Надо было уходить. В сопровождении рабочих-большевиков Александра Шотмана, Эйно Рахья и Николая Емельянова Ленин по горящему торфяному болоту добрался до станции железной дороги, провел около суток на квартире рабочего завода «Айваз» Эдуарда Кальскэ. Оттуда с удостоверением на имя сестрорецкого рабочего Константина Петровича Иванова, под видом кочегара в будке паровоза, который вел машинист Ялава, уехал в Финляндию. По пути провел некоторое время у финского рабочего Парвиайнена.

Рабочий, рабочий, рабочий… Рабочий Емельянов, рабочий Шотман, рабочий Кальскэ, рабочий Ялава, рабочий Парвиайнен… Весь свой смертельно опасный путь Владимир Ильич Ленин совершает при помощи рабочих.

Рабочие помогают ему уйти от ищеек Временного правительства. Рабочие и опыт большевистского подполья, большевистской конспирации.

Используя этот опыт, Ленин, живя в Финляндии, поддерживает связь с Петроградом. Некоторые письма он пишет старым конспиративным способом — «химией».

Когда стало очевидно, что развязка революционных событий близка, Ленин с чем же соблюдением правил, выработанных в годы подполья, нелегально пробрался в Питер и поселился на конспиративной квартире Маргариты Васильевны Фофановой, чтобы непосредственно руководить подготовкой восстания.

О том, что Владимир Ильич вернулся в Питер, было известно лишь самому узкому кругу товарищей. Но рядовые члены партии, не зная о его приезде, чувствовали его присутствие. Словно в строй вступила мощная турбина — так энергично, быстро, четко завертелись все валы партийного механизма.

Приехав в Петербург, Ленин принял участие в заседаниях Центрального Комитета партии; он разоблачал штрейкбрехеров революции — Каменева и Зиновьева, которые считали, что революция обречена на поражение; напоминал учение Маркса о восстании, как искусстве; доказывал, что кризис назрел, все будущее русской и международной революции поставлено на карту; требовал от партии по-деловому, практически заняться технической подготовкой восстания, чтоб сохранить за собой инициативу и в ближайшее же время приступить к решительным действиям.

«Промедление смерти подобно!» Эти слова звучали в те дни по всему рабочему Питеру.

«Промедление смерти подобно!» — говорил вожак петроградской рабочей молодежи Вася Алексеев, требуя от работников Союза молодежи, чтоб они вовлекали в Красную гвардию каждого молодого рабочего, каждую молодую работницу.

«Промедление смерти подобно!» — восклицал на митинге солдат-фронтовик, призывая сплотить силы рабочих и солдат для восстания против Временного правительства.

«Промедление смерти подобно!» — заявлял рабочий на вода «Айваз», предлагая «выгнать поганой метлой» из Советов всех меньшевиков и эсеров и сплотиться вокруг партии большевиков.

«Промедление смерти подобно!» — несколько раз повторила секретарь Выборгского районного комитета партии Женя Егорова, выступая перед коммунистами района на собрании, посвященном сбору оружия, мобилизации красногвардейцев и установлению надежной связи между отрядами, готовившимися к восстанию.

Как, откуда пришли эти слова?

Это Владимир Ильич Ленин 8 октября в «Письме к товарищам большевикам, участвующим на областном съезде Советов Северной области», провозгласил, что час действия настал и «промедление смерти подобно».

Из глубокого подполья он направлял работу партии. Его голос звучал набатом со страниц большевистских газет и находил горячий отклик в сердцах рабочих, матросов, солдат и крестьян…

Призыв Владимира Ильича проник и сквозь тюремные стены и был услышан большевиками, томившимися в тюрьмах Временного правительства.

Что было им делать? Как добиться свободы, чтобы принять участие в общей борьбе?

Они решили объявить голодовку. В своем обращении к пролетариату и гарнизону Петрограда они заявляли:

«Три месяца сидим мы в тюрьме, схваченные и посаженные сюда буржуазией после того, как мы, доведенные войной, разрухой и неизмеримыми страданиями народа до отчаяния, вышли на улицу Петрограда и вместе с тысячами других, вместе с вами, протестовали против кровавой бойни и голода…

Товарищи, вы знаете нас! Наша политическая деятельность протекала на ваших глазах.

