Да, я согласна!

— Нет, я не против. Сто лет не смотрела комедий.

— Отлично. Я подберу тогда что-нибудь пооригинальней. У тебя точно нет никаких пожеланий? — едва заметная подозрительность в голосе Миши придала ему сексуального шарма. Мне нравилось то, как этот мужчина пытался меня изучить. Разгадать мои тайны. Подобрать ко мне ключик. Такое отношение подкупало сильней и сильней. Я вдруг отчетливо поняла, что самоуверенным типам, диктующим правила без оглядки на мои интересы, в моей новой жизни места уже не осталось.

— Нет, не волнуйся, — уверила я и, последний раз оглянувшись на занятых разговором коллег, вышла из ресторана. — Все на твое усмотрение. Доверюсь в этот раз твоим вкусам.

Свежий ветер коснулся лица, и, забравшись под короткую куртку, заставил меня передернуть плечами. Поздняя осень плавно приближалась к концу. Синоптики обещали резкое похолодание в ближайшие выходные. Минус два, минус пять. Первый снег, и оставшиеся две недели до начала зимы.

Холод.

Тяжелые мохнатые тучи висели над городом уже несколько дней. Но, подняв глаза к небу, прямо сейчас, я вдруг ясно увидела солнечный свет. Блеклый, рассеянный. Слишком неясный. Но именно благодаря нему я вдруг ощутила себя свободной. А, может быть, дело было в том, что мой собеседник дарил мне тепло и слабую, но такую необходимую мне прямо сейчас надежду на личное счастье.

Я была готова к этому шагу.

— Какие у тебя планы на сегодняшний вечер? — Миша задал новый вопрос, а я опять улыбнулась. Он был чуть-чуть предсказуем в своем желании провести со мной вечер, но его предсказуемость больше меня не бесила.

— Ты хочешь увидеться? — осторожно переспросила.

— Ты же не против? — так же осторожно ответили мне. И пусть манера Жарова отвечать вопросами на вопрос порой мне казалась наигранной и неуместной. Но только не в этот раз.

Керимов, замерший напротив своей машины с сигаретой в руке, отвлек меня почти от всех мыслей о Мише. Взгляд Тимура, привычно-холодный и недовольный, заставил мое сердце сжаться от неприятных предчувствий. Какого черта он смотрит так на меня?

— Нет, я не против. Где мы увидимся? — скрывая дрожь в голосе, я обратилась к мужчине, по-прежнему ждущему мой ответ. Отвернуться от Тима и смотреть на дорогу перед собой оказалось нелегкой задачей. Пришлось напомнить себе, что присутствие Керимова в пятидесяти метрах вниз по проспекту, уже ничего не изменит.

— Давай я заеду к тебе в районе восьми, и мы…?

— Я бы не хотела бросать машину возле салона, — торопливо ответила, явственно ощущая, что к сцене прощания возле подъезда и разговорам о чашечке чая я пока не готова. — Лучше скажи, где мы встретимся, и я подъеду туда.

Миша не стал мне возражать.

— Мне нравится кухня Муската. Была там?

— Это на Пушкинской? Слышала, но никогда не бывала.

— Тогда завтра в восемь?

— Я позвоню, если буду опаздывать.

— Не волнуйся. Я буду ждать.

С каждым сказанным словом я удалялась все дальше и дальше от Тима. Он, может быть, все еще смотрел на меня, буравил мне взглядом спину и сыпал проклятиями (или что там у него на уме? С такой недовольной миной можно только желать кому-нибудь мучительной смерти).

Я ни разу не сбилась с шагу. Холодный ветер все так же терзал мое тело, играл с волосами и забирался под юбку длинного платья. Идея снова встретиться взглядом с взбешенным Тимуром казалась мне убийственно нелогичной. Голодным уличным псам, недовольным своим рационом, лучше в глаза не смотреть. Тим не собака, но в общении с ним действует тот же принцип.

Мне не стоит проявлять любопытство. И не стоит бояться, что он подойдет. Потому что такие, как Тим, прогибаться под бабу не станут. Только если им что-то действительно нужно.

