Кабинет Филипсо помещался в куполе, прямо под антенной, и попасть туда можно было только при помощи автоматического лифта. Отключив лифт, в этом кабинете можно было без помех предаваться размышлениям. А поразмышлять было о чем. Например, не прогорит ли он, арендовав для следующей лекции зал Колизеума, или что делать с чеком на десять тысяч долларов от Астрологического Союза, раз уж эти олухи напечатали в газетах точную сумму своего дара. Но главной заботой была следующая книга. Поведав человечеству что ему грозит опасность и что, объединившись, оно может себя спасти, Филипсо отчаянно нуждался теперь в свежей идее. Идея должна быть созвучна времени и доступна пониманию рядового читателя газет. А ждать, пока его осенит, Филипсо не мог — чудесам этого сорта удивляются девять дней, а на десятый о них забывают.

Филипсо сидел у себя в кабинете, отрезанный от всего мира и погруженный в эти размышления, как вдруг он с изумлением услышал позади себя легкое покашливание. Обернувшись, он увидел рыжего невысокого человечка. Неизвестно, что бы сделал Филипсо в первый момент — обратился в бегство или вцепился незнакомцу в горло, если бы у того в руках не оказалось средства, которое со времен появления письменности гарантированно успокаивало разъяренных авторов.

— Я прочитал ваши книги, — сказал незнакомец и протянул вперед ладони, на каждой из которых лежало по знакомому тому. — Я нашел их не лишенными искренности и логики,

Расплывшись в улыбке, Филипсо оглядел лишенное особых примет лицо незнакомца и его заурядный серый костюм.

— Общим у искренности и логики является то, — продолжал незнакомец, — что они могут не иметь никакого отношения к истине.

— Послушайте, кто вы такой? — потребовал от него Филипсо. — И как вы сюда попали?

— Никак я сюда не попадал, — ответил незнакомец, — потому что меня здесь нет.

Он показал вверх, и вопреки собственной воле Филипсо посмотрел туда, куда указывал палец незнакомца.

На небе уже сгущались сумерки, и оранжевый прожектор кромсал их со все возрастающей решительностью. Сквозь прозрачный купол было видно, как прожектор выхватил из темноты какое-то большое серебристое тело, зависшее над землей в пятидесяти футах от поверхности и в ста футах к северу от Храма — как раз в той точке неба, куда повелительно указывал палец гостя. Оно было видно всего одно мгновение, но его изображение осталось на сетчатке глаза как после яркой вспышки. Когда прожектор, описав круг, вернулся на прежнее место, там уже ничего не было.

— Я нахожусь в этой штуке, — проговорил человек с песочными волосами, — здесь, в этой комнате, я всего лишь иллюзия. — Он вздохнул. — Но ведь каждый из нас вправе сказать это о себе.

— Перестаньте говорить загадками, — завопил Филипсо, чтобы заглушить дрожь в голосе, — а не то я возьму вас за шиворот и выкину вон.

— Этого сделать нельзя. Вы не можете выкинуть меня отсюда, потому что, как я уже сказал, меня здесь нет.

Незнакомец двинулся к Филипсо, стоявшему посредине кабинета. Филипсо отступил на шаг, затем еще на шаг, пока не уперся в стол. Незнакомец продолжал идти. С невозмутимым лицом он подошел вплотную к Филипсо, прошел сквозь него, затем сквозь стол и кресло, но единственным, что пострадало от этого столкновения, оказалось самообладание Филипсо.

— Я вовсе не хотел вас напугать, — проговорил незнакомец, озабоченно наклонившись к лежащему на полу Филипсо. Он протянул руку, словно пытаясь помочь ему встать на ноги. Филипсо, увернувшись, бросился в сторону, но тут вспомнил, что незнакомец не может его коснуться. Забившись в угол, он испуганно глядел на гостя. Тот сокрушенно покачал головой.

— Мне очень жаль, Филипсо.

— Кто вы?

В первый момент незнакомец даже растерялся. Он недоуменно посмотрел Филипсо в глаза и затем почесал у себя в затылке.

— Об этом я как-то не подумал, — задумчиво пробормотал он. — Разумеется, это важно. Необходима этикетка. — Глядя на Филипсо более твердым взглядом, гость продолжал: — У нас есть специальное название для людей вроде вас. Приблизительно его можно перевести как этикеточники. Не обижайтесь. Это класс существ, которые называют себя разумными, но не а состоянии воспринять предмет или явление, предварительно не наклеив на них словесную этикетку.

