Вестибюль дворца — это своего рода беседка из двенадцати колонн розового мрамора. За ними идет другой пояс колонн. Причудливо переплетаются мраморные лестницы. Вестибюль, как и центральный зал дворца, богато украшен скульптурами, гирляндами; на стенах — мозаика, фрески, разнообразные лепные украшения.

О модели и невиданном проекте заговорили с восторгом и завистью в европейских королевских дворах. Однако на пути к осуществлению общего замысла неожиданно возникла преграда. В Москве вспыхнула эпидемия чумы. Некоторые монастыри превратились в больницы. Хозяева дворов день и ночь жгли можжевельник и навоз. Вонючий дым стелился по всему городу. В городе усилились воровство, разбой и беспорядки. Архитекторская команда Баженова поредела.

Эпидемия чумы длилась до 1771 года.

Баженов приложил немало усилий, чтобы удержать оставшихся людей при строении. Это стоило нервов, дополнительных хлопот. Каржавин, глядя на самоотверженного и сильно измотанного заботами Баженова, как мог утешал, подбадривал. И все же от Василия не ускользнуло, что Федор временами сам впадает в уныние.

Каржавин признался:

— Виною всему не чума… Душно мне здесь, Василий… Да и тебе нелегко — разве не вижу. В похвальбах хоть и нет недостатка, но… что-то мало мне верится в успех оного мероприятия.

Баженов молчал. Устало и отрешенно смотрел в одну точку.

Ответил незлобно, тихо:

— Держать не стану. Коли душа не лежит, то поступай как знаешь. А за все, что сделал полезного, — покорно благодарю.

В конце 1771 года к строительству дворца все подготовлено. Требовалось согласие Московского сената на разборку строений в Кремле, чтобы можно было осуществить выемку земли под фундамепт дворца.

Сенат дал свое согласие. К августу 1772 года площадка под центральную часть дворца была подготовлена.

Этими словами молодой Державин заканчивал стихотворение, написанное им по случаю грандиозной реконструкции Кремля.

На 9 августа 1772 года назначили торжества по случаю «вынутия первой земли». Баженов готовился к предстоящему «спектаклю» с большим вдохновением. Хотелось привлечь внимание к строительству, показать важность этого дела, использовать присутствие на торжествах высшей знати как своего рода гарантию, что проект будет осуществлен на практике.

Вдоль Москвы-реки, напротив Архангельского собора, где намечалось строительство дворца длиною более 300 саженей, было очищено место. Площадку размером 40 на 35 саженей украсили временные четыре столба дорического ордера, увитые зеленью. На них — аллегорические изображения Европы, Азии, Африки, Америки, свидетельствующие о «могуществе россов и величестве здания». В центре, на возвышении, — четырехугольная веранда — зала со столбами, на коих стояли обелиски с изображением частей света. Рядом — колонны чуть ниже, «высотою только до третьей доли», для «показания еще только начинающегося строения». На них тоже обелиски с изображением четырех древних царств — Московского, Казанского, Астраханского и Сибирского, а также «изображены были медальонами разные губернии империи Российской». На каждом столбе надписи.

На первом:

На втором:

На третьем:

На четвертом:

9 августа, с самого утра, вокруг Кремля стали собираться толпы народа. Баженов проснулся рано и не находил себе места. Все было готово, оставалось ждать назначенного часа и приезда знатнейших гостей. Но сидеть в ожидании без дела было как-то не по себе. Василий Иванович прохаживался из угла в угол, изредка обменивался репликами с Каржавиным, который просматривал старые номера «Санкт-Петербургских ведомостей».

— Все ли у нас на месте?.. Проверить бы… Да, пожалуй, схожу.

— Погоди, — остановил Каржавин. — Не суетись. Все пройдет как по маслу… Я ручаюсь. — Федор небрежно отшвырнул чтиво, встал, достал из шкафчика вместительный кувшин и пару бокалов. — Выпей лучше винца.

— Нет, пойду прогуляюсь. Душно здесь. Нынче с самого утра парит, не быть бы грозе.

Гости постепенно съезжались. В дорогих каретах ехали Голицыны, Трубецкие, Урусовы, Одоевские, Долгоруковы, Волконские, Головины, Дашковы, Бестужевы, Храповицкие и прочие знатные особы.

Екатерина прибыла в Кремль в сопровождении свиты.

В Успенском соборе началась литургия. Наступила тишина. Она была торжественна и гнетуща. Баженов несколько секунд не мог сдвинуться с места, его ноги словно налились свинцом, лицо покрылось красными пятнами, на лбу выступил пот. Наконец он неторопливо направился к столбу Европы и «учинил торжественное начало рву».

Прогремело троекратное «ура!». Зазвонили колокола. Обстановка разрядилась. Знатные особы последовали примеру архитектора, положили начало земляным работам. Баженов увлекся. Продолжал расшвыривать землю, словно задался целью вырыть сразу же весь котлован под фундамент будущего дворца. Его поспешил унять начальник Кремлевской Экспедиции, генерал-поручик Измайлов.

«И КРЕМЛЬ УКРАСИТСЯ СВОЕЮ НОВОЙ ДОЛЕЙ»[3]

Прошел год. Для Василия Баженова он был напряженным. Минувшие торжества еще больше воодушевили архитектора и его коллег, послужили громкой рекламой, но именно это имело и свои отрицательные последствия. Баженова часто использовали в роли экскурсовода. Модельный дом в Кремле превратился в своего рода музей.

И все же работа шла, и весьма интенсивно. Были разобраны Тайницкая башня, часть кремлевской стены и ряд строений на площади, уложены дороги для подвоза строительных материалов, вырыты котлованы под фундамент. Одновременно с этим Баженов продолжал вносить частичные изменения в планы построек.

Измайлов предложил перевезти модель в Петербург, чтобы с помощью наглядности окончательно рассмотреть и утвердить проект. Баженов согласился. Ему не терпелось приступить к самому строительству, чтобы наконец прекратить бесконечные переделки.

Осмотр модели состоялся на Исаакиевской площади. Проект наконец утвердили. Модель разобрали и снова перевезли в Москву. На 1 июня 1773 года были назначены торжества по поводу «положения первого камня».

Вновь начались волнующие хлопоты.

На Кремлевском холме возвели портал дорического ордера с четырьмя колоннами — символами времен года. От этого места к Тайницкой башне вела лестница «о сто шестидесяти пяти ступенях к пласу». Здесь Баженов велел соорудить храм славы с четырьмя арками — «что значило четыре части света». Под арками — зарифмованные лозунги о могуществе России. В нишах храма установлены бюсты четырех стихий: воздуха, огня, воды и земли. На огромных щитах — эпизоды сражений: чесменская битва, поражение турецкого флота, отчаянная борьба за Бендеры. И везде пояснительные тексты — стихи.

Члены архитекторской команды — в одинаковых платьях, изготовленных по рисункам Василия Ивановича. Среди них брат архитектора, Дмитрий Баженов.

Парапет, лестница и плас покрыты алым сукном. Колонны, статуи, бюсты увиты лаврами. В строгом порядке расставлены гвардейцы в парадных мундирах.

В ярких лучах утреннего солнца, под голубым куполом июньского неба, на фоне белокаменных соборов и колокольни Ивана Великого получилась весьма внушительная театрализованная композиция. Сценарий продуман до мельчайших деталей. Случилась лишь одна небольшая неувязка.