Вспоминает депутат Верховного Совета 12-го созыва Валентин Голубев:

«Позняк говорил Антончику: "Не надо". А Сергей уже закусил удила, это, говорит, доклад лично мой, а не оппозиции БНФ. И в прессе это тоже шло как доклад депутата Антончика».

Остановить Антончика было невозможно. Лукашенко подал слишком соблазнительный пример: многим показалось, что теперь каждый публичный разоблачитель сможет прийти к власти.

Доклад был приурочен к годовщине антикоррупционного выступления самого Лукашенко. Голубев продолжает:

«Атмосфера была очень близкой к тому, что было во время доклада Лукашенко, хотя второй раз — это уже не первый.

Но тут была другая интрига: сможет ли Антончик сломать Лукашенко? У Лукашенко фактов с реальными подтверждениями не было, когда он выступал, а Антончик-то приводил "забойные" факты, со ссылками. И когда через несколько минут после начала выступления Лукашенко, сидя на специальном месте президента — на своей трибуне, закрыл лицо руками и начал плакать, у всех возникло такое впечатление, что все — "труба" ему. Мне, например, стало жалко Лукашенко. Я думаю, ну как это так? Ну ладно, он кого-то растирал, но что же его сейчас так растирают? Все-таки, любишь ты его или не любишь, но он президент!».

Не берусь утверждать, что Лукашенко плакал в тот момент. Возможно, ему просто не хотелось видеть и слышать все это. Когда год назад он выступал с докладом, он и себе, наверное, казался героем, сокрушавшим зло. А кем он казался себе сейчас? Волком на псарне? Несмотря на то что зал не свистел, не улюлюкал, а просто внимательно за ним наблюдал… А Сергей Антончик обвинял…

Он обвинил Лукашенко в главном: тот назначил на высшие государственные посты коррупционеров, якобы зная, что они — коррупционеры. В докладе Антончика была показана роль «Белагропромбанка» в раскручивании инфляции и отмывании денег (удар по премьеру Чигирю). Фонд «Наследие Чернобыля», ряд предприятий, связанных с ним, обвинялись в отмывании денег, выделенных на ликвидацию последствий Чернобыльской аварии (удар по управляющему делами президента Титенкову). Говорилось также о покровительстве лицам, по дешевке распродававшим армейское имущество (министр обороны Костенко). Наконец, удар наносился и по главе Администрации президента Леониду Синицыну, сын которого учится в США на деньги Иосифа Левитана, который якобы финансировал избирательную кампанию Лукашенко. И так далее, плюс мелочи, сродни «фактам» в прошлогоднем докладе…174

Лукашенко закрыл лицо руками и ждал конца. Он все-таки от природы был талантливым драматургом-импровизатором, актером и режиссером.

Председательствующий Мечислав Гриб объявил перерыв.

После перерыва один за другим к трибуне начали подходить должностные лица, поименованные в докладе, и заявлять о своей отставке. Первым — глава Администрации Леонид Синицын. Затем управляющий делами Иван Титенков, начальник службы контроля Василий Долгалев175… (По-моему, из упомянутых в докладе высоких должностных лиц в тот момент лишь Михаил Чигирь, премьер-министр, и министр обороны Анатолий Костенко не объявили о готовности оставить свой пост.)

В зале воцарилась растерянность: значит, Лукашенко ни в чем не виноват? И обо всех делишках своих подчиненных он просто ничего не знал?

Стоп. Да и виновны ли они? Или просто оскорблены и возмущены клеветой? Мало ли что тут нагородил докладчик.

Еще ничего не произошло, но ситуация стала меняться.

Валентин Голубев вспоминает:

«Я не знаю, как там в перерыве Лукашенко говорил с Синицыным, с Титенковым, но прошел перерыв, и все изменилось. А после того как Виктор Кучинский сказал про гранатомет (помощник президента Виктор Кучинский заявил в тот момент, что он готов защищать президента с гранатометом в руках. — А. Ф.), все — вдруг сразу наступил перелом. Нападать уже некому было. Нападал один Антончик. Оппозиция не пошла в поддержку Антончика. Все смотрели на происходившее как на очередную игру».

