— Не играй со мной, — предупредил он, теперь его голос звучал прямо у меня над ухом. — Иво де Сартилли и кто еще?

— Если я скажу, ты меня отпустишь? — спросил я.

Он засмеялся, и в этот момент я резко откинул голову назад, заехав макушкой ему в лицо, а потом бросил свое тело в сторону. Лезвие скользнуло по щеке, но я ничего не почувствовал, успев перевернуться и броситься ему под ноги. Он с руганью кувыркнулся вперед, перелетел через меня, и я слышал, как его тело ударилось о землю. Я скользнул вперед по земле, чтобы добраться до своих ножен, и уже слышал, как он поднимается и вытаскивает меч. Я успел выдернуть клинок из ножен — он выскользнул быстро — и повернулся к нему лицом, все еще лежа на спине и держа меч перед собой.

— Ублюдок, — он возвышался надо мной, и я впервые увидел его лицо.

Из его рта текла кровь, а глаза были полны ненависти. На нем была кольчуга, но ни капюшона ни шлема не было, и остриженные волосы подтвердили то, что я уже подозревал раньше. Это был норманн.

— Чертов ублюдок, бастард, — повторил он и набросился на меня, осыпая градом ударов. Я парировал первый выпад, но успел остановить его меч перед своим лицом, потом откатился от второго и третьего, и его клинок с силой вонзался в землю в дюйме от моего тела. Наконец он поднял оружие слишком высоко и открылся для удара, но мой меч скользнул по его кольчужным шоссам. Он отшатнулся за пределы досягаемости меча, и одно мгновение казалось, что он снова свалится в грязь. Он выпрямился, но дал мне время подняться с земли.

— Ты заплатишь за это, — сказал он, вытирая кровь с лица. — Как и твой господин.

Я молча смотрел на него, держа меч перед собой. Его тяжелый подбородок зарос щетиной, глаза глубоко запали в орбиты, бровь над левым глазом пересекал уродливый шрам. Пожалуй, он выглядел лет на пять старше меня.

Он рванулся вперед, стремясь ударить меня в грудь. Я развернул меч поперек, быстро отскочил вправо, надеясь пнуть или поставить ему подножку, но я действовал недостаточно быстро, потому что он успел повернуться снова был готов к бою.

Он издевательски улыбнулся.

— Хорошо сражаешься, Фулчер ФитцЖан, — сказал он и шагнул вперед, покачивая острие меча, искушая меня броситься в атаку, но я был хорошо знаком с этой тактикой и не полез в ловушку. Мы кружили посреди улицы, внимательно следя друг за другом.

Он снова сделал выпад. Возможно, он думал ввести меня в заблуждение своими финтами, но я видел, как он шагнул вперед, и на этот раз был готов. Я выбросил вперед ногу и зацепил его носком башмака. Он споткнулся и с криком повалился вперед.

Я поколебался, не прикончить ли его, но он уже перекатился на спину, поднял меч и был готов к защите. К тому же, я знал, что мне будет трудно нанести смертельный удар; у него был кольчуга, а у меня нет, так что у меня было гораздо больше шансов умереть, если бой затянется. Мои ножны лежали на другой стороне улицы, и у меня не было времени, чтобы поднять их, бежать с мечом в руках было неудобно.

Пока противник еще лежал на земле, у меня был шанс уйти, поэтому я уронил клинок и метнулся вниз к мосту. Я не знал, куда я бегу, но возвращаться к дому Мале было бы глупо, потому что если рыцарь погонится за мной, он поймет, что я не был тем, кем назвался.

Я услышал ругань за спиной и, оглянувшись, увидел, как он поднялся на ноги и бросился в погоню. Вес кольчуги мешал ему, но я не мог рассчитывать, что он отвяжется, поэтому я скатился вниз по склону, нырнул влево на торговую улицу, а затем сразу прямо в переулок между двумя низкими остроконечными домами, надеясь оторваться от него. Впереди была река и пристань, тени кораблей маячили за густыми хлопьями снега.

Я вышел на набережную, на утрамбованную землю и деревянный настил причала. Сквозь шум дыхания и грохот сердца послышался звон кольчуги и тяжелые шаги.

— Сюда! — закричал еще один голос.

Я услышал топот копыт и понял, что за мной гонится не один человек.