Да здравствует власть Советов!

Да здравствует пролетарская революция!»

Только 25 октября Великая Октябрьская революция растворила перед ними двери тюрьмы.

К двадцатому октября ни для кого не было тайной, что великий волнующий и радостный день, которого все мы так ждали, уже близок. События нарастали с каждым часом.

В шесть часов утра 24 октября в Смольном, где находился штаб восстания, стало известно, что Временное правительство решило двинуть против большевиков верные ему воинские части.

«Весь Питер был разделен на два лагеря, и середины не было, — вспоминает эти дни делегат II съезда Советов большевик Иван Харитонович Бодякшин. — На улицах, на площадях, в трамваях, в учреждениях, в клубах, в цирках, в казармах, в университете, в библиотеках, во дворцах, на судах и пароходах, на фабриках и заводах, в рабочих кварталах — везде и всюду люди собирались и говорили о революции, о свободе, о воле, о равенстве, о земле, о фабриках и заводах…»

Знакомый уже нам Ваня Вьюнок рассказывал, что утром, проснувшись, он увидел довольно странную картину. На полу сидел, видимо только что вернувшийся с работы, отец и заботливо чистил Ванину винтовку. Его винтовка, уже вычищенная, лежала рядом с ним. Из глаз отца катились слезы, которых он, вероятно, сам не замечал. Около него стояла мать, глядевшая на него с возмущенным сожалением.

— В ветрогоны записался, — ехидно говорила мать. — Вместо того чтоб сына за это высечь, вот тебе на: винтовку чистит!.. Убивать, что ли, кого собрался?

— Уйди, дура-баба, — смазывая маслом затвор, отмахивался отец.

— Сам дурак! Весь двор над тобой смеется…

Но отец заметил, что сын не спит.

— Проснулся? Вот и хорошо. Бери винтовку, и идем в штаб.

Под плач и причитания матери они, держа винтовки, пошли в штаб Красной гвардии. Там царило оживление.

— Сегодня я себя чувствую храбрецом особенным, — сказал отец, обнимая Ваню за плечи. И если все остальные так же, то завтра будет у нас власть!

Последние недели перед Октябрем Владимир Ильич Ленин прожил в конспиративной квартире Маргариты Васильевны Фофановой, на Выборгской стороне.

«Когда мы остались вдвоем в квартире, — рассказывает Фофанова, — Владимир Ильич попросил меня показать ему всю квартиру, чтобы ориентироваться на случай, если придется воспользоваться окном, а не дверью для ухода из квартиры.

Вначале я даже не поняла, что этим хотел сказать Ильич. Показываю квартиру. Когда пришли в третью комнату и я указала на балкон — смотрю, Ильич радостно улыбнулся и сказал: „Прекрасно! Теперь можно точно определить, как идет водосточная труба, близко ли из моей комнаты, если придется по ней спускаться…“

День 24 октября. Часам к четырем, сидя на службе, я узнала, что разведены мосты и в городе идет вооруженное выступление. Я немедленно оставила работу и прежде всего пошла к Николаевскому мосту убедиться, разведен ли мост. Мои опасения подтвердились. Решила направиться как можно скорее домой. По дороге зашла в Выборгский районный комитет, чтобы получить информацию о происходящих событиях.

В комитете удалось получить лишь очень смутные сведения, с чем я и явилась к Владимиру Ильичу, который направил меня снова в районный комитет проверить, сведены ли мосты, и просил передать записку через Надежду Константиновну, сказав, что он считает, что больше откладывать нельзя, необходимо пойти на вооруженное выступление, и что он сегодня должен уйти в Смольный.

Выборгский комитет вручил мне ответ отрицательный, с чем я и приехала к Владимиру Ильичу уже около 9 часов вечера… Помню, Владимир Ильич говорит: