— А ты? Почему тебя нет? — удивлённо спросил Гуля. — Где же ты был?

Андрей недовольно поморщился.

— Я в баню ходил.

— Да, не повезло тебе, — сказал Гуля.

Андрей вздохнул.

— Ничего, в другой раз повезёт, — утешил его Гуля.

Но в другой раз Андрею тоже не повезло.

На этот раз районная газета выступила с корреспонденцией под названием «Два кило золота». Чтобы не утруждать вас красотами литературного стиля А. Подушкина, коротко объясним суть дела.

На окраине города сносили несколько старых деревянных домов. Шумели бульдозеры и экскаваторы, рушились стены, поднимая столбы пыли. Во всей этой сутолоке сновали знакомые нам по истории с кроликами четверо ребят — трое мальчишек и одна девчонка. Они лазали, рыскали в поисках каких-то только им ведомых сокровищ. И вдруг раздался ликующий девчачий крик. Это кричала Шурка:

«Ребята, сюда! Скорей, скорей!»

Когда ребята подбежали, они увидели в руках у Шурки глиняный горшок, полный золотых монет…

Так и запечатлел их фотокорреспондент — весёлых, изумлённых своей находкой.

И снова на фотографии не было Андрея.

И опять, сидя на берегу, надоедливый Гуля с газетой в руках бестактно спрашивал Андрея:

— А ты? Почему тебя нет? Где ты был в это время?

— Я?! — рассердился Андрей. — Ходил за подсолнечным маслом. Ясно? Ходил за подсолнечным маслом! — повторил он. — А тебе что? Тебе какое дело?! Что ты пристал? Чего ты от меня хочешь?! Катись отсюда!

Гуля испуганно засеменил прочь, а взгляд Андрея упал на фотографию в газете…

На какое-то мгновение бедняге померещилось, что глиняный горшок, полный золота, держит уже не Шурка, а какое-то странное существо в Шуркином сарафанчике, но с его, Андреевой, физиономией. Андрей зажмурился, открыл глаза и снова увидел весёлую, будто издевающуюся над ним с газетного листа Шурку. Андрей бросил газету, стянул с себя рубашку, трусы, разбежался и нырнул в воду.

По воде пошли круги…

Золото, найденное Шуркой, сыграло известную роль во всех последующих событиях. Компания Макара получила за находку полагающееся по закону вознаграждение и решила употребить его для осуществления одного давнего замысла.

Впрочем, не будем забегать вперёд, а обратимся к событию, с которого, собственно, и начинается история падения Андрея Василькова.

Часы на старой пожарной каланче пробили два раза. Луна едва проглядывала сквозь низкие, рваные облака. Мимо кирпичного забора автобазы бесшумно проскользнул Макар, и в ночной тишине прозвучал негромкий протяжный свист.

В щель из-под запертых ворот соседнего дома просунулись две головы, и в свете уличного фонаря можно было разглядеть чёрную лохматую морду скотч-терьера и такую же чёрную и лохматую голову Шурки. Шурка вылезла из-под ворот, вскочила на ноги, отряхнулась и побежала за Макаром. Скотч, слегка посомневавшись, бросился за ней. Они бежали пустынным переулком, прижимаясь к стенам домов, пока Макар не остановился возле садовой калитки, за которой виднелся двухэтажный дом с тёмными окнами.

Снова раздался негромкий свист.

Откуда-то сверху упал рюкзак, а вслед за ним на заборе появился силуэт Яшки. Яшка какое-то мгновение вглядывался в темноту, балансируя на остром гребне забора, и поднял было руки, приготовившись к прыжку. Залаял скотч.

— Тихо, Транзистор, — цыкнула на него Шурка, и скотч замолк.

Яшка спрыгнул вниз, и теперь уже трое, если не считать скотча со странной кличкой «Транзистор», крадучись, пробирались по безлюдным улицам городка.

Почти у самой окраины, сидя на корточках на крыше сарая с ведром в руках, их дожидался Сенька-Давай. Опять негромко свистнул Макар, Давай звякнул ведром и спрыгнул вниз. В темноте раздался визг. Из-под ног Давая с хрюканьем бросились врассыпную поросята, уснувшие возле самого сарая. Залаял Транзистор. Где-то хлопнула ставня, раздался чей-то сонный окрик, и снова стало тихо.

