На набережной возвышалось нечто вроде трибуны. Рядом расположились оркестр и объединенные в один тысячеголосый хор певческие общества. Как бескрайное море, раскинулся людской поток.

Карел Сладковский обратился к собравшимся с пламенной речью. Он напомнил о героическом прошлом чешского народа, о всех тяжелых испытаниях, выпавших на его долю. Он вспомнил тех патриотов-будителей, которые еще в начале XIX столетия пытались возродить чешский театр. Тогда даже многие передовые отечественные деятели сомневались в реальности возрождения родного языка, в его пригодности для литературы и театра. И в этот период небольшая группа артистов с трудом добилась разрешения изредка выступать на чешском языке в театре, где работала немецкая труппа. Раз в неделю — по утрам в воскресенье, когда театр был свободен. Так несколько пылких юных — патриотов старались спасти от смерти родной язык. И теперь Национальный театр призван продолжать это благородное дело.

«Да, воспрянул и опять живет народ чешский, — говорил Сладковский, — и сегодняшний день есть настоящий день его духовного возрождения, ибо сегодня начинает претворяться в жизнь его первая возвышенная мечта, — сегодня он сам закладывает великолепное сооружение своего будущего».

В едином волнующем порыве ответили собравшиеся на эти слова, и восторженные клики пронеслись над городом.

«Идите же и возвестите всему народу нашему, — продолжал Сладковский, — что отзвуки славы сегодняшнего дня мощно разнеслись по всему братскому миру, и пусть эта радостная весть в сердце всего нашего народа превратит пламя возвышенной самоотверженности в свет, который не будет гаснуть и быстро приведет нас к еще более славному дню, когда мы, радуясь полной победе, воскликнем: «Глядите, вот завершено то, что было так славно начато!»

Сметане, создателю «Проданной невесты» и «Бранденбуржцев в Чехии», предоставлена была честь от имени всех чешских музыкантов участвовать в церемонии закладки фундамента Национального театра.

«В музыке — жизнь чехов», — сказал Сметана, ударяя молотком по закладному камню. В этой фразе, ставшей исторической, просто и точно сказано все: здесь и любовь чехов к музыке и их необыкновенная музыкальность, завоевавшая стране репутацию «консерватории Европы», здесь и указание на роль музыки в жизни целого народа.

Загремел оркестр, исполнявший «Торжественную увертюру» Сметаны, сочиненную им специально к этому дню. Затем последовало выступление сводного хора.

Окончена церемония, но этим еще не исчерпана вся программа торжеств, рассчитанная на несколько дней. На протяжении всех этих дней не прекращались концерты и выступления всевозможных музыкальных объединений. Они превратились в смотр чешского искусства. Повсюду звучала славянская речь, на языках многих славянских народов произносились здравицы и тосты.

В тот же вечер 16 мая 1868 года в праздничной обстановке состоялась премьера третьей оперы Сметаны «Далибор». Ввиду особой торжественности чешской оперной труппе было предоставлено помещение большого Новоместского театра. Атмосфера приподнятости и радостного возбуждения царила в просторном зале. Зрители восторженно принимали все сцены оперы.

«Далибор» шел в постановке Й. Й. Колара, который оказался и прекрасным режиссером. Главные партии исполняли лучшие артисты: Ян Людевит Лукес, Эмилия Микова-Бенневиц, Элеонора Эренбергова. С тех пор как Сметана возглавил оперный коллектив, ему не приходилось больше сталкиваться с недоброжелательством артистов. Наоборот, близко познакомившись со Сметаной, певцы и музыканты оценили его композиторское дарование и дирижесское мастерство, полюбили в нем чуткого, доброго и отзывчивого человека, восхищались его феноменальной трудоспособностью.

В дружеской обстановке готовил театр и премьеру «Далибора». По существу, это был уже второй спектакль, ибо, впервые нарушив установившиеся в театре традиции, за два дня до премьеры Сметана провел генеральную репетицию оперы в присутствии публики.

