На английском повторилась почти та же ситуация, как и на русском. Преподаватель, Ксения Сергеевна, была шокирована сильнее Маргариты Львовны. Да и все одноклассники сидели, как пыльным мешком пришибленные, слушая наше кваканье на британском языке. Пообещав подумать об экстерне, 'англичанка' поставила мне пятёрку и вытащила следующую 'жертву' к доске. Честно сказать, знание английского у Ксении Сергеевны, по сравнению со мной, оставляет желать лучшего. Чувствовалось отсутствие языковой практики. Да и само произношение… Не знаю, где так учат, но на классический английский язык он не тянет. Она это поняла сразу и слегка смущалась, но было заметно, что она получала удовольствие от общения.

Почти незаметно пролетели остальные уроки, физика, алгебра, черчение. Там меня никуда не дёргали, поэтому, повыпендриваться не удалось. После уроков, мы с подругами дошли до перекрёстка, попрощались и разошлись в разные стороны. Когда я шла уже по своей улице, со мной поравнялся автомобиль, чёрного цвета с опущенными стёклами.

— Девочка не спеши, поговорить надо, — раздался мужской голос, с легко определяемым акцентом уроженца солнечного Кавказа. Какие же вы предсказуемые, подумала я.

— С незнакомыми дяденьками не разговариваю, — ответила я, как можно глупее помахивая портфелем, глядя на то, как слегка обогнав меня, из остановившегося автомобиля вылез горный орёл и загородил мне дорогу.

— Слышишь, с тобой уважаемый человек хочет поговорить, — настойчиво проговорил, гордый покоритель вершин, поглядывая по сторонам. Ух, ты! Неужели сейчас меня похитят?! Ну, или попытаются хотя бы. Страха вообще не было.

— А ему с тобой разговаривать не интересно? — спросила я, моргая на него взглядом глупой маленькой девочки. Ой, он задумался! Какая прелесть… Головой трясёт, наверное, мысли разбегаются.

— Пойдём, говорю, — наконец решил он, пытаясь схватить меня за руку, за что сразу получил пинок под колено и толчок в грудь. Вскрикнув, он опрокинулся на асфальт, схватившись за пострадавшую ногу. А я пошла дальше, небрежно помахивая портфелем. Настроение становилось всё лучше и лучше. Когда вслед раздалась гортанная речь на диалекте одного из племён пожирателей баранов, не удержалась и на том же наречии ответила:

— Когда вернёшься домой, предложи это своей матери. Твоему отцу должно быть стыдно, за такого глупого сына как ты. Если ещё раз скажешь такие слова в мой адрес, я вырву твой поганый язык, — и не глядя на его раскрытый от изумления рот, пошла дальше. Но, не успев пройти и десятка шагов, как услышала хлопок двери, и кто-то снова окликнул:

— Диана, извини, мы можем поговорить?

Глава 4

Мы сидели с Олегом Фёдоровичем в его машине и разговаривали 'за жизнь'. Как я и предполагала, это оказался отец Ленки Ромашовой. Дядечка оказался интересный, сначала попытался давить авторитетом, поняв, что номер не прокатил, попытался надавить на свой возраст, затем на мою сознательность, но потом отступил. И разговор состоялся. Я ему вывалила всё, что думаю о его дочери, о нём лично и слегка просветила о своих планах на её дальнейшее 'существование', и вот тут он меня удивил. Не стал мне угрожать последствиями или последствиями для моих родителей, а просто стал рассказывать…

— Понимаешь, Диана, — грустно говорил он, — Думаешь, я сам ничего не замечаю? Всё я вижу, но ничего не могу сделать. Я теряю её. Теряю как дочь, как… как человека. Она у нас единственная дочка, поздний ребёнок. Нам с женой уже немало лет, детей больше у нас не будет. Как мы радовались её рождению. Игрушки, одежда — всё самое дорогое, самое лучшее. На отдых — только Крым, только элитные санатории для партаппарата. Два раза за границу возил, хоть и нелегко было выбить возможность поездки для семьи. Хотел доченьку порадовать, удивить. Удивил… Ей всего четырнадцать лет, а она уже — женщина. Мне страшно, Диана.

