Конечно же пришедшие в Сибирь новости, мягко говоря, не очень обрадовали легионеров. Некоторые исследователи склонны объяснять негативную реакцию чехословаков вполне обоснованными опасениями, что Архангельск и Мурманск могут быть опять-таки захвачены немцами с территории оккупированной ими Финляндии, а эти «львы» пугали чехословаков, пожалуй, даже больше, чем Троцкий с его грозными латышами-красногвардейцами. Как обычно поступают в подобных ситуациях? Правильно: из двух зол выбирают наименьшее. Для выработки коллективного решения по данному вопросу в середине мая в Челябинске была созвана так называемая предсъездовская конференция делегатов от легий, а также срочно направлены в Москву несколько представителей от ЧНС для повторных переговоров с Советским правительством.

Конференция в Челябинске проходила с 15-го по 23 мая. Место проведения данного совещания конечно же выбрали не случайно, поскольку в Челябинске и его окрестностях находилось на тот момент около 9 тысяч легионеров, то есть почти половина из числа тех, кто не доехал ещё до Владивостока. Кроме делегатов от военнослужащих корпуса и членов ЧНС, на конференцию прибыли, по некоторым данным, и представители от «демократической контрреволюции» — эсеры и меньшевики, а также в обязательном порядке, естественно, и кураторы от Англии и Франции. Последним, несмотря на некоторое сопротивление со стороны чехословаков, всё-таки удалось уговорить их подчиниться распоряжению Троцкого и, более того, ни в коем случае не выказывать какого-либо неудовольствия по поводу случившегося — это, что называется, во-первых.

А во-вторых, те же люди до узкого круга особо доверенных лиц довели в общих чертах ещё и секретный план Антанты по проведению на территории Сибири, Волги и Центральной России всеобщего антибольшевистского вооруженного восстания, одним из основных звеньев которого и должен был стать сорокатысячный Чехословацкий корпус. Выступление намечалось на конец июня месяца[390], и до того момента легионерам настоятельно рекомендовалось не проявлять нелояльного отношения к советской власти, дабы не навлечь на себя раньше времени каких-либо подозрений. В общем, так или иначе, но чехословаки всё-таки позволили себя уговорить и таким образом вынужденно смирились и со своей вряд ли счастливой участью, и с отведённой им нелёгкой ролью бунтовщиков в предстоящих в скором времени событиях.

5. Инцидент в Челябинске

И всё бы, наверное, произошло, как и планировалось, не вмешайся в ход событий Его величество случай. Всё испортил инцидент, произошедший в том же самом Челябинске 14 мая, то есть где-то за день до открытия конференции, и развившийся чуть позже в вооруженное противостояние легионеров с местными советскими властями.

На так называемой переселенческой ветке[391], на территории которой располагались эшелоны 2-го и 3-го чехословацких полков, 14 мая формировался ещё и железнодорожный состав для отправки на родину бывших военнопленных австрийской армии. В соответствии с условиями Брестского мирного договора Россия, Германия и Австрия должны были в кротчайшие сроки произвести между собой обмен военнопленными. В Сибири на тот момент таковых находилось что-то около 500 тысяч человек. Небольшую часть из них, в основном венгров-мадьяр, большевикам удалось мобилизовать в красногвардейские отряды, остальных же по мере возможности периодически отправляли из сибирских концлагерей на родину. При этом довольно часто случалось так, что ждущих своей очереди чехословацких легионеров подолгу держали на запасных путях, в то время как мимо них вне всякой очереди и на всех парах мчались на запад эшелоны, набитые до отказа австрийцами, немцами, венграми, а также теми чехами и словаками, которые в отличие от земляков-легионеров не стали нарушать присяги на верность Дунайской империи и немецко-австрийскому военно-политическому блоку.

