– А это ещё что значит? ‒ теперь насупился Иван.

  Я, как и двое других моих товарищей, уже поняли, что хочет сказать Кирилл. И в большинстве  он был прав.

  – А то, что до васш уже отнюдь не раз это пыталисшь сшделать другие люди. Притом  те, кто дейсштвительно умел автомат в руках держать. А у вас.. – он повернулся на ребят, оценил взглядом, и, усмехнувшись недобро, махнул рукой: –  Ай, да что у вас. И так всё ясно…

  – Зато с нами не всё ясно, – резко выразился Антон.

  Скзал он спокойно, но довольно громко. Кирилл насмешливо перевёл взгляд на охотника, однако при встрече со взором молодого парня лёгкая улыбка сразу исчезла. Он явно собирался сказать и нам нечто подобное, однако осёкся.

  Зато не замолчал Антон.

  – То есть всё, что отнас требуется, это принести вам всю целую технику из магазина в доме спрва от обелиска… Так? – смотря то на меня, то на “холодного” товарища, доктор кивнул. – Ага.. ну, мы ваши требования выполним. А вы вополните сейчас наши, – молодой охотник медленно приблизился к столу и, оперевшись на другой край, продолжил: – Нашему товарищу, – быстрый, но чёткий, кивок на Гошу, – нужно срочное медицинское обследование, нам сказали, что тут это возможно получить незамедлительно.

  – Вы хотите потерять одного вашего человека?... Вы в сшвоём уме?

  – Мы не хотим его терять. Как раз-таки наоборот. Ну так что, вы сумеете выполнить наше условие?

  – Сшуметь-то сшумеем, да вот только тогда выходит, что в путь вы отправитесшь без него, – мужик в халате посмотрел на Георгия.

  – Ну, значится так и выходит, – подытожил Антон.

  Кирилл Валерьевич, не “снимая” со старшего напарника взгляд непонимающе улыбнулся, после чего, переведя глаза вновь на совего теперешнего собеседника, с прищуром спросил:

  – Это всё?

  – Думаю, д… – начал охотник, поворачиваясь к выходу, но его тут же резко прервали.

  – Нет! – это был Боря. – У нас тоже есть.

  Он с неким волнением замолк. На что доктор чуть презрительно поинтересовался:

  – И какое?

  – Можно, навестить одного больного? – попросил Ваня, не поднимая головы.

  Я и Антон стояли у больших поблекших занавесей: у выхода на сцену.

  Мы стояли и наблюдали за тем, как суетятся и пытаются что-то сделать медсёстры да доктора. Что-то внутри подсказывало, что их попытки настолько же бесполезны, как биение об стену гороха. Но они, наверное, хоть какой частицей себя, верили в обратное. Поэтому и продолжали работать. И пока они верили, надежда была жива.. хоть в какой степени.

  Гошу увезли на обследование. Точнее, не увезли – увели, ещё на выходе из коморки Кирилла Валерьевича. Куда, мы толком не увидели: всё-таки со светом тут проблема немалая.

  Сейчас же мы, справив все свои нужды, кроме пищи, ожидали оставшуюся половину нашей мало того что крохотной, так ещё и не совсем сплочённой группы: двух братьев, ушедших прповедать кого-то из здесь умирающих. Скорее всего, этот некто был им очень дорог, раз уж даже Иван смутился, прося об отдолжении… Слишком дорог, по моим догадкам.

  Но они пока не имели никакого подтверждения, так что говорить что-либо было рано. И вообще хотелось, чтобы говорить подобное не пришлось вовсе…

  Спустя десять минут, в течении которых ни я, ни слушащий с упоительным видом музыку Антон, не произнесли ни слова, двое родственников всё же закончили со свиданием и появились в поле нашего зрения с левой стороны.

  Боря, быстро вытирая грязными рукавами куртки слёзы на глазах, плёлся за старшим братом, который, в свою очередь, сердитыми тычками в бок поторапливал его, хотя у самого глаза были красные и влажные.

  Не хотел оказывать слабость… Оно и правильно, да вот только не всегда нужно.

  Когда же они подошли к нам в плотную, Антон, посмотрев на них быстрым взглядом, не снимая наушников, приподнял занавеску и вышел на арену цирка, предворительно кивнув нам головой, мол, “за мной”.

  Быстро преодолев одинадцать метров, мы вчетвером нырнули под железобетнный навес, державший сиденья.