— Кто вы?

— Ах, да! Прошу прощения. Зовите меня… гм… ну хотя бы Хуренсон. Надо же вам как-то меня называть, а как — не имеет ни малейшего значения. К тому же, выслушав, вы, возможно, назовете меня еще более скверным именем.

— Не понимаю, что вы хотите сказать?

— А вы послушайте и поймете.

— Что пппо-сслушать?

— Хотите, я еще раз покажу вам мой корабль?

— Нет, нет, пожалуйста, не надо, — быстро отозвался Филипсо.

— Не надо меня бояться. Сядьте поудобнее и разожмите челюсти. Я вам сейчас все объясню. Вот так. А теперь сидите и слушайте.

Филипсо, все еще дрожа, опустился в кресло. Хуренсон присел на стул, стоявший сбоку от стола. Филипсо с ужасом увидал, что между гостем и стулом остался просвет в полдюйма. Просидев несколько секунд, Хуренсон поймал взгляд Филипсо, посмотрел вниз и, пробормотав извинение, опустился на стул, заняв более привычное для глаза положение.

— Забываешься порой, — объяснил он. — Столько вещей приходится держать в памяти одновременно. Стоит только задуматься, и глядишь, уже выскочил наружу без генератора невидимости или полез купаться без гипнопроектора, вроде того дурака в Лох-Нессе.

— Так, вы, правда, вне… вне…

— Вот именно. Внеземной, внесолнечный, внегалактический, все, что угодно.

— Но вы совсем не похожи… то есть, я хочу сказать…

— Да, не похож. Но и на это, — гость дотронулся кончиками пальцев до жилета на груди, — на это я тоже не похож. Я мог бы показать вам, как я выгляжу на самом деле, но поверьте, лучше этого не делать. Такие попытки уже были, и ни к чему хорошему они не привели. — Он печально покачал головой и повторил: — Да, лучше этого не делать.

— Ччче… ччего вы хотите?

— Ага. Вот мы и добрались до сути. Как вы относитесь к тому, чтобы поведать миру правду о нас?

— Но ведь я уже…

— Я сказал: правду… Вот уже много лет, как мы прилетели на эту крохотную планетку и принялись изучать вашу маленькую, но очень интересную цивилизацию. Она подает большие надежды, настолько большие, что мы решили помочь вам.

— Кому нужна ваша помощь?

— Кому нужна наша помощь? — повторил Хуренсон и умолк с таким видом, словно ему не хватает слов. После долгой паузы он заговорил снова:

— Нет, вам этого не понять. Как бы я ни старался объяснить, вам мои объяснения покажутся тысячи раз слышанными банальными истинами. Тысячи раз уже было сказано, почему вы нуждаетесь а помощи, но вы обладаете даром отвергать очевидное. Неужели вы не понимаете, Филипсо, что именно я хочу сказать и почему я говорю это именно вам. Вы — один из тех, кто превратил страх в товар, в источник дохода. Страх — вот ваше ремесло. Пока человечество робко раздвигает границы познанного, вы ищете новое неведомое, чтобы сеять новые страхи. Вы наткнулись на благодатную почву. Угроза из Космоса… тема нескончаемая, как сам Космос. Стоит только вспыхнуть свету разума и немного рассеять мрак, вы уже тут как тут.

Выслушайте меня внимательно, Филипсо. Боюсь, это наш последний разговор. Независимо от того, нравится это вам или нет — вам, разумеется, нравится, а нам нет — вы превратились в главный источник сведений рядового человека о Неопознанных Летающих Объектах. Ваш Храм построен на лжи и страхе, но сейчас это уже не имеет значения. Ваши последователи прислушиваются к вам. А к ним прислушивается больше народу, чем можно было бы предположить. И в первую очередь все те, кто напуган вашим сегодняшним миром, кто чувствует себя на Земле маленьким и беззащитным. Вы говорите им, как силен враг, и они в страхе жмутся друг к другу. А вы в это время внушаете им, что вы и только вы можете их спасти.

— А что, разве не так? — спросил Филипсо. — Заставил же я вас прийти ко мне…