Важно отметить еще и то, что Кремлевская Экспедиция, где главным архитектором был Баженов, стала, по существу, основой для создания академической русской архитектурной школы. Здесь под руководством Василия Ивановича воспитывались будущие светила российского зодчества, в том числе М. Казаков.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Я сам того мнения, что слабости человеческие сожаления достойны, однако ж не похвал…
БАЖЕНОВ И НОВИКОВ…
Их многое роднило. Родство проявлялось не столько в характерах, сколько в делах, в творчестве, в благородных порывах. Архитектор и журналист-издатель долгое время наблюдали друг за другом. Новикову нравилось, что Василий Иванович, находясь в затруднительном положении, не разменивает свой талант на выгодные частные заказы, а, сохраняя достоинство и деловитость, печется о делах государственных, общеполезных. Этот тернистый путь избрал для себя и унтер-офицер Измайловского полка Николай Иванович Новиков. В свои 25 лет он писал: «Всякая служба не склонна с моей склонностью. Военная кажется мне очень беспокойною и угнетающею человечество, она нужна, и без ней никак не можно обойтись, она почтенна, но она не по моим склонностям. Приказная хлопотлива… надлежит знать все пронырства, в делах употребляемые. И хотя она и по сие время еще гораздо наживна, но, однако ж, она не по моим склонностям. Придворная всех покойнее и была бы легче всех, ежели бы не надлежало знать наизусть притворства в гораздо высшей степени, нежели сколько должно знать ее актеру…» И Новиков избирает для себя путь в некотором роде независимый, но труд (по тому времени) не очень почетный и серьезный — писательство. Однако тон новиковской сатиры и затрагиваемые им проблемы заставили многих изменить эту традиционную точку зрения.
Баженов, потерпевший поражение, пытался понять «течение времени». Он стал внимательно следить за деятельностью Новикова, который духовно был ему близок, читал его издания.
С самого начала между Новиковым и автором «Всякой всячины», шутливо и в то же время уважительно именуемой себя мудрой «старушкой» (за этим «псевдонимом» скрывалась сама Екатерина II. — В. П.), наметился своеобразный диалог. «Старушка» (это было продиктовано желанием оправдать отступление от провозглашенных в Наказе принципов. — В. П.) выступила с нравоучительной критикой существующих пороков, российских предрассудков, дабы приуготовить почву для посева идеальных законов, через которые установится «блаженство всех и каждого». Признавая, что сатира должна отражать действительность, «Всякая всячина» ограничивается, однако, лишь тем, что перечисляет дурные черты характера и поучает: «Ни спесь, ни гордость, но снисхождение к роду человеческому украшает человека. Ибо всякий смертный должен знать прежде всего, что он есть человек, во всем равный роду человеческому. Кто знает сие твердо и учреждает по тому свои поступки, тому человеку можно дозволить и других знание, а не прежде».
Новиков в своем «Трутне» подходит к отражению действительности иначе, полемизируя тем самым со «старушкой». Он показывает наиболее типичное, рассказывает о бесправии крепостных, раскрывает причины пороков, обличает придворную знать, высмеивает дворянскую спесь: «Вельможа наш ненавидит и презирает все науки и художества, почитает оные безчестием для всякой благородной головы. По его мнению, всякий шляхтич может все знать, ничему не учась; философия, математика, физика и прочия науки суть безделицы, не стоящий внимания дворянскаго». Такая кичливость породою, а не знаниями и благородными поступками, как отмечает Новиков, наложила отпечаток на разные стороны жизни. Политикою занимаются люди корыстолюбивые, жаждущие лишь чинов и знатности. Эти достоинства ценятся и в суде, и посему не может быть и речи о правосудии. Невежество и праздность, по мнению «Трутня», — причина плохой торговли. Ибо чиновники и купцы с душою и моралью лавочников не думают о процветании отечества, а заботятся об удовлетворении своих прихотей. И Новиков говорит об этом не отвлеченно, а создавая яркие образы, намекая на реально существующих людей. Отталкиваясь от конкретного, он старается расширить значение факта. Это чувствуется даже в коротких репортажах, репликах. Например: «На сих днях прибыли в здешний порт корабли (из Руана и из Марселя). На них следующие нужные нам привезены товары: шпаги французския разных сортов, табакерки черепаховыя, бумажныя, сургучныя; кружевы, блонды, бахромки, манжеты, ленты, чулки, пряжки, шляпы, запонки и всякия так называемыя галантерейныя вещи; перья голландския в пучках чиненыя и нечиненыя; булавки разных сортов и прочие модные мелочные товары; а из Петербургскаго порта на те корабли грузить будут разныя домашния наши безделицы, как-то пеньку, железо, юфть, сало, свечи, полотны и проч. Многие наши молодые дворяне смеются глупости гг. французов, что они ездят так далеко и меняют модные свои товары на наши безделицы».
