Она очень обаятельна. Так все говорят. Тот, кто всем заправляет, всегда сетует на одно и

то же. Он упрекает ее, конечно же в шутку, что какой-то тип спрашивал о Бегонии, почему

она не пришла. И пусть придет эта женщина, само очарование, такая красивая, обаятельная, божественная. Весь свет клином сошелся на ее красоте.

- Они совсем не обращают на меня внимания, – жалуется отец. – Складывается такое

чувство, что с тобой вовсе не знакомы…

Что касается отца, он тоже время от времени впадает в ярость. Почти всегда из-за денег.

Особенно когда приходят счета. Он разглядывает их снова и снова.

- Ничего себе, семьдесят тысяч песет из “Английского Двора”… Это уведомления о

том, что остался долговой счет… Но ведь я дал тебе двадцать тысяч дуро в купонах на распродажу в супермаркете…

И принимается сопеть и цокать языком… И проверяет чек… Такое ощущение, что он

хочет сказать что-то еще… И говорит:

- Как бы дотянуть до конца месяца…

Бегония-мать подпрыгивает. И даже впадает в ярость. Она способна наговорить отцу кучу гадостей:

- Если у нас все идет так плохо, не понимаю, какого черта тебе приспичило это

путешествие в Италию в прошлом месяце.

И следом:

- Зачем тебе понадобилось растранжирить все деньги на эти подарки к серебряной

свадьбе? Зачем, ведь это было не то, что я хотела…

Когда до нее доходит, уже ничего не исправить. Она жалеет об этом, но все уже сказано.

Но, как я уже толковал, интуиция – ее главное оружие, ее козырь. Она необычайно впечатлительна, чтобы распознавать все оттенки интонаций, используемых ее мужем для

возражений и ответа. В этом доме отцовы интонации всем давно уже отлично известны.

Обычно, отец не кричит, он защищается голосовой палитрой, словно разнокалиберными

пистолетами. Бегония-мать выходит из себя. Она бесится, потому что во всех их перепалках, начиная с самой первой, отлично умеет распознать силу и тяжесть обид и оскорблений, которую несет каждый из них.

Во всяком случае, нужно сказать, что эти перебранки уже принадлежат истории. В

последнее время при мне споров не было, сам не знаю почему. Возможно, стало лучше с

деньгами, а может потому, как уверяет Бегония-мать, что тот, кто всем заправляет, достиг

нирваны и почти что ни на что не злится. Последний раз, когда Бегония-мать сердилась на

отца, был совсем недавно, но отец был уставшим и не отвечал. В тот день мать настаивала на том, что он должен больше есть, если не собирается заболеть, — думаю, что она произнесла анорексия, — и все из-за проклятого стремления похудеть.

- Одиннадцать килограммов за месяц, — хвастался отец.

Мать волновалась.

- Хотя мне еще остается спустить два-три килограммчика, — удовлетворенно улыбаясь,

подначивал жену тот, кто всем заправляет.

- Вот редиска! — шумела она. — Ты сейчас же ее съешь...

И. словно обращаясь к младенцу, придвинула к нему поближе тарелку с поджаренным до золотистой корочки филе. Не переставая улыбаться, отец отодвинул от себя тарелку, а

мать снова придвинула ее.

- И все потому, что этот дурак, – мать ткнула пальцем в Мичу, – сказал тебе утром:

“ Папа, что это ты у нас носишь под галстуком?»

Дети напрочь забыли об этом эпизоде. Тот, кто всем заправляет тоже. И только Бегония-

мать слегка разозлилась.

Она такая, Бегония-мать, и останется такой до самого конца. Когда она злится, то

входит в раж, ее даже бросает в жар, и она краснеет. Таких людей, как она, обычно причисляют к редкой плеяде людей благородных и порядочных. Я говорю – редкой,

предвосхищая то, что произойдет с нами потом. Я услышал из разговоров, что это

общество с каждым днем все более жестоко и агрессивно, оно превращает молодежь в

безжалостных и бездушных людишек.

“Мы только готовим их к тому, чтобы стать сильными, – услышал я однажды в разговоре. – Эта тема весьма щекотлива, – говорил как раз тот, кто всем заправляет,

своей жене. – В этом вопросе все так сложно, ведь дети растут слишком быстро и

слишком рано все понимают”.

