Картины красот далеких краев, проникнутые ностальгией разочарованного и меланхоличного бродяги, уступают место трагикомическим историям, почерпнутым из повседневного быта большого города. Стремление поражать и удивлять интересным жизненным материалом, интересными наблюдениями перемещается в область языка, проявляется в словесной игре и неожиданных комических поворотах.

Таким образом, превращение бродяги в пражанина имело и литературные последствия. Если в путевых очерках Гашек еще развивал традиции реалистического репортажа или дорожных зарисовок, то в сфере гротеска основным источником его творчества становятся комические находки, чаще всего рождающиеся среди забав веселой компании. На страницах низкопробных бульварных развлекательных изданий вроде журнала «Весела Прага» и в редакциях сатирических еженедельников «Карикатуры» и «Копршивы» («Крапива») сформировался Гашек — сатирик и памфлетист. Апостольское и миссионерское странствие трех членов партии умеренного прогресса в рамках закона — поворотная веха в жизни Гашека не только потому, что в его творчестве этого периода еще неразличимо сливаются воедино скитальческие мотивы с их бродяжьей лирикой и мотивы богемные, иронически-мистификаторские. Именно в это время Гашек находит самого себя, свою оригинальную литературную манеру.

Вторжение варвара в литературу

Внутреннюю последовательность Гашек проявляет и в своем отношении к политической жизни. Однажды решив сражаться против ненавистного государственного устройства, он отдался этому делу без остатка.

В результате печального балканского опыта Гашек утратил веру в действенность анархистских методов. Понял, что без участия масс радикальные фразы, выстрелы и бомбы террористов — всего лишь пустая детская игра. Как талантливый публицист он посвящает себя прежде всего пропаганде революционных идей. Это не значит, что Гашек склоняется к просветительскому социализму. Он по-прежнему видит возможность освобождения лишь в насильственном общественном перевороте. Его критический взгляд, доходящий до всеотрицания, проникает в самую суть политики и общественной жизни.

Полицейские протоколы свидетельствуют об эксцентрических выходках, которыми Гашек провоцирует блюстителей порядка, олицетворявших в его глазах власть и государственный произвол. После одной из них постовой Вацлав Матоушек с участка Горжейши Нове Место доставил его в полицейскую управу. Рапорт Матоушека небеспристрастен, ибо по дороге, а именно на Индржишской улице, Гашек оказал сопротивление и пытался нанести стражу порядка удар тростью, угрожая выбить зубы. В критический момент Матоушек успел отскочить в сторону, а Гашек, размахнувшись и потеряв равновесие, упал на землю. Полицейский Готлиб Губены, несший постовую службу на Индржишской улице, помог его арестовать. Все доставленные в участок нарушители порядка, в том числе и Гашек, были заключены в камеру.

«При себе Гашек имел 2 кроны 46 геллеров, кошелек, разбитые часы с никелевой цепочкой, начатую пачку сигарет, в которой оставалось всего три сигареты, три спички, одну пару новых запонок, щеточку для разглаживания усов, английский пластырь, листки бумаги, исписанные его почерком, и повестку в суд на 17 мая 1906 года».

После того как Гашека отпустили, пражская полиция некоторое время не могла установить места его жительства (по всей видимости, он ночевал у кого-нибудь из своих друзей), а затем какой-то полицейский благодетель сдал дело в архив.

Обычно в полицейских протоколах указывается, что в карманах у задержанного обнаружены кое-какие мелкие вещи и несколько геллеров, то есть что почти всегда он без средств. Не углубляясь в подробности, можно с уверенностью сказать: за гашековской бунтарской эксцентриадой стояла нужда, материальный недостаток, неуверенность в завтрашнем дне, омрачавшие в то время жизнь всей его семьи. В архиве банка «Славия» сохранилось письмо, адресованное какому-то «глубокоуважаемому» пану, очевидно покровителю семьи Гашеков, в котором говорится: «Заходила к нам пани Гашекова, близкая к полному отчаянию. Сын целыми днями бегает по объявлениям и ничего не может найти». Это письмо, содержавшее ходатайство за младшего брата писателя — Богуслава, — датировано 17 марта 1907 года.

