20 октября он отдает приказ капитану 1-го ранга Сенявину следовать на соединение с эскадрой к острову Корфу. В этот же день он отдает приказ капитану 1-го ранга Селивачеву с кораблями «Захарий и Елисавета», «Богоявление Господне» и с фрегатом «Григорий Великая Армении», а также с кораблями турецкой эскадры следовать к острову Корфу.

Приказ был четок и конкретен. «Старайтесь как наивозможно приходом Вашим туда поспешить и облегчить его блокадою, чтобы прибавку войск на него и провоз провиантов ни отколь не допустить, старайтесь все к нему приходящее от французов брать в плен, если из Анаконы сделана будет какая-нибудь оному острову помощь, ровно и то, ежели узнаете в близости находящееся...»

Вице-адмирал требует всякую коммуникацию с оным островом французам пресечь, предлагая действовать по законам военного времени: противящихся «наказывать огнем и мечом» и брать в плен. Яснее не скажешь.

24 октября «Богоявление» занял северный пролив, другие корабли — южный. Началась блокада.

74-пушечный французский корабль «Женеро» и два других корабля решили прощупать ее прочность: 27 в 29 октября вступили в бой с «Захарием и Елисаветой», а также с «Богоявлением». Нападение было лихим, у «Богоявления» даже сбило бизань-мачту. Но и русские артиллеристы стреляли метко, разбили у «Женеро» палубу, расщепили бушприт. На «Женеро» поняли — свободно разгуливать вокруг острова больше не придется. Отныне французы плавали только между островом Видо и крепостью.

Ушаков понимал, что для штурма крепости у него не хватает сил и средств. Что надо для успешной осады и взятия такой крепости, как Корфу (ныне Керкира)? Конечно, большое количество войск и осадной артиллерии. Но их у русского вице-адмирала не было. Нет? Значит, надо достать ее, добиться, придумать, как выйти из положения, — таков был его постоянный принцип, внутренний закон. В этот момент он развивает бурную деятельность, пытаясь привлечь к выполнению главной задачи турок, особенно подвластных им пашей на Балканах. К самому влиятельному из них — Али-паше Янинскому — посылает он личного порученца, лейтенанта Егора Метаксу. Надо собрать войско для штурма. Ведь Порта обещала это ему в Константинополе. Но паши не спешат, отделываясь обещаниями и льстивыми словами. Ушакова это раздражает. «За выражаемую вами дружбу покорно благодарю, — отвечает он Али-паше. — Я не имею времени объясняться подробно, но тогда дружбу вашу почту совершенною, когда войска требованные пришлются, о которых я повторяю мою просьбу ни одного дня не замедлить, также и не препятствовать другим, которые желали к нам войска послать. ...В вашей воле зависит прислать те войска, которые Блистательною Портою назначены от ваших детей17, так же и от других пашей, и я предвижу, что за упущением времени может произойти вред невозвратный».

Очень точно выражался Федор Федорович, вред действительно был «невозвратный». Время штурма затягивалось, наступала штормовая, ветреная зима.

Блистательной Портой предписано требовать от Мухтара и Вели-паши по три тысячи человек. Скутарийскому Ибраим-паше — пять, паше Авлонскому — три. Паши стали войско посылать, Али-паша сразу вторгся в их владения, грабил, разорял, как бы намекая — не спешите помогать русскому адмиралу. Сам же с ним вступал в сладчайшие переговоры и тоже намекал: имей дело только со мной, я хозяин побережья, без меня Корфу не взять. Ушаков еще одного грозного противника не хотел иметь — вел переговоры, старался примирить пашей во имя общей цели: разгрома французов и взятия Корфу. Али-паша изворачивается, виляет.

«Переписка его всегда ко мне учтива, — пишет командующий эскадрой Павлу I, — но на деле верного соответствия незаметно, кроме поманки замысловатых его предприятиев». Ушаков видит, что Али-паша «имеет особое намерение, несходное с нашим расположением», имеет сведения, что тот хочет сделать, перебравшись с войсками, «замешательство и еще что-либо важное». Ну и союзники! Но ведь и без них не обойтись. Ушаков действует так, чтобы Али-паша понял: перед ним все понимающий, твердый и решительный человек, который не простит предательства. Приглашает вместе с Кадыр-беем доверенного Али-паши Гасан-эфенди и требует прекратить козни, задержки, сопротивление указаниям султана. Гасан стал уверять, что Али-паша пришлет немедленно войска для штурма, «а более того посылать не будет». Это тоже было важно, ибо разнузданное воинство Али-паши вызывало страх и ужас у греков.

