— Прощай, — тихо сказала я, глядя на то место в ночной темноте, где она исчезла. Я даже не поговорила с ней. И уже не скажу, как сильно люблю ее и как воспоминания о ней не давали мне сойти с ума. Все происходящее очень походило на то, что случилось с моей мамой, только теперь пропадала я.

"Прощай", — сказала я. Прощай, маленькая девочка с изогнутыми бровями, подстригшая себе волосы мамиными ножницами. Прощай, аромат ванильных свечей после комендантского часа. Прощайте, поникшие растения на кухонном подоконнике, общая расческа на раковине в ванной и пожелания спокойной ночи перед сном.

Прощай, мама.

На деревянных ногах мы молча пересекли двор Чейза. У меня в голове все смешалось. Затуманилось. Чувство утраты наполнило ночной воздух. Я не сомневалась, что никогда не вернусь домой.

"Это просто место", — сказал Чейз. Просто место — не дом. Всего лишь оболочка. Сосуд. Я хотела похоронить его, точно так же, как хотела похоронить мамино тело. Чтобы он мог отдохнуть. Чтобы мне не приходилось думать, что с ним случится, когда его жизнь закончится. Я хотела, чтобы Бет была жива и в безопасности. На сегодня она была, и, полагаю, это было все, о чем мы могли просить.

Я не знала, почему Такер здесь. Я не знала, как была убита Кара или почему он проехал все эти мили, чтобы попросить помощи именно у нас. В одну секунду я подумала, а не он ли ее убил. В следующую была уверена, что он рассказал правду. Какой бы ни была причина, нам нужно было быстро увезти его из города. Он был гранатой. Отравой.

Мы добрались до машины и, едва оказавшись внутри, Чейз сразу же завел двигатель. Он велел Такеру сесть за перегородкой, прямо позади меня, так чтобы все время видеть его боковым зрением.

Мы уезжали прочь от наших домов, от дома с привидениями, где мы встретились, от стены, где я смотрела, как он обгоняет Мэтта Эпштейна. Мимо улицы Бет. Мимо поворота на Вестерн. На шоссе, где черная ночь впереди сливалась с черным асфальтом, игнорируя дальний свет фар патрульной машины.

— Не останавливайся, — сказала я.

Чейз не ответил. Он даже не взглянул на меня.

* * *

Такер и Шон о чем-то разговаривали. Я изо всех сил прислушивалась, но стекло слишком сильно заглушало голоса. Мне было ненавистно, что он прямо за моей спиной. Такое ощущение, будто мне в спину направлен заряженный пистолет. Я сидела спиной к окну, чтобы видеть всех. Такер не поднимал глаз.

Чейз начинал меня беспокоить. Долгое время без сна изматывало его, но не только усталость заставляла напрягаться его челюсть и мышцы шеи. Он был сильно расстроен из-за присутствия Такера в моем доме. Я чувствовала, как его гнев потрескивает между нами. И мы направлялись не в то место, которое могло бы предложить покой. Чикаго не был добр к нему, он символизировал Войну, копание в мусоре в поисках еды и крыши над головой, а позже — ФБР. Этот город не был местом счастливых воспоминаний.

Начали появляться указатели на Индианаполис. Краской из баллончика были написаны большие буквы: "Чисто". Индианаполис эвакуировали во время чикагских бомбардировок. Думали, что следующий удар повстанцы нанесут по нему. Я слышала о том, что люди пытались вернуться, но МН им запретила, потому что город собирались сделать Желтой зоной, занятой военными.

Осторожный взгляд в окно не обнаружил ничего, кроме лунного серпа и серебристых полосок высокой травы, разросшейся рядом с дорогой. Шоссе здесь сужалось до двух полос, и довольно неожиданно Чейз ударил по тормозам и остановился под углом к тротуару. В его действиях не было ни расчета, ни обычной заботы о том, чтобы спрятать машину или не привлекать внимания. Нет, он торопился. Мои глаза всматривались в ночь, стараясь понять, не пропустила ли я какую-то явную опасность.

Чейз рывком открыл водительскую дверь и разблокировал задние.

— Сиди здесь, — прорычал он.

Я не послушалась.

Он обогнул машину, подошел к задней двери, из которой вылезал Такер, и впечатал его в корпус.

— Эй!

Шон обежал багажник и попытался их разнять, но Чейз был почти на пять дюймов выше и тяжелее на все тридцать фунтов.