Но это не наш вариант.

Знакомый еще со студенческих лет тембр Evanescence вырвал меня из сна.

Снова о Кси.

Какого черта?!

— Выключи свой будильник!

Я рявкнул, пытаясь разбудить младшего брата, как ни в чем не бывало лежащего на животе на соседнем диване и не подающего признаков жизни, несмотря на разносящийся по всей комнате с претензией на мелодичность вой.

— Не мешай, — невнятно отозвался Мелкий, переворачиваясь под одеялом. — Ты же видишь, я еще сплю.

— Выключи, блин, давай! — я повторил, повышая голос и чувствуя, что раздражение достигает предела. Еще немного, и я точно разобью чей-нибудь телефон. Подобную хрень может слушать только мой младший брат и Ветрова, будь она… черт, неладна.

В пору ее увлечения готик-металлом, Evanescence, Century, Him'om и прочей туфтой, Ветрова регулярно травила всех окружающих рингтонами в подобном же стиле.

Now that I know what I'm without

You can't just leave me

Breathe into me and make me real

Bring me to life Четвертый ай-фон послушно заткнулся на хриплом «to life», и в комнате воцарилась относительная тишина. Мелкий по-прежнему кутался в одеяло и, судя по довольному выражению лица, выбираться из-под него он не торопился. Я недовольно уставился на младшего брата, только сейчас догадавшись, что будильник, орущий неизвестно о чем в воскресенье с утра, это его своеобразная месть за вчерашний испорченный ужин.

Оригинально.

Ничего веселее Лешка придумать не мог. Но эта дурацкая шутка окончательно меня разбудила. Разозленный на брата, я выбрался из постели и молча вышел из спальни. Раздражение, ставшее привычным в последние несколько дней, можно было унять только с помощью холодного душа. Всякий раз, когда мне во сне приходилось иметь дело с Кси, утром я чувствовал себя офигительно мерзко. В последнее время редкая ночь обходилась без присутствия этой…

Кого?

Даже на приличном расстоянии от меня, Ветрова умудрялась меня бесить. А, может быть, я злился именно потому, что Ксении не было рядом?

Этот вопрос я задавал себе все чаще и чаще. На протяжении последних двух с половиной недель сюжеты всех моих снов повторялись в мельчайших деталях. Кси от меня уходила. Манила, крутилась поблизости и улыбалась. При этом стоило мне сделать к ней хоть единственный шаг, ее взгляд мрачнел, и Ветрова от меня отступала. Временами она убегала, временами исчезала в тумане. Но ни разу за все это время она не сказала ни слова. Смотрела то с вызовом, то с осуждением и снова, и снова бежала прочь от меня.

Меня начинало тошнить от этой бессмысленной гонки.

Порой я срывался на крик, смеялся над Ветровой, советуя ей больше не приближаться. Мне не было и быть не могло до нее ни малейшего дела. Какого же черта она ко мне прицепилась? С какой она стати ходит за мной по пятам? Но сколько бы я не пытался добиться ответа от Кси, она все с тем же презрением в глазах кивала и вновь уходила.

Я злился.

Но злился скорей на себя. Не зная, как справиться с собственным недовольством, я огрызался на близких и постоянно язвил. Даже Лешка, прилетевший на неделю в Москву, в первый же день пребывания в столице попал под горячую руку. Под его левым глазом снова «зажегся» фонарь. А не хрена было лезть в мои отношения с Ксенией. Точнее, в отсутствие оных. Упоминание этого факта жутко взбесило меня. И я уже знал почему. Мысли о Кси преследовали меня постоянно. Сны о ней являлись лишь отражением моего состояния в реале.

Я так усиленно отталкивал Кси от себя. Неприступную Кси, мелькающую передо мной и в клубах, и в барах, и на любой вечеринке. Куда бы я ни пришел, ее образ, как призрак, являлся перед глазами. Избавиться от наваждения не получалось, и даже проверенный способ отвлечься мне больше не помогал. Все новые девушки были копией Ани.