Короткая пауза, наполненная абсолютным отсутствием звуков в онемевшем зале, треснула по швам громом аплодисментов. Сначала встали первые ряды, за ними более дальние и наконец вся зала в едином порыве ликования начала рукоплескать Фирозу.
«Да, так, наверное, чувствуют себя артисты театра после исключительно удачной премьеры», — подумалось ему. Нечто похожее ощущали древнеримские триумфаторы и цезари в моменты народного ликования. На сухом и бесстрастном лице руководителя «Инсайда» медленно проступила скупая улыбка, а зал исходил овацией, приветствуя своего вождя.
Глава 24
В Карелии начиналось лето, довольно быстро ознаменовавшееся немалой жарой. Непривычный к почти африканскому теплу северный край погрузился в голубую дымку, ветер дремал, а неистовое солнце обрушивало потоки звёздного огня на засохшую и мечтающую о дожде землю. Руководство республики не без основания опасалось лесных пожаров, которые, впрочем, не заставили себя ждать. Их поспешно тушили с пожарных машин и самолётов, стараясь локализовать очаги возгораний, принося в глубине души слова благодарности Богу, что в Карелии пока не повторился московский сценарий горения торфяных болот, утопивший в густом дыму задыхающуюся в сорокаградусном пекле российскую столицу.
Астрономы констатировали серьёзный всплеск солнечной активности, хотя и советовали чересчур эмоциональным гражданам не предаваться панике, так как динамика звезды вписывалась в предполагаемые стандарты солнечной цикличности. Тем не менее количество пятен на солнце, свидетельствующих о растущем потенциале магнитосферы звезды, увеличивалось, и возросла ультрафиолетовая составляющая солнечного спектра. Врачи советовали людям держаться в тени, находиться подальше от солнцепёка, избегая открытых мест, и быть осторожными с загаром.
Но не только специалисты по физике космоса заинтересовались меняющимся Солнцем. В раскалённой от зноя Москве прошёл Международный семинар историков, затронувший тему влияния солнечной активности на исторические процессы. Космобиологи предсказывали вероятную интенсификацию политических событий в текущем году, как, впрочем, и в предшествующем, говорили о возможности роста международной напряжённости.
Артур прожил у своих родственников в Петрозаводске уже две с лишним недели. Решив, что злоупотребляет их гостеприимством, а также опасаясь подвергнуть их опасности со стороны «Инсайда», он переехал в гостиницу «Северная», расположенную на центральном проспекте Петрозаводска, сообразно советскому наследию, по-прежнему носящему имя Ленина. Его поиски Миланы до сих пор не увенчались успехом. Салмио уже давно составил заявление в милицию о пропаже молодой женщины и восьмилетней девочки, Миланы и Инга Палмберг, подкреплённое описанием всех их примет. Впрочем, как он и предвидел, оно не навело правоохранительные органы на след. Попытки молодого человека объяснить, что исчезновение Инги и Миланы — дело рук террористической организации, возможно, присутствующей в настоящее время в Карелии, не встретили ответного понимания, так как у Салмио начисто отсутствовали какие-либо серьёзные улики, свидетельствующие о наличии террористов в Петрозаводске. На слова Артура о том, что всё происходящее может быть связано с некой организацией под названием «Инсайд», оперативные работники только пожимали плечами, подозрительно поглядывая на взволнованного молодого человека, будто бы похожего на поклонника зелёного змея или любителя «травки».
От Велимира не было никаких вестей. Молчала и таинственная контора, по воле которой Артур очутился в Петрозаводске. Оставалось ждать, но неизвестность томила его. Не находя себе места, крайне расстроенный последними событиями, молодой учёный бездумно бродил по улицам города своей юности, всматриваясь в лица прохожих, чего раньше никогда не делал. Артур словно надеялся на чудо — сейчас мелькнёт знакомая стройная фигура, и он снова увидит прекрасные зелёные глаза и точёные черты лица в обрамлении густых волнистых волос, услышит мелодичный, окликающий его голос.
Вернувшись в гостиницу, парень занялся просмотром своей электронной почты на ноутбуке. Открыв почтовый ящик, он сразу обнаружил сообщение от незнакомого ему адресата. Стараясь побороть волнение, он открыл письмо и стал читать… «Вспомни завещание своего дяди: „формула творения“. Надеемся, тебе не нужно объяснять, о чём идёт речь. От твоего благоразумия зависит жизнь дорогого тебе человека. Подумай хорошенько, Артур. Нам несложно будет договориться».
