С этими постановлениями непосредственно связано решение о создании политотделов МТС и совхозов, принятое январским 1933 г. объединенным пленумом ЦК и ЦКК. Это были уже настоящие чрезвычайные органы, и начальники политотделов, назначенные «сверху», также наделялись чрезвычайными полномочиями, которые были закреплены в решениях XVII съезда ВКП(б). В Уставе, утвержденном съездом, говорилось: «В целях усиления большевистского руководства и политической работы, Центральный комитет имеет право создавать политические отделы и выделять партийных организаторов ЦК на отстающих участках социалистического строительства, приобретающих особо важное значение для народного хозяйства и страны в целом, а также, по мере выполнения политическими отделами своих ударных задач, превращать их в обычные партийные органы, построенные по производственно-территориальному признаку.

Политотделы работают на правах соответствующих производственных партийных комитетов и руководятся непосредственно ЦК ВКП(б) через производственно-отраслевые отделы ЦК или через специально организуемые политуправления и политсектора»[953]70. Главной целью политотделов было предупреждать такие действия руководителей МТС и совхозов, которые могли бы привести к противопоставлению интересов данного предприятия интересам государства[954]71.

Власть победила в этой борьбе с крестьянством. До нас дошли слова М.М. Хатаевича, в 1933 г. члена Политбюро ЦК КП(б) Украины, первого секретаря Днепропетровского обкома, сказанные по этому поводу: «Жестокая борьба идет между крестьянами и нашей властью. Это борьба насмерть. Этот год был решающей проверкой нашей силы и прочности. Потребовался голод, чтобы показать им, кто здесь хозяин. Это стоило миллионов жизней, но колхозная система создана. Мы выиграли войну»[955]72. Эти слова надо заучить всякому, кто заговаривает о коллективизации. Они не требуют пояснений, но взывают к сосредоточенному пониманию. Историческая черта под ними была подведена расстрелом самого Хатаевича в 1937 г.

Известна реакция Сталина на голод 1932–1933 гг. По свидетельству редактора «Известий» И.М. Гронского, сопровождавшего Сталина на Юг, когда поезд ехал по украинской земле, население которой испытывало особенно жестокие страдания от голода, он робко предложил: «Иосиф Виссарионович, крестьяне от голода гибнут, хлеборобы... У нас есть в запасе немного валюты, надо закупать зерно за границей». «Нет, – сказал жестко Хозяин, – пускай дохнут. Они саботируют»[956]73. Ни о каком милосердии, с его точки зрения, не могло быть и речи, так как это была борьба власти с крестьянством. Генеральный (первый) секретарь ЦК КП(б) Украины С.В. Косиор, выступая на февральском 1933 г. пленуме ЦК КП(б)У с докладом об итогах хлебозаготовок, сказал, что т. Сталин вскрыл нам новый маневр врага «тихая сапа»[957]74. По словам Сталина, «враг понял изменившуюся обстановку, понял силу и могущество нового строя в деревне и, поняв это, перестроился, изменил свою тактику, – перешел от прямой атаки против колхозов к работе тихой сапой»[958]75. Когда же секретарь одного из районных партийных комитетов Украины Р.Я. Терехов, проявив «мягкотелость», позволил себе заговорить о голоде, то не только получил резкую отповедь со стороны Сталина, но и незамедлительно, постановлением ЦК ВКП(б) от 24 января 1933 г., был снят со своего поста и отозван в распоряжение ЦК[959]76.

С созданием колхозов хлебозаготовки оставались постоянной головной болью сталинских назначенцев. С одной стороны, колхозники, работавшие спустя рукава, а с другой – вышестоящее начальство, которое требовало выполнения плана хлебозаготовок любой ценой. «Я, например, – говорил секретарь Одесского обкома ВКП(б) Е.И. Вегер на февральско-мартовском 1937 г. пленуме ЦК, – держал в своих руках все и самые большие и самые мелкие вопросы сельского хозяйства, все нити были сосредоточены в обкоме у меня, у первого секретаря. Без обкома, без первого секретаря не разрешался ни один, буквально, самый маленький вопрос сельского хозяйства. Мы гордились тем, что стали чуть ли не спецами, считали большим достоинством, что знаем агротехнику. Мы с большим увлечением изучали трактор, сдавали экзамен на трактористов и т.д. Одним словом, штаб руководства сельским хозяйством перешел в обком, и начальником штаба стал первый секретарь обкома...»[960]77.

Такая практика была повсеместной. Вот какие сведения должны были привезти секретари райкомов по телеграмме первого секретаря Западно-Сибирского крайкома ВКП(б) Р. Эйхе от 21 января 1933 г. на очередной совместный пленум Западно-Сибирского крайкома и крайисполкома:1) засыпка семфондов, 2) распределение доходов от результатов урожая в колхозах, 3) о доведении посевного плана колхозов (должен быть предоставлен список всех колхозов с обоснованием установленного для каждого колхоза плана, особенно указать, какой процент посевных площадей в каждом колхозе занят техническими культурами), а также материалы о доведении посевного плана до единоличников, 4) о ходе ремонта тракторного парка, 5) о доведении планов маслозаготовок, скотозаготовок, 6) райкомам, на территории которых имеются совхозы, предоставить материалы о ходе ремонта, подготовке к севу в совхозах. По всем эти вопросам секретарям предстояло отчитываться на заседаниях специальных комиссий[961]78.

Для самого Сталина это все были мелкие проблемы, «недочеты». Если уж голод для него относился к разряду таких трудностей, которые он назвал «детской игрушкой» на I Всесоюзном съезде колхозников-ударников 19 февраля 1933 г. и которые «не стоят даже того, чтобы серьезно разговаривать о них»[962]79, то какое значение имели другие мелочи с точки зрения задуманного им социализма! «Конечно, – говорил он 7 января 1933 г. на объединенном пленуме ЦК и ЦКК, – у нас не все еще обстоит благополучно. Недостатков и ошибок в нашей работе имеется достаточно. Бесхозяйственность и бестолковщина все еще имеют место в нашей практике... Но дело не в этом. Дело в том, что, несмотря на недостатки и ошибки, наличия которых никто из нас не отрицает, мы добились таких серьезных успехов, которые вызывают восхищение в рабочем классе всего мира, мы добились такой победы, которая имеет поистине всемирно-историческое значение»[963]80.

В победе сталинской власти особое место принадлежало представителям партийно-государственной номенклатуры не только в Центре, но и на местах. Будучи бесправны перед лицом вышестоящей власти, они имели такие привилегии (материальное обеспечение, дачи, квартиры с казенной мебелью и т.п.), которые и не снились рядовому советскому человеку. То, что они ходили порой в одной шинели и сапогах, как, к примеру, первый секретарь Западно-Сибирского крайкома ВКП(б) Р. Эйхе, никак не свидетельствовало об их личной скромности – таков был демонстративный стиль сталинского времени. Но Эйхе и ему подобные партийные секретари имели и нечто большее, чем материальные блага. Система сталинской власти, требуя от своих назначенцев беспрекословного выполнения директив, давала им взамен право на произвол. А это в свою очередь делало из них «Сталиных» на местах, сатрапов восточного типа. Тот же Эйхе, возглавляя «тройку» НКВД, принимал личное участие в допросах арестованных. Имея право давать санкцию на приговор к расстрелу, он не знал жалости, получая разверстки на проведение показательных процессов над «вредителями», перевыполнял их. На тех, с кем не мог расправиться лично, писал доносы в Центр.