Но если вся компания удирала из дома тайком, так сказать, конспиративно, увы, без ведома родителей, то Гулю в ночной поход провожала мама.

— Мама, мамочка, мамуся… — стонал Гуля, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу и умоляюще глядя на мать, зашивавшую лямку на рюкзаке.

— Пока я не пришью лямку, ты никуда не уйдёшь, — бесстрастно сказала мать, продолжая шить.

— Мама, они меня ждать не будут, — торопил её Гуля. — Скорее!

— Ну хорошо, наловите вы раков… — невозмутимо спросила мама. — Что вы будете с ними делать?

— Продавать.

— Продавать? Зачем?

— Я же говорил. Шурка нашла золото, они получили деньги и решили купить…

— Что купить?

— Я не знаю, что они решили купить, но им не хватает тридцати двух рублей сорока семи копеек.

— Не проще ли собирать лекарственные травы? За них недурно платят… Или, на худой конец, бутылки? — предложила мама.

— Бутылки они собирали.

— «Они, они»… Почему ты не говоришь — мы?..

— Потому что они… — Гуля схватил рюкзак и бросился к двери. — Я опаздываю, мама!

И он скрылся за дверью.

Мама, как всегда, попала в самое больное место. Да, да, Гуля говорил именно «они», а не «мы». И не случайно. Не мог же он в самом-то деле признаться матери, что никто его вовсе и не приглашал участвовать в ночной ловле раков, что отправляется он в эту экспедицию по собственной инициативе и ещё неизвестно, допустят ли «они» его в свою компанию» Не мог же он признаться матери, что вот уже больше года ни о чём на свете он не мечтает так сильно, как стать «своим» в дружной, бесшабашной макаровской шайке. И вот сегодня он предпринимает решающий шаг, который покажет и Макару, и Яшке, и Шурке, всем им, что он вовсе не маменькин сын, что и он может отправиться куда угодно, в любое время дня и ночи, да, даже ночью, и что они могут смело считать его. Гулю, своим, что называется, «в доску».

А в темноте пустынной улочки снова слышался знакомый свист.

Бесшумно раскрылась балконная дверь второго этажа, и появился Андрей. Он пробрался по карнизу к водосточной трубе, держа в руках такое же ведро, как у Яшки. Не так легко спуститься по водосточной трубе, когда одна из рук занята посторонним предметом. Андрей спускался виртуозно, вероятно потому, что подобный спуск проделывался им не в первый раз. Но, благополучно спустившись, Андрей вдруг ощутил на своём плече чью-то могучую руку.

Рука оказалась принадлежащей дежурному милиционеру.

— Приветствую вас, — улыбаясь, сказал милиционер.

— Здравствуйте, — неуверенно ответил Андрей.

— Если не секрет, откуда и куда? — осведомился милиционер.

— Я… э… я… м-м… Я из этого дома, — промямлил Андрей.

— Это я заметил. — Милиционер осветил фонариком ведро. — А что у вас здесь?

— Вещи, — неуверенно сказал Андрей.

Милиционер вытащил огромный свитер.

— Ваш? — укоризненно спросил милиционер.

— Мой… то есть папин.

Милиционер вытащил из ведра второй свитер.

— А это чей? Мамин?!

— Мамин.

— Понятно. Папин, мамин… Пройдёмте, гражданин.

— Меня ждут. Я не могу. Я утром приду.

— Не будем препираться.

— Я из своего окна вылез… — оправдывался Андрей.

— Возможно, Там разберутся.

— Где там?

— В милиции.

Милиционер усадил Андрея в коляску патрульного мотоцикла, сунул ему в руки ведро, включил фары, и мотоцикл помчался по пустынной улице…

Ребята ждали Андрея на высокой железнодорожной насыпи. В темноте они не сразу разобрали, что приближавшийся к ним мальчишка был совсем не Андрей, а тот самый Гулька, которого они меньше всего ждали. Первым учуял постороннего Шуркин Транзистор. Он с лаем бросился вниз навстречу Гульке.

— Транзистор, тихо! — прикрикнула Шурка.

— Гулька, — разочарованно сказал Яшка.

— Чего ему здесь надо? — спросила Шурка.

— Давайте я его отлуплю, — меланхолично произнёс Давай.