Когда нос лодки поднимался, Лине было видно Пиера. Он сидел, повернувшись к берегу, и, не отрываясь, смотрел поверх волн на башню за дамбой. В лице ни кровинки, губы сжаты. Так у него морская болезнь!

Даже с гребня самой высокой волны аистов еще не было видно, песчаной косы — тоже, кругом лишь буруны да свинцовые тучи над головой. Иногда вдалеке точно белая спичка, мелькал маяк, и тут же исчезал за гребнями волн. Янус, конечно, знает, сколько им плыть, но молчит, сурово уставившись в спины сидящих впереди.

Вот он обернулся, бросил взгляд на башенные часы и снова принялся грести. Через несколько минут заговорил:

— Хватит, учитель, сушите весла, отправляйтесь-ка на корму к Лине, отдохните.

Йелла тотчас подвинулся на середину, взял весло учителя.

— Раз-два, — скомандовал Янус, и Йелла сразу стал грести в такт, две спины сгибались и разгибались одновременно, две пары весел слаженно работали.

— Сразу видно, сын рыбака, — едва отдышавшись, сказал учитель Лине.

Лина молча кивнула. Она все смотрела вдаль — вдруг за волнами мелькнет белый аист?

Янус вновь обернулся.

— У нас еще минут двадцать, — сказал он, — а там начнется прилив, и греби не греби — все равно к дамбе снесет. И аистов затопит. Ну-ка, парень, поднажми!

— А двадцати минут хватит? — спросил учитель.

— Думаю, хватит. Скоро грести легче будет. Я за песчаную косу ялик заведу, она будет как волнорез.

Лину так и подмывало обернуться, посмотреть на часы, но она дала себе слово: как двенадцать волн пройдет, так и посмотрит. Двенадцать раз задирал ялик нос, взлетая на волну, двенадцать раз мелькало бледное лицо Пиера — ну, теперь можно и обернуться. Но часы не разглядеть, значит, отплыли уже далеко. А Лине казалось, они на одном месте стоят. Да, Янус и Йелла гребут вовсю. А Пиер на волны не смотрит, только на башню. По лицу пот катится, плохо ему, но держится Пиер, не сдается.

— Ну вот, пришли, наконец. Давай, Йелла, еще десять хороших гребков — и мы у цели.

Хотя никаких признаков песчаной косы не было, стало ясно, что она рядом: присмирели волны, быстрее пошла лодка.

Учитель молча перебрался на свое место и взял у Йеллы весло. Но тут вода вдруг забурлила. Море поднялось, как закипевшее молоко: начался прилив.

— Прилив! — крикнул Пиер. До сих пор он сидел, не проронив ни слова.

— Ну-ка взялись! — заорал Янус. — Чтоб чертям в подводном царстве жарко стало!

Через минуту показался высокий песчаный гребень. Пиер вскочил на ноги, ухватился за борт и, вытянув шею, стал высматривать аистов.

«Ну, сейчас Янус ему задаст», — подумала Лина. Но Янус неожиданно сказал:

— Молодец, будь наготове. Как только почуешь дно, хватай якорь и тащи к берегу. Поможешь лодку подтянуть. А потом бегом за аистами.

Пиер от удивления даже рот раскрыл — песок мокрый, вязкий.

— Ничего, ничего, — успокоил Янус, — дно твердое. Я тут вдоль и поперек все исходил. А прилив еще далеко, до маяка только дошел, время есть.

Нос ялика ткнулся в песок. Пиер схватил тяжелый якорь, выскочил из лодки, пробежал, насколько хватило цепи, и бросил его в песок. Потом взглянул на Януса — что делать?

— Думаю, у нас еще минуты три. Потом — прилив и отмели как не бывало. Так что одна нога здесь, другая там — живо!

Пиеру было страшно, но он все-таки забрался на склон и огляделся.

— Вон они! Вон они! — закричал он. — По шею в воде стоят, но еще живые.

— Тащи их сюда, — приказал Янус. — Хватай за шеи и тащи. Не бойся, вырываться не будут. Сил уже нет. Ну-ка бегом, а то нас всех прилив затопит.

Пиер еще раз оглянулся и исчез за песчаной грядой. Как, оказывается, тяжело ждать. Долго нет Пиера. Утонул, что ли?

