Ленин безусловно принадлежал к числу людей Света.

Даже с нынешних правовых воззрений трудно однозначно осудить Ленина и большевиков за этот разгон. За большевиками стояли представительные органы Советов, в которых они составляли большинство и от имени которых действовали, а Учредительное собрание было избрано летом, когда в стране было еще другое настроение. (Хотя все равно подавляющее большинство мест в «учредиловке» получили социалистические партии.) И разгоняя Учредительное собрание, Ленин не нарушал конституцию страны, на основании которой он получил бы власть. Никакой конституции еще не существовало в стране!

Большинство же людей, осуждающих сейчас Ленина и большевиков за разгон Учредительного собрания в частности, оправдывают или оправдывали разгон Ельциным Верховного Совета РСФСР. А ведь в этом случае правовое положение было совершенно иным. Ельцин нарушал Конституцию, которой присягал, не имел за собой никакого представительного собрания (если не считать таковым собрание творческой интеллигенции в Бетховенском зале Большого театра!) и, наконец, пустил в ход оружие, пролил кровь.

Этот расстрел — серьезное обвинение в адрес большевиков, и я ни в коей мере не хочу оправдывать тот расстрел, но в любом случае да будет выслушана и другая сторона. Нынешние же «демократы» о мотивах большевиков не говорят ни слова. А мотивы эти раньше были хорошо известны. К Екатеринбургу, где находились под стражей царь и его семья, приближались войска Колчака, и возникла угроза захвата царя и его семьи белыми. Колчак вынашивал план восстановления монархии: «посадить на царство» то ли Николая, то ли кого-нибудь из его родичей, а себя провозгласить регентом. Это могло легализовать борьбу белых в глазах еще многочисленных в стране темных людей, усилить белых и тем самым привести к ужесточению Гражданской войны, к увеличению числа ее жертв. Эти соображения и побудили большевиков принять решение о расстреле всей царской семьи. (Кто конкретно принимал это решение в Москве, и принималось ли оно в Москве — до сих пор, насколько я знаю, толком не известно.)

Я лично считаю, что расстреливать семью царя нельзя было ни при каких обстоятельствах, потому что такое просто не должно быть возможно. (Вспомним еще раз формулу И. Юзовского!) Надо было рисковать — увозить царскую семью от колчаковцев, но не обагрять рук кровью невинных людей.

Царь — другое дело. Царей, королей почти везде и всегда казнили при революциях, а Николай был ответственен за множество тяжелейших преступлений (война с Японией, «кровавое воскресенье» 1905 года, столыпинский террор против побежденных революционеров, вовлечение России в империалистическую мировую войну). Конечно, его следовало бы судить, но это было, видимо, никак невозможно в той ситуации и — на войне как на войне! Другое дело — семья, женщины, больной царевич. Ну посадили бы белые кого-нибудь из них на трон, не так бы уж это было и страшно.

Но таким образом я думаю сейчас, в постсредневековую эпоху, а как бы думал в древнюю эпоху Гражданской войны — не могу сказать, а потому не могу и большевиков судить за расстрел царской семьи.

В ту эпоху Пушкин Александр Сергеевич мог написать:

Жизнь, история, психология людей — не простые вещи!

Ну, а как же с мумией Ленина и мавзолеем, вокруг чего сейчас тоже много крика? Разумеется, бальзамирование — это языческое, дикое решение. Его инициатором был все тот же Сталин, стремившийся таким образом продемонстрировать свою преданность Ленину и отмыться от его обвинений, а другие лидеры партии, увы, не нашли в себе смелости воспротивиться.

(Троцкий, самая сильная среди них личность, отсутствовал в Москве в это время.) Бальзамированием Сталин, может, сам того не сознавая, мстил Ленину: вид открытой мумии отталкивает! Но в создании мавзолея как памятника и усыпальницы уже нет ничего ненормального. И сейчас для здравомыслящих, цивилизованных людей есть лишь одно очевидное решение: предать останки Ленина земле в самом мавзолее, не разрушая (и не опустошая!) очередной исторический памятник, ко всему еще являющий собой шедевр искусства, без которого сегодня уже невозможно представить Красную площадь. Я бы предложил поставить в мавзолее бюст Ленина, гранитное надгробье, и положить на него красное знамя. Кто желал, мог бы класть на знамя цветы.

Между прочим, утверждение, что Ленин завещал похоронить себя на кладбище в Питере, где покоится его мать, — чистая ложь. Такого завещания никто не видел и предъявить не может (иначе оно уже давно было бы предъявлено!), а сестра Ленина заявляла, что его не было в природе.

Вернусь к странному феномену нарастающей ненависти к Ленину в рядах либералов. Этот феномен определенно должен иметь какой-то источник в бессознательном. Не только зависть к успеху ленинских реформ, но что-то еще более глубокое. Психоанализ необходим! Впрочем, одну линию можно предположить: чем страшнее становится разрыв между богатством олигархов и нищетой народа, чем хуже идет дело в реальной экономике, тем сильнее подсознательный страх перед возможностью какой-то реинкарнации Ленина, его дела, его правды. Не отсюда ли и навязчивость идеи закапать мумию Ланина?

Это одна из главных тем, которой я посвящал много статей в 90-х годах. Избавление от этой биосферы, на мой взгляд, дело не менее важное, чем реформы по созданию синтезного социализма, и столь же, увы, малореальное в условиях пассивности российского общества.

Моя жена, склонная к эзотерическому восприятию жизни, считает, что сгустившаяся над страной биосфера зла (она мне предложила этот образ) подпитывает жестокость российских людей, и они, творя жестокости и прочее зло, в свою очередь насыщают энергией эту биосферу.

И чтобы рассеять ее, нужно прежде всего осознать ее существование. Большое же число россиян, считает, что над Россией нет никакой злой биосферы, т.к. русские люди очень добрые, даже слишком, как считают иные патриоты с крутыми затылками.

В «Аргументах и фактах» (2002, № 1-2) я встретил интервью Анатолия Приставкина, писателя и бывшего руководителя бывшей общественной комиссии по помилованию при президенте России.

— Опасность, — говорит он, — исходит не только от преступников, рецидивистов. Она исходит почти от каждого человека, потому что наш народ — вопреки легенде, что русские слишком добрая нация, фантастически жесток.

Приставкин, на мой взгляд, преувеличивает насчет всего народа, но лучше думать так, чем заниматься самохвальством и не замечать беды.

Недавно я слышал выступление Валентины Мельниковой, ответственного секретаря Союза солдатских матерей России, и то, что она сказала, пожалуй, пострашнее, чем высказывание Приставкина.

— Я не уважаю своих соотечественников, — сказала она. — Они мирятся с войной в Чечне, нередко отказываются от искалеченных на войне детей и первым делом спрашивают, какую страховку они получат за увечье сына на войне.