До Макса, наконец, дошло, о чём он говорил. Подонок! Он рывком встал и впечатал мужчину в стену.

— Никто ничего не узнает, — прошипел, держа Джеймса за ворот.

— Узнает, — прохрипел он в ответ, сверля Макса наглым взглядом.

— Сколько? — спросил, ставя его на пол.

— Договоримся.

...Джеймс ушел, сделав его кошелек тоньше. Мало ему было круглой суммы, полученной за молчание, он ещё потребовал покровительство Макса в бизнесе. Так как его, видите ли, задолбала жизнь альфонса и кутилы, и у него, как раз, были отличные идеи, на воплощение которых не хватало денег. Макс отборно выругался, проклиная себя. Лишился денег и... любимой женщины. Теперь точно лишился. Он просто не сможет простить её и себя. Какого... Ну, какого черта, она целовалась с ним в ванной?! Бл*дь. Получила по заслугам. Макс не знал, что делать. Совсем.

* * *

Зара вышла на лоджию. Свежий, осенний воздух пропитал все вокруг. Она глубоко вдыхала, желая насладиться этой прохладной чистотой, щекочущей ноздри сполна.

В России природа была бы уже готова принять осень, сменить жару на легкую прохладу, а позже — и дожди с грозами. В Лос-Анджелесе разница от смены времен года не ощущалась абсолютно, но девушка все равно одела кофту, по привычке. Осень, так быстро прошел целый месяц. Словно год...

Он выпустил её из комнаты. Просто вернулся после разговора с Джеймсом и сказал, что она может выйти. Ничего больше не объяснил, ничего не сказал. Даже не смотрел на неё. Что он сделал с Джеймсом? На диване остались засохшие пятна крови. И они, скорее всего, принадлежали не Максу. О случае с Дастоном никто не заговаривал. Это было негласным табу. Он ничего не спрашивал, она не пыталась ему ничего сказать. Смысл стучать в закрытую дверь? Ведь ясно дали понять, что не откроют. Их отношения приобрели непонятный серый оттенок отчужденности. И не черный, цвет ненависти, и не белый, цвет хорошего отношения. Что-то среднее, какое-то промежуточное состояние. Изменилось абсолютно всё. Казалось, будто его кидало из стороны в сторону, из крайности в крайность. До этого он бил её, оскорблял и издевался, теперь же — игнорировал.

Поступок с Джеймсом не выходил у нее из головы. Что должно было произойти с Максом, с этим собственником и ревнивцем, чтобы он отдал её другому? Что? У нее были подозрения, что он принимал что-то запрещенное. От этого становилось еще страшней. Жить под одной крышей с больным наркоманом. Но доказательств не было, никаких вообще, только её предчувствие. Джеймс… Девушка поежилась, сильнее закутываясь в легкую кофту. Как они решили этот вопрос? Она не спрашивала его. Старалась не попадаться на глаза, себе дороже. И так каждый день ходила по лезвию ножа, неверное движение — и сорвется в пропасть, распоров пятки в кровь. За ней всю жизнь тянулся кровавый след. Эта кровь, пролитая ею много лет назад, возвращалась сейчас к ней сторицей. Только теперь пускали её кровь. И это было больно.

Ещё эта Алисия… Компромат. Он снимал их на видео! Кто он после этого, если не псих? Заниматься подобным — уже болезнь, но снимать… Интересно, как отреагировала Барби на это? Заре было не привыкать. У Михаила подобных видео было — выше крыши. Она вполне могла считать себя порнозвездой. Но если Михаил снимал её в целях шантажа, то Макс… явно в каких-то извращенных целях. Может, он даже кому-то показывал записи? От подобных предположений её замутило. Она опустила голову и расфокусированным взглядом уставилась на улицу внизу. Не было сил с ним бороться, противостоять судьбе. Будь, что будет. Все равно в её жизни не было ничего, за что можно было бы ухватиться. Ради чего жить? Пусть издевается, пока не насытится её кровью и болью. Пусть захлебнётся ею.

Михаил не давал о себе знать, вообще никак. Что происходило там, в России? Что он готовил ей? Жить в неведении было невозможно. С одной стороны, Макс, от которого не знаешь, чего ждать: ударит или приласкает. С другой — Михаил, спасёт или погубит. Вечное топтание на одном месте, в нерешительности. Зара немного свесилась вниз. Кровь хлынула в обратном направлении, голова закружилась. Высота и свободное падение манили… Рвануть бы сейчас вниз и, не долетая пары метров до земли, расправить крылья, взмывая в небеса. Но крыльев не было… Природа не предусмотрела у шлюх крыльев.

