Дальше — в проулок. Тут свет слабее — лишь керосинки и свечи в окнах теплятся, бросая на булыжную мостовую слабые блики. Тёмные Звёзды шли, будто по каменной трубе, вдоль немых стен. Эхом отдавался стук каблучков, где-то звучало пение граммофона; над головой, в верхнем этаже, слышалась пьяная перебранка.

Для Эриты всё окружавшее её сегодня было странной, причудливой сказкой. Необычная чужая жизнь Синей столицы, шумный люд, простонародный запах пива, табака и ваксы, бесцеремонные речи, дерзкие прямые взгляды… Из уютного тихого Гестеля принцесса словно перенеслась в иной мир.

«До сих пор я витала в заоблачном царстве, а теперь — впервые — иду по земле. И что вижу?.. Люди голодают, разорённые войной и поборами. Они против астральных полётов, они ненавидят жандармов, банкиров… Этот балаган — как отдушина, где они могут излить свои чувства. Их множество, а я — одна…»

Иногда — прежде — царственное одиночество мучило её. Невозможно найти, с кем искренне поговорить. Даже Огонёк… может, он потому и стал желанным, что был смел… и ласков, не видел разделявшей их сословной пропасти.

Но теперь, когда стих буйный смех балагана, прежнее одиночество вернулось — и стало горше оттого, что Эри увидела империю лицом к лицу.

«Как я могу помочь людям? подать на приют, купить детям пирожков?.. Дева Небесная, лучше выпить синюю микстуру, улететь в окно, чем смотреть на это и чувствовать себя бессильной! Ингира, дочка Синего царя — та ездит по госпиталям, покровительствует, её обожают, а я… Лунная ведьма, инкогнито, спрятанная от людских глаз в пансионе… И одна, как раньше… Хоть бы обнять кого-то! Или — плакать в подушку?»

Поход по Руэну в досужий храмин-день взбудоражил всех Темных Звёзд.

У паровой дороги, как условлено, их ждал садовник с крепкой тростью — в потёмках на окраине нужен мужчина-провожатый. Когда возвратились домой, ужин благодаря заботам кухарки был ещё тёплым. На правах заботливой и старшей стряпуха прочла нотацию:

— Что за новая манера — веселиться допоздна? Далеко ли до несчастья?.. народ в столице страсть бедовый!.. Одно хорошо — аппетит нагуляли.

За разговорами ужин вмиг исчез. Несмотря на усталость, болтали, пока горничная, зевая в ладошку, не намекнула барышням, что пора баиньки. Анчутку, шебуршавшую под столом и изучавшую рылом звонкую пустую миску, кухарка увела в пристройку, хотя животина упиралась.

— Иди, иди, проглотина! Больно ты здорова и неуёмна, чтобы при хозяйке ночевать.

Попытка чинно разлечься по комнатам сорвалась к полуночи. Всех переполняли впечатления. Сон не шёл, а когда не с кем поделиться, поневоле мерещится, что ты в спальне не одна. Так и страхи приходят — куда от них скрыться? под бок к подруге.

Если во дворце Эрита могла сонеткой вызвать чтицу, здесь надо идти самой. Это даже увлекательно — действовать самой, нарушая заученные правила. Встать, зажечь свечу — серный дух спички защекотал в ноздрях, — найти шлёпанцы и выйти в коридор с подсвечником. Синяя тьма, боязно, тени вздрагивают и колышутся… Поскреблась в дверь Лисси, нажала ручку, открыла — пусто!..

Пока Эрита собиралась и решалась, остальные, будто привидения в ночных рубашках, сбежались на цыпочках к Бези и забились к ней в широкую постель.

Первой гостье — Ларе — Безуминка обрадовалась, на Лисси с Хайтой заворчала, а последнюю приняла как нечто неизбежное:

— Добро пожаловать под одеяло, Ваше Императорское…

— Ан штабс-ротмистр, я же просила — без титулов.

— Ласточка, подвинься, пусть Эри ляжет между нами.

— Благодарю, ан-эквита, теперь мне одеяла не хватает.

— Рюк-ку зи ками вайби!.. Я тут лежу как свинья с поросятами. Эй, почему вы не принесли чем укрываться?

— Эри, пошли, — вздохнула Лара, спустив ноги с кровати.

— Послать Хайту, — предложила принцесса. Ведь служанки существуют для чего-то, верно?..

— Спит, — обнимая златовласку, прошептала Лисси.

— Притворяется, лежебока. — Лара хотела щипнуть тушку-толстушку, но удостоилась гневного шиканья Лис и смирилась.

Так и отправились на пару, молча, без свечей — глаза уже свыклись.

