«Почему ты убиваешь?» — сказал монс.

Нет, ничего он не говорил и не мог сказать. Он неподвижно стоял и глядел ему в глаза.

«Почему ты убиваешь? — прошептал лес, каждая ветка и каждый лист, каждая капля дождя. — Не убивай…»

Над плечом ударил выстрел. Слева от зверька жикнуло по траве. Сразу же второй и третий…

— Не смей, — закричал Вениамин, бросился к Маргарите, схватил винтовку и рывком пригнул к земле.

Не сумев или не успев выпустить приклад, Маргарита упала на колени, повернула к Вениамину лицо с расширенными, полусумасшедшими глазами.

— Венечка, милый, я его убила, а тебя я так люблю!

Он отшатнулся, шагнул в сторону, наткнувшись на Лозинского.

— Ну, ну, чудак, — добродушно сказал тот. — Впрочем, понимаю, сам в первый раз испытал нечто похожее. А Рита — молодец! Ты посмотри, какой крупный экземпляр. Красавец!

Он принес мертвого зверька, потряс его, перебрал пушистый мех умелыми, жадными пальцами…

Вдалеке раздался выстрел. За ним еще и еще, справа и слева. Стреляли по всему лесу.

На обратном пути Маргарита с Вениамином не разговаривала. Делала вид, будто его нет вообще, и впервые это не заставило его страдать. Впервые это ему было безразлично. Собственно, он даже не заметил этого. Еще и еще раз спрашивал себя: что же случилось там, на поляне? Мог ли он услышать в действительности? Слышал ли?

Много и шумно говорил Лозинский. Рассказывал о случаях на охоте здесь, на Дорионе, и в других местах. Он был настоящим охотником. Маргарита слушала и понимающе кивала. Она тоже была охотником. За спиной в мешке несла добычу.

Лозинский, видно, пожалел Вениамина. Остановился, подождал, пока тот с ним поравняется.

— Я тебя понимаю, честное слово. В чем-то ты прав. Но и ты постарайся понять. Эта охота — она необходима. Ты бы видел, что здесь делалось десять лет назад, когда люди только появились на Дорионе. Монсов оставалось вдесятеро меньше, чем теперь… И тогда охотились… Это, конечно, зря, порядок тут быстро навели. Зато сейчас их много… Со следующего сезона, кажется, решено увеличить отстрел. Регулирование численности вида ради его сохранения. Это же абсолютно разумно!

— Разумно, — вяло повторил Вениамин. — Наверное, ты прав… Конечно разумно…

Невдалеке прогремел выстрел.

Последний в этом сезоне.

ЗАРУБЕЖНАЯ ФАНТАСТИКА

Пол Эш

КОНТАКТ

Вечеринка была в полном разгаре, когда Лоуренс Дэй сбежал с нее, прихватив с собой бутылку. В коридоре он чуть не сбил с ног Директора Проекта.

— Почему не веселитесь, Дэй? Что-нибудь не так?

— Все в порядке, сэр. Да только вечеринке кое-чего не хватает.

— Не хватает?

— Ну да. Инициатива совместная, успех общий, а тут…

— Понимаю, понимаю. Но я, знаете ли, с трудом представляю себе лоритян на нашем празднике…

…Наконец-то Лоуренс добрался до комнаты контакта. Она была пуста. Лоуренс привычно плюхнулся в кресло напротив экрана и наполнил кружку.

Семь лет, подумал он. Семь лет работали вместе ученые Земли и Лории, напряженно пытаясь объединить два метода научного познания; но добились ли они успеха — пока еще вопрос.

А теперь, когда проект «Интерконтакт» завершен, когда передача информации на межзвездные расстояния стала реальностью, монтаж оборудования на сорока трех планетах Земли и двух дюжинах лоритянских колоний подходит к концу, что же это теперь получается? Земляне, работавшие над Проектом, вовсю празднуют его окончание — одни…

Конечно, никому и в голову не могло прийти, что лоритяне забегут по-дружески выпить стаканчик на прощание. Во-первых, они дышали хлором, а во-вторых, лишь немногие из них могли выдержать в скафандре больше десяти минут. Поэтому осуществление Проекта шло на полностью герметичной базе, построенной дня землян на одной из планет Лории.

