Когда Тару из Гелиума ввели в тронный зал О-Тара, У-Тор, который также был в зале, сидел на почетном месте немного ниже трона джеддака. Девушку подвели к подножью помоста и остановили перед джеддаком, который сурово смотрел на нее с высоты трона.

— Законы Манатора справедливы, — сказал он, обращаясь к ней, — потому ты здесь, где тебя будет судить военная власть Манатора. Что ты можешь сказать в свою защиту?

Тара едва сдержала смех, отвечая на нелепое обвинение в колдовстве.

— Культура моего народа очень высока, — сказала она, — но она не может защитить от обвинения в принадлежности к существам, живущим в примитивном и суеверном воображении первобытных людей прошлого. Для тех, кто настолько простодушен, что верит в существование корфалов, не может быть доказательств, которые убедили бы их в обратном, — лишь долгие века развития культуры могут освободить их от рабства невежества. Я сказала.

— Но ты не отрицаешь обвинения, — сказал О-Тар.

— Чувство собственного достоинства не позволяет мне этого, — высокомерно ответила она.

— Тем не менее, женщина, — послышался низкий голос со стороны, — я советую тебе отвергнуть обвинение.

Тара встретилась глазами с У-Тором, великим джедом Манатоса. У него были глаза сильного человека, но не холодные и жестокие. О-Тар гневно стукнул кулаком по трону.

— У-Тор забывает, — воскликнул он, — что я — джеддак!

— У-Тор помнит, — ответил джед Манатоса, — что закон Манатора позволяет любому подсудимому получать советы перед судом.

Тара из Гелиума поняла, что по каким-то неизвестным причинам этот человек хочет ей помочь, и последовала его совету.

— Я отрицаю обвинение! — воскликнула она громко. — Я не корфал. — А это мы увидим, — огрызнулся О-Тар. — У-Дор, где свидетели волшебной власти этой женщины?

И У-Дор привел несколько воинов. Один рассказал то немногое, что было известно об исчезновении Э-Меда. Другие рассказывали о пленнике по имени Чек. Полагая, что раз Чек и Тара захвачены вместе, то они оба располагают одинаковой волшебной силой, и обвинение, предъявляемое одному, должно быть предъявлено и другому. Затем О-Тар вызвал Чека. Калдан немедленно был приведен воинами, которые не могли скрыть своего страха перед ним.

— Ты, — сказал О-Тар холодным и обвиняющим тоном. — Мне достаточно рассказали о тебе, чтобы пронзить твое сердце сталью джеддака, — как ты овладел мозгом воина У-Вана и внушил ему, что он видит твое безголовое тело? Как ты заставил другого воина поверить, что тебя нет в камере, а осталась только пустая скамья?

— О-Тар, это еще не самое страшное! — воскликнул молодой падвар, командовавший воинами, которые привели Чека. — То, что он проделал с И-Завом, полностью подтверждает его вину.

— Что он сделал с воином И-Завом? — потребовал ответа О-Тар. — Пусть говорит И-Зав.

Воин И-Зав, огромного роста, с мощными мускулами и толстой шеей, приблизился к трону.

Он был бледен и дрожал, как от нервного шока.

— Пусть мой первый предок будет свидетелем, что я говорю правду, о О-Тар, — начал он. — Я был поставлен сторожить этого пленника, который сидел на скамье и был прикован к стене. Я стоял у открытой двери на противоположной стороне комнаты. Он не мог дотянуться до меня, но О-Тар, да поразит меня Исса, если он не подтащил меня к себе, беспомощного как цыпленка. Он тащил меня, величайший из джеддаков, своими глазами! Он устремил свои глаза в мои и потащил меня к себе, затем заставил положить меч и кинжал на стол и отойти в угол. Потом, все так же держа меня своими глазами, он отделил свою голову от туловища, и она на шести коротких лапах сползла на пол и заползла в нору ульсио, но недалеко, так что его глаза все время удерживали меня на месте. Потом голова выползла оттуда с ключом от кандалов и вновь взобралась на плечи. Пленник снял с себя кандалы и вновь потянул меня к себе, заставил сесть на скамью, где до того сидел сам, и надел мне на ногу кандалы. И я ничего не мог сделать, а он взял мои два меча и кинжал. Затем его голова снова исчезла с ключом в норе ульсио. Вернувшись, она взобралась на тело, и он стал на моем месте у стены, и стоял до тех пор, пока туда не пришел падвар.

— Достаточно! — сурово сказал О-Тар. — Оба испробуют меч джеддака. — И, встав с трона, он выхватил свой длинный меч и начал спускаться с трона к пленникам, которых сильные воины держали за руки.