Выдумывать проблемы, заимствовать сюжеты из иностранных сатирических журналов, как это часто делали другие издатели, Новикову не приходилось. Работая в Комиссии по составлению нового уложения, он изучил самые наболевшие вопросы, собрал богатый фактический материал. Это и стало основой литературной деятельности Николая Ивановича.
Итак, казалось бы, «Трутень» и «Всякая всячина», несмотря на различия в «тоне», в журналистской манере, шли в одном направлении, преследовали одну задачу: искоренить зло и утвердить добрые нравы. Так, во всяком случае, поначалу считал Баженов. Однако он вскоре почувствовал назревающий конфликт между «мудрой старушкой» и Новиковым.
«Всякая всячина» все чаще стала раздражаться. Появились упреки, что издатель «Трутня» человек жестокий, не способный на снисходительное отношение к человеческим слабостям, а посему видящий лишь пороки. Наконец в девятнадцатом листе «Всякой всячины» последовала настоятельная рекомендация: «1) Никогда не называть слабости пороком; 2) хранить во всех случаях человеколюбие; 3) не думать, чтобы людей совершенных найти можно было; 4) просить Бога, чтобы нам дал дух кротости и снисхождения; 5) впредь о том никому но разсуждать, чего кто не смыслит и 6) никому не думать, что он — весь свет может исправить».
«Трутень» (в пятом листе, от 26 мая) отвечал: «Я сам того мнения, что слабости человеческия сожаления достойны; однако ж не похвал, и никогда того не подумаю, чтоб на сей раз не покривила своей мыслию и душей Госпожа наша прабабка (так «Всякая всячина» называла себя в отношении к другим журналам), дав знать… что похвальнее нисходить порокам, нежели исправлять оные. Многие слабой совести люди никогда не упоминают имя порока, не прибавив к нему человеколюбия… Следовательно, они порокам сшили из человеколюбия кафтан; но таких людей человеколюбие приличнее назвать пороколюбием. По моему мнению, больше человеколюбив тот, кто исправляет пороки, нежели тот, который оным снисходит или (сказать по-русски) потакает».
И чем дальше, тем острее становилась эта журнальная полемика, тем отчетливее были видны самодержавные замашки «бабушки».
По мнению «Всякой всячины», «славный способ исправлять слабости» — это писать о пороках в так называемом «улыбательном тоне», а главное — описывать «твердого блюстителя веры и закона, хвалить сына отечества, пылающего любовью и верностью к государю и обществу». Новиков эту позицию не принял, и «Трутень» был вынужден прекратить свое существование.
В начале 1772 года на императорской сцене была поставлена комедия «О, время», написанная Екатериной II. Затем увидели свет другие ее пьесы. Это было новое литературное увлечение императрицы и еще один метод воздействия на умы россиян. Цель — укрепление царского престижа, прославление власти. Но делалось это не в лоб, а на фоне демократизма, смелой критики ханжества, суеверия, глупости, невежества, лицемерного либерализма. Поверил ли Новиков в искренность оного, принял ли мираж за действительность — сказать трудно, но именно в это время — после незначительного перерыва — он решается возобновить издательскую деятельность. С апреля начал выходить его новый журнал — «Живописец».