В 94-м году, как я уже упоминал, прекратилось существование Союза трудовых коллективов. Развал большей части обрабатывающей промышленности привел и к развалу трудовых коллективов этой отрасли, самых заинтересованных в кооперативном строе. Почти полностью пошли под нож научно-прикладные институты, которые были интеллектуальным ядром Союза, не стало и средств для содержания центрального аппарата Союза.

К этому еще администрация Ельцина вскоре после устранения Горбачева (в борьбе с ГКЧП Союз трудовых коллективов активно поддерживал Ельцина!) показала Союзу на дверь в прямом (выселила из Белого дома) и переносном смысле: увела СМИ от Союза. Мавр сделал свое дело!

После же Октября 93-го, когда большинство ячеек Союза поддержало Верховный Совет, на Союз начались прямые гонения, противостоять которым у членов Союза не хватило характера. Крушение Союз трудовых коллективов было и крушением моих надежд на реализацию в России выношенных мною идей и на то, чтобы стать нужным своей родине.

В 93-м году закончилось также сотрудничество Союза и мое с Сергеем Алексеевым. Стоило Ельцину поманить его, как он со всех ног бросился на зов, лишь бы вернуться в высокую политику. Он со своими сотрудниками стал главным разработчиком ельцинской конституции. И потом откровенно комментировал ее: да, она царистская, но этого требует национальная традиция России! От самоуправления к самодержавию! Еще один образец российско-советского интеллигента с высоким уровнем «зрячести, ответственности и вменяемости».

Сколько раз в жизни я оказывался на шаг от перелома моей судьбы к лучшему! В 1952 году я стоял у начала научной карьеры, в 1968 оставался только шаг для утверждения демократического социализма в Чехословакии, что изменило бы и мою жизнь коренным образом, в 1976 — рухнул проект Белля, Грасса и К. Штерн, а с ним и моя надежда создать свой журнал и уйти со «Свободы», в 1981 (13-го декабря) — разгром «Солидарности» накануне введения в Польше самоуправления трудовых коллективов, и вот в 1994 году — угасание СТК России. Обычно людям хватает пары подобных ударов…

После прекращения в 1994 году деятельности Союза трудовых коллективов я продолжал по инерции жить по полгода в Москве и «ударился» в журналистику. Правда, был короткий эпизод деловой дружбы со знаменитым профессором офтальмологом Святославом Федоровым, который заявлял о внедрении в своем госпитале принципов участия сотрудников в доходах и управлении. Но понятия о кооперативном владении у него были самые поверхностные, демократию он не терпел и внедрил на деле замаскированную премиальную систему. Однажды выступая по телевидению, он заявил, что России нужен Христос в шинели Пиночета, а в другой раз, что «нужна демократия с пистолетом у виска», и пояснил: «Чтобы около каждого директора стоял военный комиссар!».

Я предложил Федорову нанять телевизионную группу и поехать в «Мондрагон», чтобы сделать о нем фильм и самому воочию увидеть передовой опыт кооперативного хозяйствования. Федоров посмотрел на меня надменно: «А зачем это нужно? Снимайте нашу больницу — это куда интереснее!». Он страдал типичным для многих россиян отсутствием интереса к чужому опыту и одновременно гомерической хвастливостью. Я часто слышал от него: «У нас (в его госпитале) производительность труда в 4 раза выше, чем в США!». Хотелось спросить, а как вы это вычисляете, и главное, так ли уж нужна в вашем деле высокая производительность? Неудачных операций в его госпитале было очень много.

К слову, самохвалов среди западных деловых людей я никогда не встречал! Все они отличаются самокритичностью.

Любопытен эпизод взаимоотношений Федорова с Солженицыным. Последний, стараясь интегрироваться в жизнь страны после запоздалого возвращения на родину, сделался вдруг на какое-то время сторонником групповой трудовой собственности и поддерживал забаву Федорова по созданию Партии самоуправления трудящихся. Он даже направил приветственную телеграмму в адрес учредительного съезда этой партии:

«Всячески поддерживаю Ваши неустанные усилия по возрождению в России реального народного самоуправления и экономической независимости работников, впрямую заинтересованных в результатах своего труда.

Александр Солженицын

25 января 1995 года г. Москва».

А однажды я видел по телевидению и беседу на эту тему Солженицына с Федоровым, когда Солженицын фактически поддерживал мой подход, разумеется, на меня не ссылаясь.

На заявление Федорова, что трудовые коллективы должны получить возможность выкупать предприятия из своих прибылей по методике ИСОПа, Солженицын возразил: «Опять выкупать? Сколько можно?! Они ведь давно уже своим неоплаченным трудом окупили стоимость большинства предприятий!». И предприятия, стало быть, должны переходить в собственность коллективов безвозмездно.

— Но этого нельзя делать, — возражал Федоров, — это может привести к гражданской войне: новые хозяева не захотят отдавать свою собственность...

Я потом сказал Федорову, что вопрос о реституции, о возвращении работникам оплаченной ими собственности, может возникнуть лишь в условиях пробуждения общества, а в этом случае нынешние хозяева сделаются очень сговорчивыми: у них ведь не будет никакой социальной опоры.

Мои деловые отношения с Федоровым длились недолго — до того момента, когда я понял окончательно, что он не заинтересован в создании партии, которая бы выступала за установление настоящего кооперативного самоуправления, как и в установлении соответствующего порядка в своем госпитале.

В 90-е годы в Москве и в России имелся ряд других предприятий, на которых директора внедряли (или делали вид!) элементы кооперативной собственности и самоуправления, но на деле это чаще всего, как и у С. Федорова, оказывалось туфтой, непонятно для чего нужной директорам. Несколько директоров действовали искренно, но у них, естественно, ничего не получилось в условиях крушения обрабатывающей, товарной промышленности и криминальных порядков в экономике. Мешала и пассивность «заводского народа», не способного к проявлению какой-либо инициативы и защите своих интересов.

Не получилось у меня сотрудничества и с левой интеллигенцией. Я имею в виду, разумеется, левые группы, не связанные с КПРФ. Левые интеллектуалы оказались слишком уж во власти прошлого, во власти марксизма и советского менталитета, включая и яростное антизападничество. Они говорят и пишут общие, туманные слова о демократическом социализме, но косо смотрят на рыночные отношения, и большое недоверие вызывает искренность их приверженности демократическим ценностям. Ко всему еще они страдают распространенной болезнью всех российских интеллектуалов — завистливостью и стремлением во что бы то ни стало быть генералами.

И постепенно я сблизился с правозащитниками, вернулся на круги своя — к истокам! Большинство правозащитников были сторонниками капитализма, но в них не было нафталинового духа левых интеллектуалов и пренебрежения к демократии и праву, большинство из них критически относилось и к правым партиям за их соглашательство с нынешней властью. Были среди правозащитников и сторонники конвергенции — синтеза социализма и капитализма.