Опять в 6 утра первые лучи солнца пронзают стекляшки городских высоток, бликами отражаясь на мокром асфальте. Черт побери, это весна! Воздух… прозрачный, такой… приятный наощупь. Заботы в сторону, их нет, неееет! Хотя вчера еще были, и завтра будут, но сегодня я поставлю их на паузу, нет, нет, нет… Я их удалю, на один день уйду с раздачи торрента под названием «повседневная серость». Сегодня, народ, обойдемся без этого тягомотного сериала спешек и неуклюжих дядей представительного вида, остыньте. В сторону!
Вокруг меня, по граням моего поля зрения лишь оконная рама, пепельница, и город контраста с переполненными жилами и забитыми тоннелями судеб. Зеленый цвет деревьев. 50 метров над уровнем Москвы.
Медленно впитывая дым, я в который раз играл в любимую игру: лишь только взгляд улавливал что-то конкретное среди каменных джунглей, мозг автоматически выдавал название этого места, будь то район или какая-либо «первопрестольная» достопримечательность. Вот Шаболовку прикручивает в небо Шуховская башня, а вон там высотка «Красных Холмов» под оркестр Гленна Миллера всеми 34-мя этажами благословляет соединение Водоотводного канала с Москвой-рекой. Далее несравненные скалы Москва-Сити — нелепое зеркало на лике столицы, которое лишь дразнит своими «зайчиками» простых людей.
И родное теперь окно. Маленькое окно в большой город. Окно, именно окно, а не эти уже надоевшие стеклопакеты, с приторными ручками и антимоскитными сетками. Совдеповское окно, с потрескавшейся краской, с металлической ручкой на двух шурупах, сикось-накось закрученных в дерево, стекла с пятнами все той же краски и шикарным скрипом, когда его открываешь. Свобода. Да, именно так. Свобода от времени, свобода от людей. Из зависимостей наверно только потребность в воздухе. Это весна, ну точнее, это поздняя весна, начало мая. Это весна, весна это свобода. Отличный лозунг для сегодняшнего дня.
Наконец докурив, я слез с подоконника и попытался найти телефон — с первой попытки не получилось. Пришлось пробираться через разбросанные по старому паркету журналы, фотографии и газеты, и заветная цель была найдена. Причем найдена не где-то, а под кроватью. Опять же телефон был самым настоящим: советским проводным аппаратом с трубкой и номерным диском.
Устроившись поудобней на разложенном диване и разместив аппарат у себя на грудной клетке, я не торопясь крутил барабан. В трубке что-то долго трещало и хрипело до того, как раздался первый не менее долгий гудок. Как раз в этот момент среди обилия фотографий, мне попалась только одна, способная заставить меня потерять счет времени.
Девушка в белоснежном летнем платье с горячей, нет, со страстной улыбкой. Она бежала по мостовой в районе Чистых прудов… Грация, тонкость, плавность, элегантность, сексуальность — все эти определения сливались в единое целое, и клубком букв шарахались в моей голове, в итоге получилось что-то среднее между «восхитительно» и «шедевр». Многие бы назвали этот кадр «живым». Из трубки доносились односторонние «Алло, кто это?», а я тем временем продолжал смотреть на удивительно красивую девушку.
— Откуда эта фотография? Хотя, плевать, мы разве знакомы или это просто кадр в обычном парке? Знакомы? Нет? Случайность? Я точно ее раньше не видел… или видел? — стаей крикливых ворон одна за другой вопросы искали ответа в моей голове. — Фотоаппарат, друг мой, ау!
Разметая ворох бестолковой макулатуры в стороны, уподобливаясь дворнику по осени, я расчищал себе путь до рюкзака. Спустя какое-то время, ладони удобно устроились на пластиковой «тушке», изделие страны восходящего солнца приветливо откликнулось на нажатие кнопки ON, и начались поиски. Кадр за кадром, щелчок за щелчком я пытался найти этот образ.
Надежда была уже практически потеряна, но в какую-то секунду было решено вернуться в начало списка. Там были кадры с какого-то флешмоба. Масса народа, сотни, тысячи. Люди плясали и смеялись, держались за руки и пели. Декорации напоминали Покровку. Да, да, точно Покровка, вот и «35 мм» и «Чебуречная», а вот на перекресте между Покровкой и Чистопрудным бульваром уютная «Cuba Libre». И толпа.
