Это ведь надо — читает свою книгу, а на все остальное ноль внимания. Глаз не поднимет не только на муху, но даже и соседом не поинтересуется. Бывало, попадался разговорчивый сосед, так за дорогу от его разговоров болела голова. Иной раз и сам — слово за слово — разговоришься со случайным человеком. А тут, видать, не поговоришь. Скорей бы уж взлетал самолет с московского аэродрома, чего же зря моторы гонять, керосин жечь…

Салон полон, все места заняты, а ни одного знакомого лица! Бывало, еще в прошлом году, летишь откуда-нибудь, и всякий раз на рейсе есть два-три знакомых, а то и больше. Но нынче — никого! А все потому, что Чебоксары растут, строится ГЭС и тракторный завод, стройки Всесоюзные ударные, а это значит, что едут сюда люди со всей страны, в основном молодежь и едет, — вот и сейчас весь самолет почти заняла. Интересно, а этот молчаливый сосед-читатель, куда он направляется? Сетнера Осиповича разбирало любопытство, и он не выдержал.

— Жарко, — сказал он, отдуваясь нарочно громко, с выражением страдания. — И чего это нас держат, а?

Сосед-читатель как будто и не слышит.

— И вентиляция не работает, фу! Да что же они делают?

Молодой человек опустил книгу, поднял глаза на Сетнера Осиповича, внимательно поглядел на него, усмехнулся и сказал спокойно:

— Потерпеть надо. — Помолчал и добавил с такой ехидненькой улыбочкой — Переждать.

— Переждать? — спросил Сетнер Осипович. — Чего переждать?

Но молодой человек уже опять погрузился в чтение.

Интересно, отчего это он разговаривает с ним как с малым ребенком, хотя Сетнер Осипович ему в отцы годится? Вот молодежь!.. «Переждать», — повторил Сетнер Осипович. Это слово показалось ему не простое, но с каким-то значением.

Переждать… Как будто и в самом деле успокаивает. Если нельзя ничего сделать, нельзя повлиять на ход событий, то остается одно — переждать. Во всяком случае, когда придешь к такому выводу, то меньше нервничаешь. Да, эта молодежь, видать, умна не по летам. Сетнер Осипович стал листать «Сельскую новь», удивляясь про себя влиянию обыкновенного слова. Вроде и не так жарко стало в самолете…

Вот наконец-то тронулся ихний АН-24!.. Сколько уж налетал Сетнер Осипович, а всякий раз при взлете волновался: было интересно, как это такая громадина отрывается от земли? Особенно же интересно, когда взлетаешь в тумане или же когда самолет сразу же входит в облака, и тогда твои глаза ничего не видят, но только какой-то селезенкой чувствуешь, что самолет лезет вверх. Но сегодня не было ни единого облачка, взлет получился какой-то обыденный, ничего интересного. Наконец-то заработала и вентиляция, дышать стало легче. Что ни говори, а самолет — великое дело. Не успеешь полистать «Сельскую новь», как уже — «наш самолет пошел на снижение, застегните ремни, в Чебоксарах тридцать градусов тепла…»

И прежде не каждая командировка приносила удовлетворение, но Сетнер Осипович не помнит, чтобы из Москвы он возвращался пустой, ни с чем. Чего-нибудь да раздобудет для колхоза или полезные знакомства установит в своем министерстве или там еще где, и вот уже, глядишь, в адрес колхоза прибывает вагон-другой: комбикорма, удобрения, техника… Это большое дело — свой человек в министерстве, в главке, в «Сельхозтехнике», не говоря уже о таких учреждениях, как Госснаб. Но из командировок Сетнер Осипович привозил не только эти знакомства, не менее дорожил он и теми новыми знаниями, которые получал во всяких беседах с умными людьми и специалистами. Это стоит не меньше, чем вагон комбикормов. Посмотришь, как другие живут, как ведут дело, да прикинешь к своему колхозу, к Шигалям, и сразу яснее становится положение, вроде ума в голове прибавится.