— Тот кукольник, он сказал особые слова, — молвила Лара, когда шли обратно.

— Какие?

— «Освобождать и защищать». Как кавалер Карамо… слово в слово. Это что-то значит?

«Память медиумов… её трудно обмануть. Но какая же Лари дотошная!..» — Эрита ощутила себя умницей, полной знаний, и снизошла ими поделиться — осторожно, в меру:

— Это девиз меченосцев, — после паузы проговорила она. — Чёрно-серебряных рыцарей, которые молились Эгимару-мечнику больше, чем Громовику.

— Но ведь их всех казнили, тогда, в старину…

— А девиз жив.

— Правда, что они варили зелья из младенцев?

— А ты, вещунья, — служишь царю тьмы? — остановившись, резко спросила Эрита. — Или я — приношу в жертву кошек, чтобы взлетать?.. о нас много чего говорят.

— Всё это ложь, — подумав, твёрдо ответила Лара. — То, что у нас есть — дар Божий… только очень тяжёлый дар. Мы среди людей… словно ручные паты с охранной грамотой.

— Кто сказал, что Божьи дары — лёгкие?

Улегшись наконец, шептались ещё с час, пока дрёма не сморила. Но Ларе не спалось.

На небе показался узкий серп месяца. Этот серпик, ставший у горизонта красным, казался угрожающим — слишком похож на знак Тайного ордена.

Ей вспомнился школьный поп, твердивший ученицам: «Инквизиция — спасительное оружие. Она сечёт под корень еретическую мерзость. Бойтесь инобожия! Колдовки держат ответ перед братством Серпа».

Набежавшее облачко скрыло кровавый знак.

«Бог есть, — страстно подумала Лара. — Его дар — вещать сквозь эфир… Почему попы хотят, чтобы мы замолчали? не летали? А вдруг… — от собственной смелости её прохватил озноб, — вдруг они боятся, что нас услышит обитель громов? что мы поднимемся туда и…»

Охваченная порывом, она выбралась из-под одеяла, открыла окно и попыталась заглянуть в самое небо.

Бездонная чёрно-синяя высь простиралась без границ, мерцая звёздами. До того величественно — крик в груди сжимается!..

«Путь среди звёзд… Как сказала Бези? — есть три звезды, как вехи на пути. Дорога из тьмы к солнцу… А если наоборот?» Ларе почудилось: стоит поглубже вдохнуть и отпустить руки — поплывёшь по воздуху. Одно усилие…

«Эй, стой. С такими мыслями берут в дом покаяния. Опять под замок захотела?..»

— Ласточка, — шепнула сзади Бези, — ты собралась лететь?.. Погоди, послезавтра… нет, уже завтра тебя ждёт корабль.

Девушка ужом выскользнула из постели, где посапывали спящие. Босиком тихо подошла к девчонке, обняла со спины — Лара вздохнула, изгибаясь. Так сладко — слышать зов неба, мысленно уноситься в вышину, а ласковая тёплая земля тянет к себе. Что лучше?

— Тоскуешь, — определила Безуминка, найдя ладонями, где бьётся сердце.

— А ты?

— Сама не знаю. Внутри что-то творится, даже… веду себя как леха.

— Дура? почему?

— Я птичка Его Высочества. Он воспитал плохо. Или хорошо… А ещё я родилась в стане.

— Ты не обиделась, что мы летим, а ты нет?

— Конечно, обиделась, но вы-то не виноваты. Вытерплю как-нибудь.

— Давай будем выходить на связь? Кавалер взял шлем — как надену, вызову тебя… Или по дням, по часам — в свояк-день или в постник, после завтрака, когда обычно начинаются сеансы.

— Договорились. — Бези благодарно прижала к себе Дару.

— Всё-таки о ком ты думаешь? об Удавчике?

— Фе! просто медиум, что он такое? Ниже героя просьба не будить.

На следующий лень.

Крепость Курма, остров Кюн, 1680 миль к западу от Руэна.

Резиденция командующею Западным береговым округом.

— Свежая пресса, Ваше Императорское Высочество.

— Брось на пол.

Вялый, растрёпанный после сна Церес указал денщику на ковёр у кровати.

Просторный покой, выходивший узкими окнами-бойницами на море, сплошь задрапирован по мрачным каменным стенам. На гобеленах были вытканы символы морской славы империи — бурные волны, корабли с надутыми белыми парусами, дымные султаны пушечных залпов, мореходы в кирасах, развевающиеся знамёна… Газовые светильные рожки притворялись канделябрами в потёках патины. Электричество добралось сюда лишь в виде кнопки звонка, установленного после приезда принца. Под потолочным сводом — люстра в виде судового штурвала, с толстыми оплывшими свечами.