— Не страшно то, что она уже не девочка, — пожала я плечами, — Ну, случилось и случилось. Молодая, сформировавшаяся, яркая. Страшно то, что ей наплевать на людей. И знаете, что? Она испытывает удовольствие, глядя на чужие муки. У неё душа садиста. Вот это действительно страшно для окружающих. И я вам ничем не смогу помочь, вы не сможете меня переубедить и не сможете помешать. Человека в моём положении, невозможно переубедить или испугать. Как только я почувствую давление на себя или на мою семью… Впрочем, не буду повторяться, уже говорила об этом. Меня можно только убить, но это тоже будет нелегко. Я не прощу её. Во всяком случае, пока я не готова её простить.

— Знаешь, что сказал Аслан, когда я вышел из машины?

— Ваш охранник? Нет, я не слышала. Что?

— Он не охранник, у нас специфические взаимоотношения. Но не суть. Он сказал, что ты — демон. А его слова многое значат. Он… очень не простой человек. Многое повидал.

— Он не прав, я Богиня. Я просто Богиня.

Некоторое время помолчали, Олег Фёдорович посмотрел мне в глаза и проговорил:

— Я понимаю, она причинила тебе много горя. Я не прошу тебя простить её, я прошу простить меня. Знал бы я о том, что она вытворяет в школе, я бы её остановил. Или попытался, хотя бы. Но я узнал об этом только сегодня. Мне далеко не всё рассказывают, вроде как опасаются последствий. И никогда не думал, что буду просить прощения у девушки… девочки, ровесницы моей дочери. С завтрашнего дня, Елена не появится больше в этой школе. Если вы с ней больше не увидитесь, это сможет тебя удержать от мести?

— Да, — коротко ответила я, — Но не удержит, если мы снова встретимся. И поймите меня правильно. Я не угрожаю, я просто констатирую факт.

— Хорошо, я увезу её из города и постараюсь, чтобы вы никогда с ней не увиделись. Скажи, Диана. Я могу, хоть как-то загладить тот вред, который причинила тебе моя дочь? — Олег Фёдорович, пытливо посмотрел мне в глаза. И чего он со мной возится? Странно. А почему бы его прямо не спросить об этом?

— Скажите, зачем вы со мной разговариваете? Я не верю, что вас мучает совесть, для этого вы слишком расчётливы и циничны. Я ещё могу понять, что вы восприняли мои планы в отношении своей дочери всерьёз — я приложила для этого определённые усилия. Но вы строите разговор так, как будто строите планы для развития дальнейших, определённых положительных отношений?

— Понимаешь, я прожил достаточно лет, чтобы научиться разбираться в людях. И я действительно уверен, что мы с тобой увидимся ещё не раз. Я вижу в тебе огромный потенциал. Поговорив с тобой, я пришёл к выводу, что ты не останешься внизу, на рядовых ролях — не тот ты человек. И случись так, я смогу быть тебе полезен, а ты, возможно — сможешь быть полезна мне. Да, да. Ты, обычная на первый взгляд, четырнадцатилетняя девочка, заставила меня старого, прожжённого циника, восхититься твоим мужеством, умом, характером… и женственностью. Так что, я уверен — мы увидимся. Удивил?

— Честно? Да, — ответила я, действительно, восхитилась умом этого человека. Удивительно, как у этого, без всяких приукрас — мудрого человека, родилась такая дура, как его дочь?

— Тогда вернёмся к моему вопросу? Чем я могу быть полезен?

Некоторое время размышляла, прикидывая свои планы на будущее, перебрала возможности, пути развития и решилась:

— А, знаете, Олег Фёдорович, вы правы. Вполне возможно, что мы будем с вами встречаться и приносить друг другу не малую пользу в дальнейшем. А на счёт подарка — подарите мне пианино, желательно хорошее. К сожалению, рояль в нашу квартиру не поместится. Не сильно финансово обременю?

— Ты играешь? — удивился он, — Тебя поверхностно проверили — из-за лимита времени, но такого таланта у тебя не обнаружили… Значит, я не ошибся. И нет, не сильно обременишь. Что-то ещё?

— Связь. У нас телефона нет дома.

— Будет, — уверенно кивнул он, — Пианино поищут, телефон в течение двух дней. Деньги, путёвки? Протекция?

— Возможно, возможно, — я машинально, закинула ногу на ногу и, откинувшись на сиденье, стала перебирать косу. Глядя на это, Олег Фёдорович, только покачал головой.