Рас Тавас на некоторое время представил мне значительную свободу в исследованиях и экспериментах. Я решил это разумно использовать, чтобы добиться любым путем преимущества. Изучая истории болезней, я имел ввиду возможность найти тех, кто мог помочь мне. Среди привлекших мое пристальное внимание были, естественно, дела, с которыми я был уже более или менее знаком, а именно: 378-ДЖ-493811-Р — красный человек, от злобной атаки которого я спас Рас Таваса в день моего прибытия на Марс, и тот, чей мозг был разделен с обезьяной.

Первый — был фандалианец, молодой воин, принадлежавший двору Фандала — жертва убийства. Его тело было куплено фандалианским пэром, желавшим получить, как говорил мне Рас Тавас, молодую красивую внешность. Я чувствовал, что, возможно, смогу получить его поддержку, но тут могла влиять степень его верности Заксе, о которой я мог узнать, только оживив его.

Тот, чей мозг был разделен с обезьяной, был уроженец Птарса, города, лежавшего на значительном расстоянии к западу и немного к югу от Фандала, и примерно на таком же расстоянии от Дахора, который был расположен к северу и немного к западу от него. Житель Птарса, думал я, много должен знать о своей стране, лежащей в треугольнике Фандал — Дахор — Птарс. Сила же и свирепость обезьяны могли оказаться значительным подспорьем при преодолении пустынь, кишевших зверьем. Мне казалось, что человеку с половиной мозга животного достаточно дать обещание в том, что ему действительно нужно сейчас, и поддержка обеспечена.

Третий объект, выбранный мной для пробы, был известный Тунолианский убийца, чья дерзость, бесстрашие и искусство фехтования обеспечили ему известность далеко за пределами страны.

Рас Тавас, сам тунолианец, поведал мне кое-что из истории этого человека, чья зловещая профессия не без почета на Барсуме, и который еще более вырастал в глазах соотечественников, проявляя известное благородство: он никогда не ударял сзади. Его убийства всегда были результатом честной схватки, в которой жертва имела все возможности защитить себя и убить нападающего. Сам он был знаменит верностью друзьям, причем эта верность послужила причиной его нападения, привела в результате на одну из плит Рас Таваса. Несколько лет назад он заработал ненависть Бобис Кана, джеддака Тунола, отказавшись убить человека, который отнесся в какой-то мелочи по-дружески к Гору Хаджусу. Бобис Кан стал подозревать, что Гор Хаджус намеревался убить его. Последствия подозрения кончились трагически. Гора Ходжуса приговорили к смерти. Сразу же после казни поступило предложение от агента Рас Таваса и было принято — тело продали Рас Тавасу.

Итак, этих троих я выбрал партнерами в своем великом мероприятии. Правда, я не обсуждал этого ни с кем из них, но сердцем я чувствовал, что трудностей с получением их согласия не возникнет.

Первой задачей было заменить органы 278-ДЖ-493811-Р и Гора Хаджуса, тела которых были повреждены смертельными ранами. Первый нуждался в новом легком, второй — в новом сердце. Я не решался просить разрешения у Рас Таваса на этот эксперимент, боясь вызвать подозрения, в результате чего, вероятно, последует приказ их уничтожить. Я вынужден был осуществлять свои замыслы скрытно. С этой целью я завел обычай работать в лаборатории до глубокой ночи, часто привлекая к опытам различных ассистентов. В общем, я то хотел чтобы мой труд в ночные часы перестал удивлять Рас Таваса. Выбирая помощников, я сделал упор на двух из них, тех самых шпионов, которых Рас Тавас посылал следить за мной. Я недолго пользовался их услугами, но был уверен, что они донесли Рас Тавасу о моей активности. Я постарался, чтобы они получили от меня соответствующие намеки, как бы скелет их донести хозяину, сформулированный так, чтобы не повредить мне. Простейшая из подсказок, которую я им представил — идея о том, что я работаю так исключительно из любви к делу как к таковому и громадного интереса к исследованиям Рас Таваса. Несколько ночей я трудился с ассистентами, но сколько бы сил ни тратил я ночью, я всегда был осторожен и следил за тем, чтобы утром в офисе не было заметно по мне, что я так долго работал.

