(Дима Грозный)

92-й год, май месяц, четвертый поход «Рок чистой воды». Опять по Волге, опять на теплоходе, который на сей раз был не «Капитан Рачков», а вообще «Октябрьская революция»… «Организация на сей раз была попафосней: бар с рестораном, по вечерам джем-сейшны прямо на теплоходе, компания ехала более буйная, были мы, были «Настя», «Апрельский марш», «Бригада С», «Воскресение», «Аукцыон», «Crossroads». Времена бодрые…» (Шахрин).

Т.е. опять пили. Нифантьев: «Эти два парохода у меня в памяти слились в один, я со многими разговаривал, они у всех слились, никто не помнит, чем один от другого отличается».

Для нас существенно вот что: перед самой поездкой у Шахрина состоялся разговор с Желтовских о том, что пора завязывать пить, иначе судьба Привалова его не минует. «Я понял, что мы его вообще угробим» (Шахрин). Разговоры на Малого не действовали абсолютно, и в начале мая Шахрин объявил официально, что альтист уволен. «Он пришел ко мне домой и сказал, что все понял. Я сказал: «Хорошо, ты можешь месяц вообще не пить?». «Могу». И я обещал взять его на «Рок чистой воды», но с условием, что там он не будет пить вообще».

На пароход Малого взяли, в первое же утро Шахрин проснулся в шесть утра, в то самое время, когда основная масса участников как раз собиралась спать, и отправился на палубу делать зарядку. И слышит, как с верхней палубы спускаются очень пьяные люди, и барабанщик «Бригады» Батя говорит:

— Кто тебя обижает? Шахрин? Идем разбудим, за борт выбросим…

И Малой:

— Не-е-е, все нормально, сами разберемся.

В общем, не оправдал Желтовских доверия, пьян был совершенно. Шахрин в сердцах пытался его на первой же пристани высадить, но пожалели, доехал. После поездки «Чайф» сократился на одну персону.

«Он действительно очень артистичен, — Шахрин, — сальто на сцене делал, не переставая играть, в мониторах ничего не слышно, но он все равно попадал, уникальный музыкант с классической школой, умеющий играть что угодно. И с цыганскими такими подъездами, что в конечном счете и привело его в цыганский ансамбль. Тем более, уже тогда я понял, что альт — инструмент, который звучит очень хорошо, но чтобы он был действительно интересен, он должен звучать в программе два-три раза. И возить с собой юного алкоголика, чтобы он играл три песни, просто нерационально. Потом он приходил, говорил, что ему нечем заниматься, но у меня бывают моменты, когда я принимаю решение, и обратно меня сдвинуть очень трудно».

Второй существенный момент: с «Бригадой С» ехал ее директор, Дима Гройсман. Который давно и регулярно брал «Чайф» на разогрев и просто с чайфами подружился. И получил за это время уважительную кличку «Грозный». Москвич, профессионал, когда-то работал в театре Табакова, потом несколько лет с «Бригадой»…

На теплоходе Шахрин предложил Гройсману стать директором «Чайфа». Сперва, собственно, Володя спросил, не может ли Гройс-ман помочь в том, в другом, в третьем, Дима сказал, что если заниматься, то заниматься всем полностью. Шахрин признал такой подход разумным, оставалась одна неловкость — Гарик Сукачев, у которого Гройсман был, вообще говоря, тоже директором. Шахрин в тот же вечер переговорил с Сукачевым, тот ответил, чтобы Вова обращался прямо к Грозному. А вообще — «нет проблем».

На окончательную беседу Гройсман пригласил к себе в каюту Шахрина с Бегуновым (для представительности) и сказал, что согласен, но при одном условии: «Он сказал: «Давайте так, мы с вами начинаем с нулевой отметки, считай, что вас никто не знает, группа неизвестна», — рассказывает Шахрин. — Хотя к тому времени у группы был безусловный хит «Поплачь о нем», была «Ой-йо», которую распевали все. Но я очень легко согласился с Димой, решил, что так нам будет проще. Все произошло безболезненно».

«Мы договорились о том, что все, что не касается творчества, я имею право править под себя, — это уже Гройсман, — я сказал: «Вова, если ты готов на это, все вопросы, все контракты, все внешние сношения — через меня». Он согласился. Мы договорились обо всем, и ни разу с тех пор, а уже который год идет, ничего не пересматривалось. Иногда мне бы даже хотелось пересмотреть какие-то параметры, но я сам себя торможу, говорю себе: «Так нельзя, потому что мы договорились».

