуры эсеровским вооруженным подпольем во главе с Николаем Калашниковым.

И вот тогда членам делегации, видимо, и пришлось воспользоваться теми явочными адресами, которыми их, как оказалось, весьма кстати снабдил Смарен-Завинский. Однако и на этом направлении поиска сразу же произошла небольшая заминка, вызванная тем, что иркутские подпольщики, существовавшие в условиях непрекращающихся арестов, осуществлявшихся структурами набиравшей силу сибирской ЧК, весьма настороженно отнеслись к явившимся, практически «из неоткуда» личностям. Поэтому им сначала, как и полагалось, устроили небольшую проверку, провели с ними несколько предварительных встреч, которые назначались — по старой эсеровской конспиративной традиции — на кладбище[192]. После чего Флугу, наконец, удалось встретиться с самим Николаем Калашниковым, особоуполномоченным военного министра ВПАС Аркадия Краковецкого по Восточной Сибири.

Таким образом, приходится констатировать, что к приезду корниловской делегации в Иркутске в отличие от других двух крупнейших городов Сибири оказалась в наличии всего одна нелегальная вооруженная группировка. Так, если в Омске существовали как офицерская, так и эсеровская организации при некотором количественном преобладании первой, а в Томске при том же наборе сохранялся ещё и равный баланс сил, в Иркутске к маю в наличии имелись лишь чисто эсеровские вооруженные структуры, а офицерское подполье было полностью разоблачено и фактически ликвидировано. «Элементы, сторонившиеся социалистов, успели сложиться только в небольшие ячейки крайне переменного состава, которые не имели данных для развития в более крупные организации», — отмечали члены корниловской делегации в одном из своих отчётов.

Этот сокрушительный разгром произошёл, как уже говорилось, в силу целого ряда причин, главной из которых оказалась, пожалуй, та, что иркутским подпольщикам приходилось действовать, что называется, под самым боком у правительственных структур большевистской Центросибири, в том числе и органов специального назначения. Так, уже в марте-апреле 1918 г. в Иркутске начали формироваться под руководством большевика с дореволюционным стажем Меера Трилиссера, молодого революционера Ивана Постоловского (министра юстиции в правительстве Центросибири), а также бывшего царского контрразведчика Алексея Луцкого органы сибирской ЧК. В конце февраля в связи с началом нового немецкого наступления вся власть в Иркутске была передана в руки военно-революционного штаба, получившего ещё до того, как сорганизовались органы сибирской ЧК, точно такие же неограниченные полномочия по борьбе с «внутренней и внешней контрреволюцией».