Таким образом, тщательно подготовив фундамент, я относительно мало боялся за исход дела и не опасался, что мой замысел будет раскрыт. Итак, я приступил к работе над воином из Фандала и убийцей из Тунола. Первым я выбрал воина. Его легкое было сильно повреждено моим клинком, проткнувшим его, но из лаборатории, где хранились расчлененные тела, я принес безупречное легкое и заменил им испорченное. Работа заняла лишь полночи. Но я был настолько нетерпелив, что тотчас же вскрыл грудную клетку Гора Хаджуса, для которого припас необычайно сильное и мощное сердце, завершил полностью пересадку, и к рассвету все было готово, так как я работал быстро. Зная природу ран, которые отправили на тот свет этих двоих, я неделями совершенствовался в проведении подобных операций, за исключением терапевтического пластыря, закрывавшего разрезы, вернулся к себе на квартиру, чтобы отдохнуть несколько минут, моля бога, чтобы Рас Тавас ничего не заподозрил и у него не возникло какой-либо случайной мысли осмотреть оперированных мной. В предвидении такого случая я обезопасил себя, внеся полное описание операций в истории болезней, чтобы в случае обнаружения отвести подозрения игрой в искренность. Проснулся я в обычное время и сразу пошел к Рас Тавасу, который встретил меня сногсшибательной новостью, почти полностью разрушившей мои замыслы. Он смотрел на меня внимательно в течение минуты, показавшейся мне очень долгой, прежде чем заговорил.

— Прошлой ночью ты работал допоздна, — сказал он.

— Я часто так работаю, — ответил я с видом беспечности, на сердце у меня был камень.

— И что же завладело твоим вниманием? — осведомился он.

Я чувствовал себя как мышь, с которой играет кот.

— В последнее время я занимался, правда, совсем немного, пересадкой сердца и легких, — ответил я. — Работа так поглотила меня, что я не заметил течения времени.

— Я знал, что ты работаешь по ночам. Думаешь, это разумно?

В этот момент я понял, что это было очень неразумно, хотя я уверял его в обратном.

— Мне не спалось, — ответил я. — Поэтому я заходил к тебе около полуночи, но тебя не было. Я хотел поговорить с кем угодно, но твои рабы знали лишь, что тебя нет. Где ты — они не знали. Итак, я отправился тебя искать. — Мое сердце ушло в пятки. — Я предположил, что ты в одной из лабораторий, но обойдя несколько, тебя не нашел. — Я воспрянул духом. — С момента моей собственной операции я часто проклинаю появившуюся у меня бессонницу и неутомимость, почти что желаю возвращения в свое старое тело — молодость нового тела не гармонирует с древностью мозга.

— Чего твое тело желает, — сказал я, — так это движения. Оно молодо, сильно, мужественно. Загрузи его работой, это заставит твой мозг по ночам отдыхать.

— Знаю, что ты прав, — ответил он. — Я пришел к тому же самому умозаключению. Не найдя тебя, я гулял в садах чуть больше часа, а по возвращению к себе крепко заснул. Я буду гулять каждую ночь, или присоединюсь к тебе в твоей работе в лабораториях.

Новость была очень тревожной. Теперь я ни на миг не мог быть уверен, что Рас Тавас не бродит где-нибудь неподалеку. Отныне я должен делать важную работу — ночью — только вдвоем. Я мог быть уверен в нем, только будучи с ним.

— Посылай за мной, когда тебя охватит беспокойство, и я приду и буду работать с тобой, — сказал я. — Ты не должен расхаживать по ночам в одиночку.

Я надеялся, что так он будет делать всегда, и тогда я буду знать, что если он за мной не пришлет, то, значит, находится в своей комнате. Кроме того, я увидел, что с этого времени должен считаться с опасностью разоблачения. Зная это, я решил поспешить с завершением своих планов и рискнуть всем в одной дерзкой попытке.

Этой ночью случай мне не представился, так как Рас Тавас послал за мной и сообщил, что должен погулять в саду, так как устал. Я же нуждался в целой ночи. Поэтому, погуляв до полуночи с Рас Тавасом, я был вынужден отложить осуществление замысла до завтра. Следующим утром я убедил Рас Таваса послать за мной раньше под предлогом, что должен выйти за ограду и посмотреть на Барсум за пределами его лаборатории и садов. Я был почти уверен, что он согласился с просьбой, так как до этого он никогда мне не отказывал. Имей он старое тело, он бы никогда не пошел на это — насколько же сильно изменили его молодая кровь и молодое тело, если он согласился.