— Подожди, справедливый О-Тар! — воскликнул У-Дор. — Есть еще один подсудимый, прикажи позвать того, кто называет себя Тураном. Пусть он предстанет перед тобой вместе с этими.

— Хорошо! — согласился О-Тар, останавливаясь на полпути. — Позвать раба Турана!

Ввели Турана и поставили слева от Тары, чуть ближе к трону. О-Тар угрожающе посмотрел на него.

— Ты — Туран, — спросил он, — товарищ этих?

Воин готов был ответить, когда заговорила Тара.

— Я не знаю этого человека, — сказала она. — Кто смеет утверждать, что он товарищ Тары, принцессы Гелиума?

Туран не пытался понять, с какой целью она это делает: голова бесполезна, когда ее права захватывает сердце. Туран знал только, что женщина, которую он любил, отказывается от него. Его сердце не подсказало ему разумное объяснение — она отказалась от него, чтобы не делать его положение более опасным. О-Тар посмотрел сначала на одного, потом на другого пленника, но оба молчали.

— Разве они захвачены не вместе? — спросил О-Тар у У-Дора.

— Нет, — ответил двар. — Тот, кто называет себя Тураном, вошел в поисках пищи в город, и его заманили в тюрьму. На следующее утро я обнаружил этих двоих на холмах у Ворот Врагов.

— Но они друзья и попутчики, — сказал молодой падвар. — Это Туран расспрашивал меня о тех двоих, называя их по имени и говоря, что они его друзья.

— Достаточно! — констатировал О-Тар. — Все трое должны умереть. — И он сделал еще один шаг по ступенькам.

— Но за что мы умрем? — спросил Чек. — Ваши люди гордятся справедливыми законами Манатора. Разве справедливо убивать чужеземцев, не сказав даже, в чем их вина?

— Он прав, — послышался низкий голос.

Это говорил У-Тор, великий джед Манатоса, О-Тар поглядел на него и нахмурился… Но послышались и другие голоса, требовавшие судебного расследования.

— Тогда знайте, что вы все равно умрете! — воскликнул О-Тар. — Вы обвиняетесь в корфализме, и так как без вреда для себя вас может убить только джеддак, вас ждет великая честь быть убитым собственным мечом О-Тара!

— Глупости! — воскликнул Туран. — Разве вы не знаете, что в жилах этой женщины течет кровь десяти тысяч джеддаков? Это Тара из Гелиума, дочь Джона Картера, Главнокомандующего Барсума. Она не может быть корфалом. Не могут быть им ни Чек, ни я. И знайте, что я имею право быть выслушанным вами. Пусть позволят мне поговорить с принцессой Гайей из Гатола, чей сын сейчас находится в тюрьме О-Тара, его отца.

У-Тор встал и посмотрел на О-Тара.

— Что это значит? — спросил он. — Этот человек говорит правду? Разве сын Гайи заключен в твоей тюрьме, О-Тар?

— А какое дело джеду Манатоса до заключенных в тюрьмах джеддака? — гневно спросил О-Тар.

— А вот какое, — ответил У-Тор таким низким голосом, что он походил на шепот, однако был слышен во всех уголках огромного тронного зала О-Тара, джеддака Манатора. — Ты отдал мне рабыню Гайю, бывшую принцессу Гатола, так как боялся ее влияния на рабов из Гатола. Я сделал ее свободной, женился на ней, и теперь она принцесса Манатоса. Ее сын — это и мой сын, О-Тар, и хотя ты мой джеддак, я заявляю тебе, что за малейший вред причиненный А-Кору, ты будешь отвечать перед У-Тором из Манатоса.

О-Тар долго глядел на У-Тора, но ничего не ответил; затем он вновь повернулся к Турану.

— Если один из вас корфал, то все остальные тоже. А мы хорошо знаем, что ни один смертный не обладает такими способностями. И так как вы все корфалы, то вы умрете.

Он начал спускаться к пленникам, когда заговорил Чек.

— Эти двое не обладают такой силой, как я, — сказал он. — Они обычные безмозглые существа, подобные тебе самому. Я проделал все то, о чем рассказывали тебе твои невежественные воины. Но это лишь доказывает, что я существо высшего порядка по сравнению с вами. Я — калдан, а не корфал. Ничего сверхъестественного и чудесного во мне нет. Для вас все необъяснимое является чудесами. Я легко мог убежать от твоих воинов и спастись из тюрьмы. Но я остался в надежде помочь этим двум бедным глупым созданиям, которые не спасутся без помощи моего разума. Они подружились со мной и спасли мне жизнь. Я должен отдать им свой долг. Не убивай их! Убей меня, если хочешь. Я предлагаю свою жизнь, если она утолит твой гнев. Я не могу вернуться в Бантум и все равно умру: тяжело жить среди неразумных сознаний, населяющих мир за пределами долины Бантума.