На следующий день после постановки «Далибора» у Сметаны была еще одна премьера: мужской хор «Глагол Пражский» впервые исполнил под управлением Карла Бендля его новое произведение — песню «Земледельческая». В этой песне, написанной на слова поэта Вацлава Трнобранского — друга Карла Гавличка-Боровского — с большой любовью и задушевностью воспел композитор крестьянский труд.

…Закончились торжества. Разъехались из Праги гости. Праздничное настроение постепенно сменялось будничным, но в памяти пражан еще долго сохранялись воспоминания о майских событиях, которым суждено было навсегда войти в историю чешской культуры. Вспоминали и Бедржиха Сметану и его прекрасные слова, сказанные во время церемонии закладки здания. Но, говоря о его третьей опере, некоторые не могли скрыть чувства удивления и даже какого-то недоумения.

Еще в 1865 году, в разгар работы над «Проданной невестой», начал Сметана писать «Далибора». После историко-патриотической и комической оперы композитору хотелось создать музыкальную Tpaгедию. Либретто Йозефа Венцига больше всего подходило для этого.

Либретто «Далибора», написанное, как и все, что появлялось из-под пера Венцига, по-немецки, перевел на чешский язык его ученик, еще совсем молодой писатель Эрвин Шпиндлер. В основу либретто оперы было положено старинное чешское предание о Далиборе.

Недалеко от Градчан — Пражского кремля — возвышается до сих пор круглая башня. Это «Далиборка». Много лет прошло с тех пор, как воздвигли ее по приказу короля Владислава II Ягеллончика, но живет и поныне память о славном скрипаче — несчастном узнике Далиборе из Козоед. Его имя присвоила народная молва этой башне.

Свиреп и несправедлив был владетель Плошковиц. Не раз поднимались крестьяне Литомержицкого края против бургграфа плошковицкого, одного из самых безжалостных правителей. Жестоко расправлялся бургграф с теми, кто поднимал голос против него. Убегали от злого феодала крестьяне и приходили целыми семьями к Далибору искать у него защиты. По всему краю шла слава о доброте и справедливости молодого земана (мелкопоместного дворянина) — Далибора из Козоед. Много несчастных нашло приют в его небольшой, но хорошо укрепленной усадьбе, расположенной по соседству с Плошковицами.

Не выдержало сердце Далибора, когда однажды ему сообщили, что по приказу бургграфа казнен его близкий друг скрипач Зденек. Поднял Далибор народ и повел на Плошковицы, чтобы отомстить бургграфу за все его жестокости, за смерть Зденка. Как факел пылал плошковицкий замок, ветер далеко разносил снопы искр и пепел. Всполошились соседние феодалы. Собрали они войско и разгромили восставших крестьян, а Далибора схватили и в оковах отвезли в Прагу, где бросили в темницу, в недавно построенную круглую башню возле Градчан.

Далибор был первым узником, вошедшим в нее, и с той поры много толков пошло о молодом земане, о его мужественном поведении, о грозившей ему казни. Паны радовались, а народ сочувствовал ему в беде.

Медленно тянулось время для Далибора в сводчатой темнице с толстыми стенами и маленьким окошком, из которого он едва видел полоску неба да внизу глубоко заросший кустарником ров. Проходили месяцы. Тоска терзала сердце молодого земана. На деньги, которые у него еще оставались, он попросил тюремщика купить ему скрипку. Целыми часами играл узник на скрипке, и звуки ее становились все чище, все выразительнее и нежнее. У дверей темницы начали останавливаться тюремщики, чтобы послушать его игру, прохожие замедляли у башни шаги. С каждым днем все больше слушателей приходило под стены башни. Каждый день в полдень и под вечер услаждал Далибор своей игрой пражан. И когда из окошка темницы на веревке опускался грубый холщовый мешок, каждый с охотой клал туда что мог — кто деньги, кто еду или кувшин с молоком. Так горожане и крестьяне близлежащих сел старались облегчить участь Далибора.

Музыка глубоко трогала этих людей. Прекраснее щебета птицы было нежное пение скрипки. То печаль и тоска по воле слышались в этих звуках, то вдруг раздавались грозные мелодии воинственных песен и гневные возгласы. Но не свободу, а лишь облегчение приносили они Далибору.