Точно так же и в тот злополучный день 14 мая рядом с эшелонами легионеров, стоявших на путях переселенческой ветки, неспешно формировался очередной небольшой состав с военнопленными. И всего-то вагонов в нём было… лишь три теплушки. Охраны как таковой на тот момент рядом с ними почему-то не оказалось (пленных в Сибири тогда вообще довольно небрежно охраняли, ибо считали, что никому из иностранцев и в голову не придёт решиться на побег из нашего далёкого таёжного края). От нечего делать бывшие сослуживцы, а теперь непримиримые противники перекидывались друг с другом, как обычно и раньше бывало в таких случаях, нелитературными фразеологизмами на родном языке; чехи так, между прочим, посылали австрийцев и венгров, образно выражаясь, ко всем чертям, а те, в свою очередь, тоже желали и им в ответ всего самого «наилучшего» на этот счёт. В общем, происходила обычная, мало что обещающая, скорее комичная, нежели драматичная, перебранка, как вдруг из вагона с военнопленными неожиданно вылетала металлическая болванка (чугунная ножка от печки-буржуйки) и угодила прямо в голову одному из чешских легионеров, занимавшемуся какими-то хозяйственными делами на площадке между железнодорожными путями. Им оказался рядовой Франтишек Духачек, который от полученного удара потерял сознание и тут же упал; многие подумали, что замертво.

Понятное дело, что чехи тем же следом кинулись к эшелону с обидчиками для разборок. Злости у них на своих бывших национальных притеснителей накопилось на тот момент и без того с избытком, да и численностью они намного превосходили оппонентов, так что возмездие настигло виновников инцидента очень быстро и оказалось, ко всему прочему, ещё и достаточно суровым. Сначала чехи отцепили все три неприятельских вагона от локомотива, дабы ничто им не помешало учинить самосуд, потом взяли австро-венгерские теплушки молниеносным штурмом, у них ведь какое-никакое оружие-то всё-таки имелось, а у их противников, в лучшем случае, — только кулаки. Поэтому уже через несколько минут все пассажиры теплушек оказались в положении вроде бы как вновь взятых в плен, после чего над ними учинили дознание, в ходе которого среди них. надо полагать, также весьма быстро был определён круг лиц, подозреваемых в совершении преступления. Вслед за этим сразу же начался допрос, что называется, с пристрастием, и вскоре девять человек, избитых в кровь пленных «подследственных», выдали легионерам главного виновника совершенного преступления — военнослужащего по имени Иоганн Малик.

Последний, как ни странно, также оказался чехом по национальности, он был как раз из числа тех, кто не поддался на пропаганду агитаторов и не счёл возможным изменить своей воинской присяге, данной на верность Австрийской империи. С точки зрения легионеров, Иоганн Малик[392] совершил таким образом как бы двойное преступление: не только убил их товарища, но и отказался в составе чехословацких национальных полков принять участие в освобождении родины от австро-венгерского ига. Преступнику и предателю легионеры, недолго думая, нанесли несколько ударов штыками в грудь и в шею, от коих он мгновенно скончался. Когда к месту происшествия прибыл наряд красноармейцев, уже оказалось слишком поздно: незаконный суд свершён, а его приговор приведён в исполнение.

Двоих чехов, застигнутых красноармейцами на месте преступления с оружием в руках, тут же арестовали и передали следственным органам. Ни у кого из легионеров арест не вызвал в тот момент никаких претензий, поскольку всем было понятно, что за совершенное убийство кому-то придётся обязательно ответить. Тем более что якобы «убиенный» Франтишек Духачек (тот из чехов, что пострадал первым) к этому времени уже, что называется, оклемался и оказался совершенно жив и здоров, лишь только немного с повреждённой головой. Его тут же направили в больницу, а арестованных чехов — в тюрьму. Предварительный допрос подозреваемых в убийстве, однако, ничего не дал, легионеры категорически отрицали свою вину, а на вопросы следователя, кто же тогда заколол Иоганна Малика, отвечали: «Не выдадим».