Но эта поездка получилась совершенно пустая, никчемная. Ездил-ездил и выездил только то, что давно знал: между двух оглобель двух лошадей не запрягают. Пуговкин, расхваливая подмосковный колхоз, прав оказался в одном: комплекс работал, работал и пневматический навозоразбрызгиватель. Но особого эффекта либо какого-нибудь заметного преимущества перед иным способом в этом разбрызгивателе Сетнер Осипович не заметил. Более того, навозохранилище и здесь было переполнено, навозная жижа даже текла в овраг по склону, так что осталось только поинтересоваться, куда же этот овраг выходит и в какую речку навозная жижа попадает? Оказалось, в Москву-реку, а оттуда — в Волгу. Вообще, весь этот хваленый комплекс напоминал самую ленивую хозяйку: пол кое-как подмела, мусор сгребла куда-нибудь в уголок, а вот вынести — лень. В коровниках было чисто, тут работали те же самые транспортеры, что и в Шигалях, но потом навоз шел в эти самые переполненные навозосборники, а в Шигалях — в тракторные тележки, которые тут же и вывозятся в поле на компостирование. Способ хотя и старый, дедовский, да ничего лучшего пока Сетнер Осипович не видел.

А на этих новых комплексах навоз оказывается не на полях, а в хранилищах как какая-нибудь драгоценность. Мало того что в хранилищах, да ведь хранилища эти переполняются, навоз льется через край, отравляет ближние водоемы. Ну если у вас есть в запасе вторая Москва-река, то, пожалуйста, лейте в нее навоз, в Шигалях же второго Цивиля нету, да и тот, правда, высох нынче — такая засуха…

Нет, ничего дельного не увидел Сетнер Осипович в этом хваленом подмосковном колхозе. Все, правда, там есть: и техника всякая, и понастроено всего, и видно, что денег туда валят без счету, а председатель отмечен наградами. Может, оно и за дело, да только не лежала душа у Сетнера Осиповича к этому колхозу. Да если спросить: для чего эти навозные пушки делать? Ну хорошо, пострелял навозом на пятьдесят метров, удивил приезжую делегацию: знай наших — а потом что? Потом опять на тележку наваливай да развози по полям. Какой тут эффект? Разумеется, если в смысле получения медали, то другое дело.

Нет, между двух оглобель пару лошадей не запрягают.

А сосед-читатель как будто устал от своей толстой книги, потянулся и посмотрел в окошко, за которым была темная бездна. Если вглядеться, то можно увидеть, как тускло поблескивают ниточки рек, пятнышки озер. А поля и леса — сплошная синева, жаркое марево.

— Извините, — сказал Сетнер Осипович вежливо. — Вот вы дали мне совет: переждать. Это в каком смысле — переждать?

Признаться, ему просто хотелось поговорить с соседом, он устал молчать и рад был любому поводу завязать разговор, но сосед не поддался.

— В самом прямом смысле, — ответил он, всем видом давая понять, что разводить разговоры со случайным человеком он не намерен. — В самом прямом, — повторил он и опять взялся за книгу.

Ну и черт с ним, и не надо! Читай свою глупость!.. Сетнер Осипович тоже полистал «Сельскую новь», но сил не было ни во что вникать.

Обычно в Москве на случай ночлега спасали гостиницы при ВДНХ, но там всегда требовали путевку: такой-то, дескать, направляется правлением колхоза «Рассвет» для ознакомления с передовым опытом… Но Сетнер Осипович совсем забыл написать себе такую бумажку. Да и странно было бы как-то: сам себя направляешь для ознакомления с передовым опытом по работе навозной пушки. Вообще с этими гостиницами для простого человека просто беда. Если у тебя нет доброго знакомого, ночуй хоть на тротуаре. То, что ты председатель колхоза, не имеет значения. То, что ты приехал по важному государственному делу — хлопотать по устранению допущенных ошибок в проекте на свинокомплекс, никого не интересует и не волнует. Сетнер Осипович крякнул, заворочался в кресле, покосился на соседа своего, но тот знай почитывает книжечку, даже вниз не посмотрит, на землю, не поинтересуется, где и летим. Впрочем, что же интересоваться, и так ясно — в Чебоксары.

Полет на самолете всегда возбуждает Сетнера Осиповича, и даже если перед этим не спал целую ночь, то в самолете все равно и подремать не удастся. Предыдущую ночь ведь тоже толком не спал. Да и как поспишь в деревянном неловком кресле в шуме и духоте вокзала! Вообще-то, Сетнер Осипович надеялся встретить своего старого товарища из «Россельхозтехники», но успел в эту контору лишь к концу рабочего дня: только подъехал на такси, как из парадного подъезда навстречу хлынул народ, Сетнер Осипович не волновался: Виктор Иванович на работе засиживается долго, так что можно и переждать. Стал в сторонку, стоит, посматривает на служилый люд, в основном женского пола, сам думает с удивлением: вся техника, все удобрения, все ядохимикаты, какие есть в России проходят через их руки. И запасные части тоже!..