— Точно не могу сказать, но, похоже, так, ‑ подтвердил Андрей. ‑ Ребята делали такой анализ, копались в библиотеках и музейных фондах.

— Но в далёкие времена такие факты являлись чрезвычайной редкостью, потому и легендировалось. Если так, то всё дело в силе звонка будильника, ‑ после короткой паузы заключил Самохин. На этот раз совершенно серьезно.

— И вот он зазвенел во всю силу? Полезли табунами? ‑ довершил мысль Андрей.

— Можно допустить и такой причинный момент.

Минуты три, не меньше, понадобилось Донцову, что бы переварить услышанное. Наконец он очнулся и решил подойти сугубо практически.

— А как же серебро? В чём загадка его воздействия на тварей? Его‑то свойства отлично изучены, ‑ усомнился он.

— Изучены? Откуда взялась такая вводная? ‑ искренне изумился, если не возмутился Самохин, ‑ эти свойства, как и многое другое, изучены лишь в частичной мере, то есть, если говорить в рамках нашей необычной темы, изучены практики воздействия серебра на человека и весь микромир, его окружающий. На человека, Донцов! Что выяснится завтра, не может сказать никто и в этом прелесть науки! К примеру, еще недавно никто и не подумал бы тонкой редкоземельной пленкой покрывать стекла дорогой оптики, предохраняя ее от замерзания или просветляя прицелы. Мембранные технологии приносят сюрпризы в известных, казалось бы, областях ‑ почти каждый день! В Европе недавно построили еще один гигантский ускоритель, исследования на котором способны перевернуть все базовые представления о традиционной атомной физике.

— У меня такой бинокль есть, ‑ невпопад брякнул Андрей.

— Да ты просто форейтор прогресса! ‑ расхохотался опальный академик. И тут же сделал нарочито серьёзное лицо. Приблизив свою черную «челленджеровскую» бороду через стол, он тихо сказал низким голосом:

— А ты помнишь, что серебро убивает всякий микроб? Офицерские кружки, святая вода в храмах и всё такое…

— Перестань, Тол‑ик! ‑ неравно икнув, взмолился Донцов. ‑ Ты же не хочешь сказать, что эти чудища ‑ огромные «микробы»?!

— В принципе…

— Брось!

— А надо? Ладно, бросаю. Но и тут какое‑то рациональное зерно может иметь место… Я тебе еще кое‑что не сказал.

— Не сомневаюсь, ‑ вздохнул Андрей.

— Во всех этих случаях вполне может присутствовать целенаправленное либо спонтанное воздействие на психику оказавшегося поблизости человека, вследствие чего субъект якобы «видит», чуть ли не материально моделируя… да что угодно моделируя, ‑ непринужденно сказал Самохин.

— Кому это угодно? ‑ Донцов спросил резко, в нем сразу проснулся профессионал.

— Я снова напоминаю, пока что у тебя мало фактов, ‑ с мягкой улыбкой отстранился консультант. ‑ Конечно, тут будет нужен некий «излучатель», индуктор, или целая система их. Либо галлюцинацогенная методика, какой‑то наркотик, нейролептик… Но «фактор серебра» это предположение вполне способно объяснить. Люди с малолетства привыкли слышать, читать и почитать именно «спасительное серебро», как надёжное средство от нечистой силы. Вот и моделируют панацею… В виде серебра! Помнишь, в детстве мамы бросали монетку в банку с водой, что бы настаивалась? ‑ он взял паузу для нескольких больших глотков. Поставил пустую кружку на стол и заявил:

— И тебе этого опыта на данном этапе вполне достаточно. Церковники издревле применяли… Действует серебро? Действует. Ну так и практикуйте, применяйте по проверенной сказочной схеме!

— Мать его… Так может еще и чеснок попробовать? ‑ глядя на кетчуп, Андрей решил, что теперь уже можно нести всё, теперь ему не возбраняется любую ненаучную чушь. Ибо академик кругом прав, сегодня и завтра стройная теория не родится, так что пока излишне заморачиваться рано, ‑ А что! Запихать чесночную вытяжку в спецбаллоны, в газовые патроны, ‑ ехидно спросил полковник как бы сам у себя, но искоса все же фиксируя реакцию Самохина.