— Не лезь, — предупредил он. Шон шагнул назад.

— Отдай мне оружие, — сказал он. — Это все, что я прошу.

Такер хватал ртом воздух, удар лишил его дыхания. Он снова попытался встать, но Чейз толкнул его обратно на землю и сильно ударил ногой в живот.

— Чейз! — взвизгнула я.

Кажется, звук моего голоса пробился сквозь его ярость. И хотя он не обернулся ко мне, его плечи расправились.

Я не знаю, о чем он думал. Нам нельзя здесь останавливаться. Дороги были по большей части пустынны, но мы приближались к базе. Что, если мимо поедет патруль?

И в то же время я этого хотела. Я хотела, чтобы он причинил боль Такеру, выбил из него правду. Но Такер был безоружен, а Чейз в гневе мог его убить. Эта кровь останется на его руках до конца жизни, и на моих руках тоже, потому что я стояла рядом. Этого не должно произойти. Это неправильно.

— Я спас тебе жизнь! — выдохнул Такер. — Та женщина в изоляторе... Далила... она собиралась рассказать, что видела тебя живым! Я не мог скрыть побег Эмбер, но тебя я прикрыл! Я заставил ее исчезнуть!

— Ты все-таки убил ее.

Меня затошнило. В ее смерти виновата я. Если бы я не сбежала, она была бы жива.

Его зеленые глаза продолжали смотреть на Чейза.

— Я просто... напугал ее. Это все. Так что она не заговорит.

Он стоял на коленях. Умоляя.

— Почему? — спросил Чейз.

— Не знаю, — выплюнул Такер. — Мы были напарниками.

Чейз рассмеялся низким, пугающим смехом. Он наклонился, чтобы его лицо оказалось на одном уровне с лицом Такера.

— Ты сдал меня командиру, и позволил им ночь за ночью мучить меня на ринге, и убил того, кто был мне дорог. Нет. Мы никогда не были напарниками.

— Ты хочешь попасть в то учреждение? — крикнул Такер. Он потирал затылок в том месте, где, пытаясь подняться, ударился головой о железку над стеклом. Вторую руку он выставил перед собой, защищаясь.

— В какое учреждение? — спросил Шон.

— В то, где держат твою подружку. — Он со свистом вдохнул. — Оно рядом с больницей. Меня перевели туда, после того как Дженнингса разжаловали. Подготовка к изолятору в Ноксвилле. Я знаком с одним парнем там. Он меня пропустит.

Последовало долгое молчание.

— Если ты все это знал, почему не сказал раньше? — Шон повысил голос. — Я сто раз спрашивал, известно ли тебе что-то еще о Ребекке!

— Я не знал, могу ли тебе доверять! — умоляюще произнес Такер. — Я не знал, кому верить.

В его наглых зеленых глазах горел огонь, но Шон его не видел. Он выругался вполголоса и сказал:

— Хорошо. Я понял.

— Шон, — предостерегла я.

У меня в голове раздались слова Чейза, сказанные в Гринвилле: "Таков он есть. Он пробивает себе вход и забирается тебе в душу. А потом, не успел ты опомниться, он рушит твою жизнь".

— Я все устрою, — сказал Такер Шону. — Я тебя проведу. С этого момента я стану прикрывать тебя. Это относится ко всем вам.

Я была готова послать его куда подальше, но Шон шевельнулся и, к моему недовольству, протянул руку, чтобы помочь Такеру подняться.

Чейз нарочито медленно вытащил пистолет из кобуры. Я задержала дыхание и сжала юбку в кулаках.

— Чейз, — голос Шона дрогнул. — Хорош, парень. Он знает, как вытащить Ребекку...

Чейз отдал пистолет Шону.

— Рассказывай, — велел он Такеру.

Выдавливая слова, Такер объяснил, как они с Карой прошли через весь Гринвилл до того места, где жила ее кузина. Она показала на небольшой дом с белым седаном перед ним. Такер предположил, что они богаты, и Кара сказала, что муж ее кузины работает на оружейном заводе Horizons. Когда они подошли ближе, то заметили, что за ними следует патрульный автомобиль, держась на некотором расстоянии.

— До комендантского часа оставалось совсем немного, — сказал он. — Я думал, что они хотят выписать нам штраф за нарушение Четвертой статьи.