— Что ты делаешь? — Кто-то оттянул её за локоть назад. — Опять вздумала суицидом заняться? — Макс был недоволен.

Девушка ахнула, не ожидая его появления. Щеки покрылись легким румянцем, волосы были слегка растрепаны из-за ветра, кофта немного сползла, приоткрывая грудь, обтянутую тонким топом. Соски стояли торчком, призывно выпирая из-под ткани. Холод или страх… Его взгляд задержался на её груди, но потом переместился на лицо.

— Чтобы я больше подобного не видел.

— Чего «подобного»? Я просто вышла подышать свежим воздухом…

— Тогда не наклоняйся вниз! Тебя, что, не учили в детстве, что можно упасть? Тем более, мы живем почти на семидесятом этаже! — Он злился, хотя сам не понимал почему.

— Что с тобой? — тихо спросила Зара.

— О чём ты?

— Почему ты сейчас так злишься? Неужели тебе не всё равно? Ну, упала бы я, и упала. Тебе же лучше. Не надо убивать меня собственными руками. — Сказав это, она вздрогнула.

— Ты права. — Его взгляд полыхал ледяным огнем. — Так будет проще.

С ним точно было что-то не так… Вдруг он прямо сейчас толкнет её обратно и скинет с этого балкона? Зара отступила вглубь комнаты, подальше от двери, ведущей на балкон и Макса. Как же было страшно в его присутствии.

— Стоять. Есть разговор.

Она остановилась у выхода из комнаты. Какой разговор? Уж не о том ли, что она должна была вернуться в комнату? Внезапно голова закружилась и, если бы не дверной косяк, она бы точно упала. Желудок запросился наружу, и девушка сорвалась с места. Просидев в ванной с полчаса, где всё напоминало о том, что произошло, она вышла, еле удерживаясь на дрожащих ногах. Было очень плохо. Бил озноб, тошнило и тело ломило. Хотелось лечь и никогда не вставать. Но её ждал Макс с каким-то разговором, не предвещавшим ничего хорошего…

— Тебе плохо? Отравилась? — обеспокоенно спросил он.

— Нет. Все хорошо. — Села на диван и застыла, пытаясь унять головокружение. — Можно прилечь?

— Конечно. — Положил ей две подушки и дал одеяло. — Что случилось?

— Не знаю. Просто плохо. Наверное, погода меняется. Так, о чем ты хотел поговорить?

— О моём отце. Он хочет встретиться с тобой.

— Зачем ему это?

— Не знаю. Сказал, что понял что-то важное и хочет увидеться с тобой. У него сейчас мало времени, поэтому он сможет встретиться с нами только у меня в офисе. Примерно через неделю.

— И ты согласен? — Робко посмотрела на него.

— Меня никто не спрашивает. Отец хочет видеть тебя, пусть увидит.

— Но он же будет думать, что я твоя девушка…

— И что? Плевать. Узнает потом, что расстались и забудет о тебе, как и обо всех остальных шлю… — запнулся, — девушках, с которыми я встречался.

Зара грустно усмехнулась. Шлюхах. Он хотел сказать «шлюхах».

— Отпусти меня. Зачем я тебе, если ты так ненавидишь меня? — Голос опустился до шепота.

— Не отпущу. Мотивы моих поступков тебя не касаются, ясно? Готовься к встрече.

Макс ушел, разрываемый различными мыслями. Он хотел её отпустить, все эти дни только об этом и думал. Невозможно было так жить дальше, просто нельзя. Она окислила его кровь, отравила рассудок. Он перестал быть прежним. Жестокость достигла предела, вывернула его наизнанку. Похоть и жажда обладания подчинили себе. Все животные инстинкты, которые только могли быть в нём, орали во весь голос, перебивая друг друга. Но все, как один, хотели крови. Её крови. И её любви. А она предала его. Предала дважды. Не было ей прощения.

Он не прикасался к ней все это время, старался даже не пересекаться в доме. После случившегося с Джеймсом, он сначала хотел придушить её, но потом разум вернулся к нему. Макс твердо решил отпустить Зару. Он сломает себя, сможет жить и без неё. Зато она останется живой. Зверь был согласен с ним. Предательство било и по нему тоже. И чтобы больше не прожигать внутренности своим же ядом, он одобрил решение отпустить её.