— Не глупи, ‑ опять скривился Толик, ‑ осознай, в данном случае, первичность опыта по отношению к теории. Ты же пользуешься наручными часами, хотя никто не знает точную природу времени. У тебя «брейтлинги», смотрю, механические, то есть гравитационные. Автоподзавод есть? Исправно работают, точно идут. Так вот, никто не знает и всей сути гравитации. Но разве тебе это мешает использовать в быту часовую практику? Нет, мой не очень юный друг, вы не собираетесь снимать их с руки! Кстати, ты на зарплату взял такую роскошь или взятка? Ха‑ха!

— А что потом? ‑ не дрогнул Андрей, честно получивший такой дорогой подарок от Дудинского бизнесмена, которому практически спас бизнес.

— А потом твои хлопцы прекратят манкировать своими обязанностями и займутся прямым своим делом ‑ изловят пару живых образцов или притащат тебе в кабинет их трупы. Кабинет‑то большой имеете, гражданин начальник? Или надежно зафиксируют объективными методами контроля, ‑ Самохин выдавал практически готовый план действий.

— Вот тогда будет материал. Твое дело сейчас простое: локализовать участки, выявить все признаки, основные и сопутствующие и обязательно провести пару стопроцентных экспериментов по убиению, обездвиживанию, изгнанию, растворению вовне ‑ как хочешь назови! Чрезвычайно важно найти л а з. Очень! А уж потом развернуто докладывать наверх. Вот тогда подключится наука, все подряд религии и я на белом коне, как сочетатель того и другого! Я и сам не знаю, как себя поведу и рад этому, ибо, как говорил Оскар Уайльд: «Только неглубокие люди знают себя до самых глубин».

Поглядывая через голову Донцова в сторону буфета, Самохин закурил, пыхнул пару раз и закончил мысль так:

— Но ученый, философ или теолог придут к тебе не гадать, а разбираться со вполне конкретными фактами, в систематизации и доказательстве существования которых ты пока преуспеть не можешь.

— Какой‑то ненаучный подход, не любопытствующий, ‑ проворчал Донцов.

— Ну почему в этой стране всезнаек всяк неуч легко готов рассуждать о «научной сути»! ‑ Самохин неожиданно резко вскочил с места. Донцов даже отодвинулся. Смотри, как взъерошился, просто лев!

— Да знаешь ли ты, что человечество в двадцать первом веке уже подошло к той критической стадии познания мира, когда мы полностью исчерпали возможность давать ответы на поставленные вопросы, используя для этого привычную нам материалистическую, то есть механистическую, методологию! Интеллектуалы, политики и весь по‑настоящему ученый мир встал перед необходимостью обращения к такому мировоззрению и к такой методологии, которая могла бы дать целостное объяснение различных аспектов не только земного, но и вселенского существования!

— То есть, твое мировоззрение? ‑ не выдержал Донцов.

— Но став на столь разумную позицию, ‑ словно не услышав его, академик продолжал, правда, уже более спокойно, ‑ было бы логичным признать и то, что человек, с его мозгом, работающим всего лишь на три процента от его и так ограниченных возможностей, не в состоянии дать целостное объяснение устройства мира и законов, действующих в нем. Человек в состоянии пытаться объяснить лишь то, что доступно его органам чувств, над чем он хоть в какой‑то мере властен. А это есть лишь неизмеримо ничтожная часть беспредельного по размерам и качествам мироздания. И существование самого человека, являющегося частицей единого мира, как живого организма, без совершенного знания этих законов, превращается в ад. Так что, готовься к этому, чекист. К аду.

Так. Принимаем решение.

— Едем!

Покеда хватит.

Донцов внезапно осознал, что все‑таки необходимо катить к Самохину и продолжать волнующие разговоры там, но уже с другой степенью глубины залегания вопросов. Только надо бы позвонить и предупредить Арину, а еще лучше взять её с собой, ведь она не видела Толика тысячу лет. Да и пусть жена отдохнет на свежем воздухе, благо, у академика есть где и как расслабиться усталому человеку. Заодно и свою заброшенную из‑за бесконечной работы дачу можно будет проведать ‑ уже месяца как два пора бы это сделать.

Глядя, как Самохин тщетно пытается дозваться официанта, Андрей взял смартфон.