Когда пятнадцать лет назад Лоуренс Дэй, еще пятнадцатилетний юнец, начинал свою карьеру в Службе Межпланетных Исследований, он часто представлял себе такую картину: он, то есть не он, а его зеленый пучеглазый двойник, сидит перед лагерным костром и постукивает себя пальцем по зеленой грудной клетке. Такого рода соблазнительные картины во многом повлияли на выбор им профессии. Но, несмотря на романтический блеск в глазах, Лоуренс твердо стоял обеими ногами на земле. Иными словами, он был реалистом, когда речь шла о том, как трудно довести даже простейшее понятие «Я — друг» до сознания совершенно непохожих на человека существ с резко отличным социальным устройством. Чтобы справиться с такими трудностями, требовался куда больший объем знаний, чем тот, которым обладал Лоуренс. Но успешно преодолев и этот барьер, он в конце концов очутился в Отделе по контактам. Отдел был небольшой, так как разумные миры можно было сосчитать по пальцам; тем более почетным для новичка считалось попасть сюда.

После одиннадцати лет подготовки и нескольких коротких контрольных заданий его назначили Офицером по контактам. Первым местом его работы в этой должности стал проект «Интерконтакт». Каждый день на протяжении семи лет, сидя в этом кресле, он вглядывался в лицо К-к-рискора на экране, и по шесть, восемь, десять часов они работали вместе над очередной порцией информации, необходимой ученым обеих планет. До тех пор, пока не приходили к выводу, что поняли друг друга. «Нет, — подумал Дэй, — это было не взаимопонимание, а лишь обмен информацией. Набор символов, имеющих какой-то смысл для них и для нас, символов, которыми и мы и они можем манипулировать с пользой для себя. Но понимали ли мы друг друга? Я так и не знаю».

Семь лет напряженной работы — и ни единого конфликта, ни слова упрека.

Даже после того памятного всем случая в первый год работы, когда кто-то из землян заметил в присутствии лоритянского коллеги, что денек выдался ясный. Правда, это потребовало затем напряженных шестичасовых исследований, касающихся метеорологических явлений и особенностей их воздействия на органы чувств.

Даже после того, как один из лоритян, не разобравшись, где у нашего ручного лазера рабочее отверстие, изуродовал металлические конструкции, заменявшие К-к-рискору стул.

Впрочем, и с похвалами тоже было не густо. Да вообще хвалят ли лоритяне хотя бы друг друга или обходятся без этого? Интересно, на самом ли деле этот К-к-рискор — такая бездушная счетная машина, какой кажется? Тогда, вероятно, эта яйцеродная сволочь…

«О-па…» Лоуренс весь внутренне подобрался. Называть лоритян оскорбительными кличками, как и издеваться над их внешностью, строго запрещалось даже наедине с собой. Однажды человек такое подумал, а потом, глядишь, и выскажет. Последствия предугадать трудно.

Невозможно наперед предсказать, что может оскорбить инопланетян. Можно лишь гадать, исходя из довольно приблизительных представлений, об их табу.

Насколько Лоуренс мог припомнить, лоритянин никогда не заговаривал первым о различиях между их расами, будь то способ размножения, психологические особенности или детали социально-политического устройства. Единственное, что они обсуждали свободно, это различия в системе дыхания (кислород против хлора). Если же по ходу перевода требовалось все-таки коснуться одной из запретных тем, К-к-рискор делал это настолько туманно, что они оба совершенно запутывались и с огромным трудом добирались до сути. Правда, Лоуренс со своей стороны начинал в таких ситуациях прибегать к всевозможным экивокам.

Но как ни печально, было уже поздно что-либо предпринимать. Слишком поздно.

Лоуренс поднял кружку, словно намереваясь чокнуться с экраном. «За вас, К-к-рискор, — проворчал он, — и пусть мне больше не попадаются такие, как вы».