Нужно отметить, что всякого рода хмельные выходки и проделки воспринимались австрийской полицией с добродушной снисходительностью. Их почитали незначительными эпизодами, и соответствующие протоколы пришивались к делу. Полицейские власти проявляли большую терпимость и оставляли мелкие проступки без последствий, когда были уверены, что это не вызовет неудовольствия начальства. Австрийская бюрократия систематически и весьма основательно занималась бумажным делопроизводством, но действовала вяло, записи велись пассивно, в простой хронологической последовательности, чиновники занимались лишь регистрацией нарушений порядка и не злоупотребляли домыслами в своем стремлении вскрыть более глубокие взаимосвязи и создать общее представление о человеке.

Совсем иначе относилась полиция к поступкам, в которых можно было усмотреть антигосударственную провокацию, особенно так называемые «анархистские происки». Здесь фантазия расцветала пышным цветом. В одном из рапортов Гашек назван сотрудником анархистского журнала «Нова Омладина», выходившего в пражском рабочем районе Жижкове. Он публикует здесь несколько сатирических фельетонов, в которых содержатся иронические намеки на австрийский режим и правящую династию. Поэтому уже 17 апреля настороженная пражская полиция докладывает: «Я. Гашек, родивш…, роботающий в редакциях журналов „Комуна“ („Коммуна“) и „Худяс“ („Бедняк“) на Жижкове, Таборитская улица, придерживается анархистских взглядов. Опись примет заполнена и передана государственной полиции. К сведению пана участкового инспектора Небесного, дабы он установил за оным систематическую слежку и наблюдение». (Это указание, очевидно, является результатом рапорта полицейского агента-провокатора Машека, появление которого в редакции «Комуны» Гашек остроумно описал в рассказе «По стопам тайной государственной полиции».) На другой же день ревностный полицейский комиссар Хлум в донесении, адресованном в Вену императорско-королевскому центру по наблюдению за анархистами, сообщает:

«В последнее время своими статьями в анархистском печатном органе „Комуна“ обращает на себя внимание некий Ярослав Гашек. Он непрестанно встречается со здешними анархистами и, очевидно, работает в редакции „Комуны“. Рядом другой рукой приписано: „Принято к сведению, дело заведено, наблюдение установлено“.

Итак, Гашек еще раз оказался участником анархистского движения. На его решение повлияли исторические события.

1905 год, год русской революции, а в Чехии — год бурных декабрьских демонстраций с требованием всеобщего избирательного права, способствовал значительному оживлению анархистских идей, одновременно это был год начала раскола в чешском анархистском движении. Постепенно в нем оформляются два крыла. Первое имеет интеллектуальный характер, участвуют в нем главным образом литераторы, интеллигенты, знатоки анархистской теории. Позднее это направление вырабатывает программу так называемого этического анархизма, которую исповедуют все представители предвоенного поэтического поколения во главе с С.К. Нейманом. Они группируются вокруг журналов «Новы культ», («Новый культ»), «Шибенички» («Шутки висельников»), «Праце» («Труд») и др.

Второе крыло чешского анархизма стремится придать движению массовость, воздействует скорее практическими аргументами. У этого направления сильные позиции на чешском севере. Признанным вождем его становится Карел Вогрызек[27], опытный оратор и демагог. Вместе с Ладиславом Кнотеком Вогрызек основывает на Жижкове журнал «Нова Омладина», после цензурного запрета получивший название «Комуна». К работе в этом журнале Гашек относится весьма серьезно. Часто подолгу просиживает в типографии над корректурой. Почти в каждом номере публикует фельетоны или сатирические рассказы. Выступает на анархистских собраниях в различных районах и пригородах Праги: Высочанах, Глоубетине, Кбелях, Чаковицах и Писеке. Особенно значительным было собрание в трактире Банзетов в Нуслях, где выступили три ведущих анархистских оратора, в том числе Ярослав Гашек.