И я не знаю, успел ли переговорить Лукашенко с Синицыным. Но я хорошо помню, как Синицын взглядом подозвал меня — и сказал:

— Саша, подготовь мне текст на полторы минуты. Я подаю в отставку. — И, увидев мою растерянность (неужели — правда?), только сжал мне локоть:

— Помолчи.

Остальные «самострелы» писали заявления, поняв маневр Синицына, когда Синицын уже выходил к трибуне.

Валентин Голубев прав: нападать было некому. Устали от разоблачений и парламент, и народ. Депутату Голубеву вторит депутат Леонид Дейко:

«Лукашенко в своем прошлогоднем докладе был абсолютно органичен… А Антончик… все это было уже вторично. Факты у Антончика были действительно серьезные, внушающие доверие и сильные по содержанию, но общество, мне кажется, уже тогда начинало пресыщаться такой информацией. Этап, когда политическую популярность люди получали на волне разоблачений режима, был уже отработан».

Верховный Совет принял по поводу доклада Сергея Антончика единственное решение — направить его текст и прилагаемые к нему документы в прокуратуру, чтобы прокуратура дала оценку изложенным в нем фактам. Забегая вперед, можно сообщить читателю, что это почтенное ведомство во главе с тогдашним генеральным прокурором Василием Шолодоновым приняло соломоново решение: никаких признаков правонарушения в фактах, упомянутых депутатом Сергеем Антончиком, прокуратура не обнаружит176.

Разумеется, никто из выходивших к трибуне и публично подававших в отставку, должность не оставил. Чего не скажешь об авторе этих строк. Ибо на сей раз в роли «козла отпущения» пришлось оказаться мне.

«Белые пятна» в газетах

Вечером должен был состояться президентский прием для дипломатов и прессы по случаю наступающего Рождества. Утром президент улетал с официальным визитом в Ташкент, и я должен был его сопровождать. Неожиданно вызывают в приемную главы государства.

Лукашенко встретил меня уже на пороге, выходя из кабинета:

— Делай что хочешь, но доклад не должен быть напечатан.

Я стал говорить, что это будет воспринято как нарушение свободы слова, гарантированной Конституцией, тут же предложил напечатать доклад с предисловием: «Публикуется по указанию президента Республики Беларусь», еще что-то лепетал, но президент был тверд:

— Я своих людей не сдаю. Поступай как знаешь, но доклад не должен быть напечатан.

Я вернулся в кабинет и позвонил директору Белорусского дома печати Борису Кутовому:

— Пожалуйста, в случае, если какая-нибудь газета будет печатать этот чертов доклад, дайте знать!

Тот только вздохнул в трубку:

— Александр Иосифович, стрелочником, выходит, опять буду я. Вы ведь потом будете отрицать, что мне звонили…

Я понял:

— Не волнуйтесь, Борис Александрович. Факт нашего разговора я обещаю подтвердить публично.

На рождественском приеме были и главные редакторы четырех ведущих государственных газет — Иосиф Середич, Николай Кернога, Владимир Наркевич и Игорь Осинский. Я попросил их воздержаться от публикации доклада Сергея Антончика, аргументируя это тем, что незачем раньше времени позорить людей, нарываясь на иски о защите чести и достоинства.

Помню взгляд редактора «Звезды» Наркевича, полный неизбывной тоски:

— Что ж тогда публиковали предыдущий доклад?

Иосиф Середич, возглавлявший парламентскую «Народную газету» и бывший депутатом Верховного Совета, а потому считавший себя более свободным в действиях, поинтересовался, нельзя ли все-таки напечатать доклад с комментарием, что изложенные в нем факты нуждаются в проверке. Я ответил:

— Запретить по закону не могу. Могу лишь просить. Очень не хотелось бы, чтобы получилось, что мы завтра улетаем, а вы печатаете доклад.