Выругавшись под нос, он достал из холодильника и откупорил бутылку пива «Балтика девятка» и затем залпом опорожнил её. Сейчас не мешало бы и чего-нибудь покрепче.
«Итак, вот оно. Наконец-то они ясно сформулировали то, что им нужно!» — подумал Артур. Для этого они преследовали меня в Стокгольме, похитили Милану, заставили покинуть тихую Швецию и перенестись в Россию. Велимир оказался совершенно прав — этим людям нужны дядины научные разработки, открытия Александра Покрова. По неизвестной причине негодяям не подошёл Петербург, чтобы вытрясти из меня необходимую им информацию. Они заманили меня глубже, зачем-то им потребовался Петрозаводск. Ну что же — ясность всегда лучше, чем игра в прятки и по тёмным углам.
Согласно объяснениям своего дяди, слышанным парнем не менее пятнадцати лет назад, он знал, что секретная лаборатория в Арзамасе-16 под дядиным руководством работала над задачей получения энергии из вакуума, ранее считавшегося пустотой, а ещё до того — средой, заполненной эфиром. Будучи философом, Артур не мог, конечно, всесторонне оценить глубину этих изысканий, но сознавал, что выяснение сущности вакуума может дать людям как объяснение происхождения гравитационных нолей, что составляет величайшую загадку современной теоретической физики, так и дать им в руки, возможно, источник колоссальной энергии. Однако в целом Салмио знал об этом очень мало.
Молодому человеку было известно о строгой засекреченности результатов деятельности лаборатории. Ходили упорные слухи, что Александр Покров мог утаить часть своего научного фонда от бдительного надзора офицеров КГБ, курировавших деятельность лаборатории. Как он и рассказал в своё время Велимиру, Салмио знал, что его дядя делился некоторой научной информацией с одним человеком, жившим в Швейцарии. Тогда Артур не сказал Велимиру имя этого швейцарского физика, назвав своим мотивом нежелание нарушать слова, данного когда-то Александру Покрову. Но существовала и более простая причина — философ и поэт по своей рассеянности забыл его фамилию. Как это произошло, как он мог утратить столь серьёзные данные, было неизвестно. Он только помнил, что друг его дяди проживает то на в Женеве, то ли в Берне, а быть может, в Цюрихе, носит французское имя Огюст и владеет какими-то важными сведениями. Но конкретику — каковы координаты и фамилия этого загадочного иностранца, Артур не смог бы сказать, даже если бы и захотел.
Выходило так, что противники жаждали получить позабытую им информацию. Однако в «Инсайде» все были уверены, что она есть у финского эмигранта. Возникал на первый взгляд нелепый, а в сущности, жуткий порочный круг: Артур Салмио под страхом смерти близких людей должен был сообщить террористам то, что уже не являлось достоянием его памяти.
Он отошел от ноутбука и посмотрел из окна гостиницы на шумящий внизу проспект Ленина, почти по прямой линии спускающийся от железнодорожного вокзала Петрозаводска к Онежскому озеру. Был обеденный час, так что множество людей и машин двигались вверх — вниз по оживлённой городской артерии.
Артур всегда любил Петрозаводск. Город, основанный Петром Первым в 1703 году и ведущий своё начало от Шуйского оружейного завода, впоследствии названного Александровским, традиционно трал существенную роль в российской истории, прежде всего своей промышленностью. Неслучайно именно на Александровском заводе в 1788 году была построена первая в России железная дорога. Поначалу значившийся лишь как слобода, Петрозаводск получил статус города по указу Екатерины Второй в 1777 году, а в 1781-м стал центром Олонецкой области, далее переименованной сначала в наместничество, а затем и в губернию. Финский учёный-гуманитарий и писатель Элиас Лённрот, знаменитый собиратель эпоса «Калевала», посетивший Петрозаводск в 1841 году, описал город как красивый и развитый. Молодой философ, ещё в детстве ознакомившийся с «Калевалой», испытывал вполне законную гордость от оценки его родного города как одного из столпов финской национальной культуры.