Вот так и балансировал в своих действиях Ушаков перед штурмом, стягивая войска и корабли к Корфу и затягивая узел блокады.

Понимал, что войск мало, эскадра тоже не мощна, собирал силы в единый кулак. 9 декабря подтянулись два фрегата — «Св. Михаил» и «Казанская богородица» капитана Сорокина, что до того крейсировали у берегов Родоса. 30 декабря подошли из Севастополя корабли «Св. Михаил» и «Симеон и Анна» под командованием контр-адмирала Пустошкина. Началась осада.

Примерка...

24 октября перед крепостными стенами Корфу прошли русские корабли «Захарий и Елисавета», «Богоявление Господне», «Григорий Великая Армении». Стали поодаль. Якоря сбросили. Запахло варевом. Было ясно — не уйдут...

Иван Андреевич Селивачев, что возглавлял весь отряд (турецкие корабли подошли позднее), проводил на берег священника, который вез и сюда послания константинопольского патриарха. Решил ждать островитян: так ли будут рады, как на других островах, эскадре? Гром канонады прервал его спокойные размышления. Ядро проскакало по палубе, разбрасывая в разные стороны щепу, и плюхнулось с противоположной стороны в воды моря. Изящный французский корабль «Женерос» выскочил из-под стен крепости, «поймав ветер», промчался вдоль линии русских кораблей, осыпая их ядрами.

— Великий рискун, однако же, сей французский капитан, — проворчал Селивачев, отдавая приказ артиллеристам достойно ответить лихачу. Ядра прочертили воздух. Знакомство состоялось.

Утром на палубу «Захария и Елисаветы» поднимались шумноватые жители Корфу.

... — Мы просим вас, — протягивая руки к Селивачеву, перебил всех доктор Папонис, — не высаживайте на остров турок. Сейчас у нас почти все единодушны, все благосклонны к вашему императору. А имя господина Ушакова давно прославлено на наших островах и гремит по всему Средиземноморью. Не посылайте на острова турок!

Селивачеву было неловко, турецкий офицер сидел рядом. Иван Андреевич потер подбородок, покряхтел и спросил:

— Сколько сможете выставить ополченцев? Корфиоты зашумели, перебивая друг друга.

— Пять... Семь!.. Десять тысяч!.. Возьмем штурмом крепость...

Граф Булгарис величественно поднял руку, надеясь, что все сразу замолчат. Но корфиоты были уже другие, почтения к сановитости не испытывали, они продолжали спорить, доказывать, не обращая внимания на поднятую руку. Граф не выдержал и тоже стал кричать, стараясь, чтобы русский капитан услышал его...

— Ну пятнадцать, так пятнадцать, — успокоительно ответил ему Селивачев. И другим: — Вот прибудет командующий, и о всех остальных делах договоримся. Главное — французов в крепость, как в котел, загнать, так Федор Федорович сказал, и там сварить их, как раков. Так, соименник? — обратился он с улыбкой к Ивану Андреевичу Шостаку, командиру фрегата «Григорий Великая Армении», что присутствовал на встрече. Тот улыбки не принял, скептически посмотрел на островных гостей и раздумчиво сказал:

— Крепость — орешек твердый, крови прольется немало. Может, им предложить почетную капитуляцию?

Селивачев с удивлением посмотрел на своего соратника: он тоже об этом думал.

— Пожалуй, что и так, Иван Андреевич. Давай завтра испробуем. Ты и язык знаешь отменно. Съезди, авось уговоришь.

Выпроваживая гостей, приговаривал:

— Главное, не дать им на острове хозяйничать — вот приказ адмирала. Загнать в крепость! Загнать в крепость!

На следующий день на острове повсюду собирались дружины повстанцев. Французы к вечеру везде сняли свои предмостные посты и гарнизоны, отступив в крепость. Оставаться лицом к лицу с бушующей массой было небезопасно...