  Никто ничего не говорил. Следовательно, я тоже молчал: не решился начать общение с парнями. У них сейчас явно были очень сложные минуты в их жизни, касательно психики, так что лучше пока их не трогать, пусть ещё побудут наедине со своими мыслями и впечатлениями. От чего? Отпять же повторюсь: я догадывался, но точно не знал, поэтому даже отгонял от себя эту идею.

  Постепенно крошащийся бетон сменился сгнивающим, сырым деревом.

  Этот тоннель продлился куда дольше, чем прежний. Но, почему-то, времени, проведённого в нём, я не заметил. Странно. Но объяснение было: мне также было о чём подумать. О чём? Я толком уже и не помню. Что-то своё, постороннее ото всех. Ну, вместе со страхом, конечно. Предвкушение приближающегося похода абсолютно не радовало. Две группы не вернулись, а ведь они были даже больше нашей, причём, наверное, даже в несколько раз. На что же мы, в четвером, можем расчитывать? Верно. Ровным счётон, ни на что. Но всё равно мы это делаем… Зачем? Как остальные, не знаю. Я же… Хм, потому что хочу жить?.. Нет, потому что хочу, чтобы жил другой человек. Человек, чьё существование для меня куда важнее собственного. Да, и пусть я эгоистичен, потому как знаю, что если не станет меня, тому человеку будет куда больнее, но мне всё равно. Я буду рад умереть зная, что мама будет жить… Но мне никто такой гарантии не даст, поэтому, придётся брать её самому.

  От понимания этого и было страшно.

  ‒ Стойте, ‒ остановил нас жестом охранник примерно в двадцати метрах от выхода.

  Я подобного ожидал.

  Антон, неспеша стянув наушники, спокойно спросил:

  ‒ Что такое?

  ‒ Уже отправляйтесь, ‒ констатировал факт второй подойдя к прибитой к стене полке, взял на ней полиэтиленовый чёрные небольшой пакет и бросил стоявшему впереди охотнику. – Это будет не лишним.

  Не задавая глупых вопросов вроде “Что здесь?”, Антон просто посмотрел во внутрь. Ваня, стоявший позади, тоже взглянул, высунув голову из-за плеча листомана, который на увиденное, в своей вечной манере, не отреагирвоал никак. Подсмотревший же обернулся к своему брату и удволетворённо покивал головой. Хм, неужто действительно нечто пригодное.

  ‒ Спасибо, ‒ беспристрастно поблагодарил парень и пошёл дальше.

  Мужик, провожая нас взглядом, лишь с небольшой улыбкой кивнул, после чего, спустя секунду, немного повысив голос добавил:

  ‒ Просто идите по прямой.

  Ну, это мы и так знали. Наставление, что ли, такое? А.. какая разница, всё равно спасибо, что не безразличны.

  Проходя мимо остальных дозорных я заметил в глаз некоторых из них небольшую искорку уважения, блеснувшую при взгляде на нас. Но, кончено же, скрыть истинное отчаяние она не могла.

  Дверь была уже открыта, так что напрягаться не пришлось. Однако и так без эксцессов не обошлось, потому как когда двое первых были уже снаружи, в спину мне прилетели слова:

  ‒ Погодите, вас же вроде бы пятеро было! Где ещё один?!

  Не останавливаясь, я без какой-либо “подчёркивающей” интонации ответил:

  ‒ По палатам поищите.

  Может быть, у них были не полаты вовсе. Но меня это мало сейчас интересовало: предпологаю, сказанное мной и без лишнего подтекста было понятно.

  На улице же туман разрядился ещё больше, оголив свинцовые облака, недленно плывущие над нами, иногда открывая взору тёмно-серое небо, не имеющего ни единой частицы синевы или Солнца, прощально выглянувшего день назад. С площадки у Цирка, с которой ранее можно было разве что увидеть только испищрённую трещенами дорогу, теперь я смог лицезреть близлежащий дом с частично отсутствующим четвёртым верхним этажом.

  Постройка была старая, очень. Еле видимый доселе ярко-жёлтый цвет краски, нашедшей своё место на всём фасаде здания, теперь кусками отвалилвался от стен, переживших ни одно поколение. Сквозь дыры окон чуть-чуть рассматривалось убранство комнат, которые, как и предполагалось, были пусты: всё уже давно растащили хотя бы на нужны Цирка. Лишь песок от Бурь, подхватываемый ветром, устраивал свои одинокие танцы. Эх.. интерсено, а сколько оно ещё простоит? Наверное, не долго. От вечной сырости, зябкости и не ухоженности лучше не станет. Наоборот. Вскоре все губительные факторы это мира разрушат дом.. да и не его одного.