Слышно, из-за высокого гребня несется вторая приливная волна.

— Ну, началось, — сказал Янус. Он уперся веслом в дно и развернул лодку бортом к берегу, чтобы Пиеру было удобнее. — Поднимай якорь! Я лодку держу! — крикнул он Йелле. — Куда полез? Якорь, говорю, поднимай. Ох, не успеет этот постреленок добежать. И что возится?

Вдруг из-за гребня они услышали крик:

— Янус! Янус! Волна!

Янус, забывшись, рванулся, веревки натянулись. Из-за гряды появился Пиер. Он со всех ног несся к лодке с двумя аистами в руках, сзади с ревом катилась огромная волна. В глазах Пиера был ужас.

— Быстро в лодку! Ну прыгай же!

Пиер прыгнул. Лина подхватила одного аиста, второго Пиер так и не отпустил. Мальчик лежал на дне ялика и всхлипывал.

— Они никак не давались. Такие тяжелые, да еще в песке увязли, никак не давались, — все повторял он. А потом вдруг рассердился: — Что ж Янус сказал, дно твердое? Не очень-то по нему побежишь, а тут как раз волна.

Но Янусу было некогда отвечать. Едва он успел вытащить весло, которым удерживал лодку, как с шипением и свистом из-за песчаной косы вырвалась волна. Но ялик уже снялся с якоря. Волна подхватила его и понесла. Ялик прямо летел вперед.

— Я не учел, что пять дней бушевал шторм, — объяснил Янус Пиеру. — И нанесло ила, а ил вязкий. Но ты молодец, не спасовал.

Лина держала аиста на коленях. В ногах примостился Пиер, он глубоко вздохнул и перестал всхлипывать. Потом сел рядом с Линой и тоже положил аиста на колени.

Лина и Пиер сидели тихо, боясь потревожить мокрых, измученных птиц. Да живы ли они? Глаза не потускнели, значит, живы. Пиер осторожно погладил аиста. А Лина еще крепче прижала своего к груди, будто хотела согреть.

Кто бы мог подумать, что аисты, эти большие заморские птицы, будут лежать у них на коленях? Пиер и Лина переглянулись. Им самим не верилось, что все это наяву. Но аисты рядом, их можно потрогать, значит, это не сон.

Они даже не заметили, как прилив домчал ялик до дамбы.

— Держите крепче за шею! — предупредил Янус. — У них хоть еле-еле душа в теле, а клювы-то вон какие! Насквозь продырявят.

Лина насторожилась, а Пиер все гладил длинную шею аиста: чуть жизнью не поплатился ради него. Кому рассказать — не поверят!

— Теперь у нас два аиста, — сказал он Лине, как будто до него только сейчас дошло.

Ребята что-то кричали им с дамбы. Лина и Пиер глазам своим не верили — неужели доплыли? Вот и дамба, а там не только Дирк, Аука и Ээлька, а все женщины, малыши, дедушка Доува, даже бабушка Сивилла III. Вся Приморка вышла их встречать.

В то утро дедушка Доува, как всегда, ходил до деревни Тернаад. На обратном пути к нему подбежали Аука, Дирк и Ээлька и наперебой стали рассказывать, какая у них радость.

— Значит, так, — сказал Доува, когда, наконец, понял, в чем дело. — Без аистов они не вернутся, будьте уверены, ведь с ними Янус. Аисты, конечно, едва живы, но не забывайте, птица это вольная. Поэтому надо сразу поставить к школе лестницы и аистов, не мешкая, — на крышу. Ну, а там пусть сами решают, где жить. Хотя, по-моему, натерпелись они так, бедолаги, что им любая крыша — дом родной. И чем скорее мы их туда посадим, тем быстрее они обвыкнутся, авось и останутся у нас в Приморке.

Лестницы, конечно, есть у Януса. Но он сейчас далеко в море, а сарай наверняка под замком. Все-таки ребята решили сбегать убедиться. Старый Доува, постукивая палкой, шел следом. Так и есть, сарай заперт.

— Придется ломать дверь, — решил Доува.

Ребята уставились на него: сарай-то ведь самого Януса!

Дедушка Доува лишь усмехнулся:

— Не бойтесь, мне держать ответ. Может, и не отшлепает, пожалеет.