Но дети, особенно младшие, больше похожи на мать, и пока еще великодушны.

El Corte Inglés, “Английский Двор” – один из крупнейших универмагов Барселоны

la cuenta en números rojos – счета с красными цифрами означают задолженность

vales del economato – чеки(купоны) на распродажу в супермаркетах (economato) для определенной группы людей

Глава 15. Мое семейство: дети.

Дети – это мой мирок. Я хочу сказать, что вырос на их руках, играю с ними и, конечно

же, много раз злился и злюсь на них. В том случае, когда я зол, наружу выползает мое

кошачье естество. Ах, как красиво звучит – кошачье естество! Так вот, когда кошачье

естество выползает наружу, я кусаю их за руку, или за икру, а, что первым подвернулось, за то и цапнул. Или же они уносят мои нежности и ласку в виде царапины на том месте, куда я могу дотянуться. Все это так, но как бы сильно зол я ни был, я никогда не бросаюсь лапами в лицо. За этим я всегда слежу. По крайней мере, с давних пор. Хотя в моем арсенале имеются совершенно разные наказания в час расплаты.

Не помню, но Бегонию-дочь, я, по-моему, никогда не царапал. Если только, когда мы были

совсем маленькими... Вероятно, это на самом деле так, ведь я также не припоминаю и того,

чтобы она заставила меня злиться. Она всегда великолепно со мной обращалась, с самого первого дня, как только взяла меня на руки. А вот Луису Игнасио я отвешивал какого-

никакого тумака лапой, да и царапал его с большой охотой, потому что этот здоровенный толстяк – хотя теперь он не такой толстый, поскольку, проведя несколько месяцев в больнице

после того случая, он сильно похудел, – так вот он зачастую нагонял на меня страх. Он частенько устраивал истерики, с силой вытягивал руку, и нехило швырял меня на пол так, что мне казалось, вот и смерть пришла. Да уж мало, не покажется. Ему нравилось смотреть, как я качусь по плиткам кухонного пола. Когда я осознал, что единственным его стремлением было поиграть со мной, я перестал сопротивляться. Хотя несколько раз я все-таки протестовал. Правда, очень редко, особенно в последнее время, и мне так жаль.

Мало того, что вернувшись из больницы, Луис Игнасио казался тенью прежнего

здоровяка, теперь он еще и передвигался с трудом. Он ходил по стеночке, передвигая ноги,

как эти железные куклы, мелькающие с экранов телевизоров.

Сейчас он ходит получше и, когда он, лаская, поглаживает меня, я понимаю, что после

возвращения его руки потеряли былую силу и крепость. Бедняга, как же ужасно то, что с

ним произошло! И даже теперь...

Но я никогда не слышал от него жалоб. Только иногда, когда он играет за компом в своей

комнате, а я развалился у окошка на диванной подушке, нежась на солнышке, я слышу, как он злится от своей неловкости. Он полагает, что я сплю.

В подобных притворствах я – виртуоз. Ха, стоит мне прикрыть глаза, и все тотчас же думают, что я в ручонках снов и в лапках сновидений. Они говорят, что я только и делаю, что дрыхну всю жизнь. Да, уж, конечно, как бы не так! Первостатейное вранье! Когда я валяюсь на солнце, я заставляю свою память вертеться. Мне нравится прокручивать воспоминания. Они плавно текут в моей голове, сталкиваясь и налезая одни на другие. Моя лень дает возможность сталкиваться этим воспоминаниям, и я ровным счетом ничего не делаю, чтобы этого избежать.

Но, когда хочу, я выстраиваю по порядку картины прошлого, как в кинофильме. Что и говорить, в моей памяти хранится множество вещей, о которых никто даже не подозревает. Вдобавок я использую эти воспоминания в своих тайных хитростях. Вот, например, домочадцы очень сильно удивляются, когда видят, что я открыл плохо закрытую дверь, какой бы тяжелой она ни была. Я знаю, как заставить ее приоткрыться чуть пошире, а потом усилием лапы сдвинуть ее еще больше. Дело в том, что они и понятия не имеют о том, какую силу я могу развить, когда нужно.