Меня бы ничего не заставило вернуться к этому списку фотографий, кроме одежды. Все люди на фото были в этот раз в белом — настоящий «Sensation» на улицах города. Через маленький экран фотоаппарата я впивался взглядом в лица и тщетно искал Ее.
— Так, стоп! Ну-ка назад. Вот-вот-вот, — глаза загорелись, полная автономность от обстановки и времени взяла верх. — Что у нас тут?… Ничего не понимаю!
Для сравнения я взял в руку распечатанную фотографию.
— Это один и тот же кадр. Ракурс. Декорации. Люди. Их движения. Но… — стало не по себе от увиденного. — Но где же девушка? Где она?!
Сломя голову, я помчался к ноутбуку, по пути вдребезги разбив торшер. Судорожно пролистывал резервные копии фотографий. Все верно, девушки в кадре не было…
В открытое настежь окно ворвался сильный ветер. Он единым вихрем поднял все распечатки и вырезки к потолку. Не теряя силы, эта целлюлозная воронка крутилась по комнате. А я так и сидел, не меняя позы. Страницы вылетали в окно, с улицы доносились возгласы, а мне было все равно. Сейчас меня волновал только один вопрос и целая куча догадок на этот счет.
Когда ветер утих, на стол передо мной упал листок бумаги с легкоузнаваемым размером 10х15 белой стороной вверх. Ради любопытства он был перевернут..
— Johnny, la gente esta muy loca. What the fuck!? — крутились в моей голове слова надоевшей песни.
На фотографии… Опять… она… Уже другой антураж. Это Энск?!?! Да быть того не может!!! Руки сами потянулись за сигаретами и зажигалкой, еще секунда, и дым тонкой «струйкой» устремился в окно.
Как в тот момент хотелось, чтобы процесс курения имел обратный характер: ты поджигаешь бычок и выдыхаешь из себя эти противные смолы, и с каждым таким выдохом сигарета не уменьшается, а растет…
Я хотел было выкинуть окурок в окно, но промахнулся, и он, сыпя искрами, упал на пол. Когда я поднимал его, то заметил еще одну фотографию. Обернулся. Вот еще одна… и еще… три, десять, двадцать, больше пятидесяти фотографий с ее участием в главной роли были разбросаны по комнате… Если я и догадывался до этого времени о том, что такое страх, и от чего он бывает, то теперь я точно знал, что это такое. Выходной был беспощадно испорчен.
Дома находиться больше было невыносимо.
Фотоаппарат, запасные аккумуляторы и объектив сложены в рюкзак. В бутылке вода. В кармане сотовый и документы. Наушники в уши и на выход. Царапая подошвы кроссовок об асфальт, изредка оборачиваясь и осматриваясь по сторонам, я двигался к входу в жерло столичного метрополитена. 9:21, суббота.
Люди на улицах вяло скитались по тротуарам, кто-то ждал автобус, чтобы уехать на дачу, кто-то начал свой бестолковый шопинг, кто-то шел пополнять баланс, кто-то — гасить кредит, забот хватало. Около торгового центра представители бывшего СНГ рисовали маркером на картонке «Все по 10 рублей!» и ставили мобильную витрину из раскладушки и потертого стола.
«Уехать в центр города — идеальный план, чтобы отвлечься и постараться выкинуть из головы все заморочки на счет недавней сцены. Выйти на Охотном ряду, пустив слюну, „проплыть“ мимо отеля „Ritz Carlton“, затем свернуть в Газетный переулок и в конечном итоге устроиться на полукруглой лавочке в Брюсовом парке. Отстраниться, если получиться, и лишь изредка направлять око фотоаппарата на случайных прохожих,» — именно такой маршрут родился в моей голове, пока эскалатор покорно спускался до мраморных сводов «густонаселенной» платформы.
«Привычная давка… Хотя для выходного дня слишком много людей. Муравейник какой-то. Муравейник? Секундочку… Представляю такую же картину в настоящем муравейнике, внутри между елочных иголок, земли и хитина погибших членистоногих, там в глубине… Тоже ходят составы, вверх-вниз курсируют эскалаторы, и также противно орут турникеты, пытаясь поймать нарушителей порядка своими ручонками из оргстекла. Первосортный, но, согласитесь, забавный бред,» — улыбаясь этой мысли, я проник в вагон, двери закрылись, и машинист дал ход многотонной «сороконожке».