Шахрин: «У нас до сих пор с Гроисманом не подписано никакого контракта, был разговор, где мы оговорили условия, кто чем занимается: он не лезет в творческую часть группы, и мы играем те песни, которые хотим и как хотим; а мы не лезем в то, как он их продает. И с тех пор об этом ни разу не разговаривали, так оно и осталось».

С этим разговором отошла в прошлое еще одна эпоха в жизни группы «Чайф», эпоха выныривания.

Глава 5

Байки времен мейстрима

Новейшая история — это такая история, которая совсем новая, то есть приключилась недавно. Любой школьник знает, что это самая путаная из всех историй, просто каша какая-то. Вот у римлян, что знает далеко не каждый школьник, все стоит на своих местах, а в недавнем прошлом такой бардак — диву даешься! Ибо только время расставляет все по своим местам.

Для того чтобы время расставило все по своим местам, оно должно пройти. А пока оно не прошло, все стоит, где ни попадя.

Все мешается, главное сегодня может послезавтра оказаться несущественным, заметное — мало различимым в дымке прошедших лет. Взамен же выдвинется на передний план то, на что не обратили внимания, картина высветится иначе, и тогда мы поймем… Но завтра.

А пока, чем ближе повествование подбирается к сегодняшнему дню, тем меньше в нашей истории собственно истории, ибо она, как сказано, требует времени на то, чтобы стать таковою. И тем больше всякой ерунды и мелочевки в памяти участников; ерунда эта, быть может, в чем-то даже и мусорная, но часто забавная, байки такие. Есть смысл покопаться, не особо задерживая взгляд на том или этом. Пусть идет, как было, а потом, лет через…надцать, она частично превратится в историю, частично в прах; и тогда все, что следует ниже, нужно будет переписать, придавая истории подлинную стройность, соразмерность и всякое прочее благообразие.

А пока на календаре год 92-й, от него и тронемся, заметив попутно, что «Чайф», как истинный уральский самородок, в 92-м году летом взял и в очередной раз (какой-то там по счету) вроде как бы и родился.

Гройсман сказал: «Начнем с нуля!» — ну и начали…

Был в июне концерт памяти Цоя. Мемориальный.

Тогда было много мемориальных концертов, то и дело кого-нибудь «отпевали», этот — самый массовый

— Лужники, море народа, солнце… Так и тянет ляпнуть — праздник… Грех, конечно, но странное это дело — концерты «в память». С толпой, с ревом, с аплодисментами…

В собственно чайфовской истории этот концерт был концертом. Много их было, описанию они поддаются, но, в описании их все меньше смысла.

Из существенного было вот что: встретились прошлое с будущим — Гройсман с Ханхалаевым. Ну и ради такого дела напились.

Потом Леха Жданов из номера «Калинова моста» телевизор упер. «У Лехи приключился алкогольный заскок, он в невменяемом состоянии два раза пытался вынести телевизор из гостиницы, а мы его вылавливали. Но расслабились, и он его все-таки украл, — рассказывает Шахрин, — но не из своего номера, а у «Калинова моста».

Нифантьев: «Жданов зашел ночью к «Мосту» в номер и взял телевизор. Переносной, но довольно большой. Утром ставит телевизор в сумку, тут бежит Шахрин, кричит, что самолет через час, видит антенну, торчащую у Жданова из сумки, вытаскивает телевизор: «Леша, что это? Быстро неси на место!». Шахрин из номера, Леша спрятал антенну, сумку застегнул и улетел».

Жданов привез телевизор домой, поставил на кухне и смотрел. А на «Калинов мост» повесили дело. «Мне звонят люди из «Моста», — Шахрин, — говорят: «Больше некому, кажется, Леха стянул, пока мы спали»…. Леху мы раскололи, он сознался, что телевизор-то спер… Мы долго извинялись, я приезжал, говорил, что это человек наемный, мы его не знаем, один раз у нас работал… Но дело в том, что «Калинову мосту» пришлось за телевизор заплатить, и наши отношения с этой группой до сих пор не наладились. То есть мы здороваемся, но они как-то очень осторожно на нас смотрят»…