От набережной вела только одна улица, и я мог бы бежать, но было ясно, что всадника обогнать не смогу. Вдоль пристани стояло несколько длинных сараев, и я мог спрятаться за одним из них, но путь к ним лежал через открытое пространство, и меня неизбежно заметили бы. Правда, еще оставались корабли, но я заметил фигуры спящих на палубе; капитаны обычно оставляли на корабле часть команды для охраны товаров, и я не мог позволить себе разбудить их.

Стук копыт становился все громче. Я побежал к западному концу набережной в сторону моста, где два корабля были пришвартованы близко друг к другу, и соскользнул в холодную воду между ними.

Я чуть не закричал: вода была намного холоднее, чем я ожидал, и я изо всех сил старался держать голову над поверхностью, освобождаясь от толстого плаща, который тянул меня вниз; но я помнил, что если буду барахтаться слишком громко, меня заметят.

Между набережной и корпусом судна оставалась неширокая щель, и через этот зазор я их видел сейчас. Их было двое: человек, с которым я дрался, и второй, чье лицо было в тени. Оба оглядывались, и я был уверен, что им не потребуется много времени, чтобы обнаружить меня. Я уже почти хотел этого, потому что холод сковал мои руки и ноги; я чувствовал, как они цепенеют и понимал, что не смогу долго продержаться в ледяной воде.

— Он сбежал, — сказал тот, что был верхом.

Его голос звучал ниже.

— Ублюдок, — ответил мой знакомый.

Они исчезли из поля зрения, двигаясь вниз по набережной и продолжая разговаривать.

— Ты видел, куда он побежал?

— Нет. Может быть, он с одного из этих кораблей.

Человек на коне выругался, я слышал, что они продолжают говорить, но слов уже не различал. Я нащупал под ногами камень и старался стоять неподвижно, не чувствуя ни рук ни ног. Я задыхался, словно холод выпил весь воздух из моей груди. Черная вода плескалась у подбородка, иногда заливаясь в рот, и мне приходилось глотать ее, чтобы не задохнуться. Я закрыл глаза, молясь, чтобы те двое ушли как можно скорее.

С набережной больше не доносилось ни звука. Неуклюже опираясь руками на трясущиеся руки, я выполз на пристань. Хлопья снега кружились надо мной. Я сплюнул на землю. С одежды текла вода, меня била крупная дрожь.

— Эй! Кто там?

Я обернулся, один из корабельщиков стоял на корме с фонарем в руках. Я не стал отвечать и побежал, чувствуя, как леденит тело мокрая одежда. Я не останавливался, пока не добрался до дома.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Я ворвался в дом, громко хлопнув дверью о стену. Снег облепил меня, и я яростно хлопал себя по бокам и по плечам, стряхивая его. Дыхание в груди перехватило. Я не помнил, как долго пробыл на причале.

Я быстро закрыл дверь и поднял толстый деревянный засов, что был прислонен к стене. Руки отчаянно болели, и я истратил последние силы, устанавливая тяжелый брус в железные петли. Из замка торчал большой медный ключ, и я попытался повернуть его, но пальцы ничего не чувствовали; он выскользнул у меня из рук, с глухим лязгом упав на каменные плиты пола. Я выругался, но не стал наклоняться, чтобы поднять его, а направился прямо к очагу. Рядом с ним лежала стопка дров. Взяв несколько самых маленьких поленьев, я осторожно положил их на угли и скорчился рядом на табурете. Мне был нужен огонь. Я нуждался в тепле.

— Что происходит?

Я посмотрел через плечо, Эдо сидел на полу, протирая глаза. Я подумал, что, наверное, выгляжу неважно — мокрый, грязный и дрожащий, но только на мгновение, потому что холод пронизывал меня до костей.

— Принеси мне сухую рубашку, — я пытался справиться с трясущейся челюстью, — и чулки, и плащ тоже.

Он внимательно посмотрел на меня и быстро вскочил на ноги.

— Что случилось?

— Сначала принеси сухую одежду, — повторил я, снимая тунику и рубаху и бросая их на пол.

Несколько крошечных язычков пламени начали лизать сухую древесину, я подул на них, чтобы помочь разгореться, и подбросил еще несколько поленьев. Я собрал с пола несколько камышинок и добавил их к тлеющей кучке. Они были сухими и должны были быстро загореться.