Интересно, слышно ли было, с каким грохотом моя челюсть рухнула и ударилась об пол? Невероятно, что он только что это сказал…

― Так это я виновата? ― воскликнула я.

― Нет. Я не обвиняю тебя, ― папа измученно покачал головой. Ему было нелегко объясняться, но мне было тяжелее. ― Я лишь говорю о том, что ты должна понять меня.

― Я не хочу тебя понимать, папа! ― ладно, возможно, сейчас я вела себя как ребенок. ― Я не хочу, чтобы ты женился на ней! Я не хочу, чтобы она жила с нами!

― Юля хорошая.

― Да мне все равно! Я не желаю видеть ее рядом с тобой, папа!

Отец нахмурился, и взгляд, который он послал мне, заставил меня вздрогнуть.

― Не все в этой жизни будет так, как ты хочешь, ― сказал папа. ― Тебе придется научиться мириться с этим. Это одно из главных правил взрослой жизни, дочка. И не тебе мне указывать, с кем жить, и кого любить. Я твой отец, а ты моя дочь. Ты не можешь учить меня жизни.

Он думал, что, сказав это, заставит меня замолчать, но вместо этого я разозлилась сильнее.

― Не говори со мной так, будто я тебе чужой человек! Не смей говорить, что это не мое дело! Это не так. Не только тебе придется жить со своим выбором, но и мне тоже! И я просто не хочу мириться с этим! ― меня затрясло от нарастающей ярости. ― Я никогда не приму женщину, которую ты выбрал, папа, ― зло отчеканила я.

― Тебе придется, ― холодно отозвался папа. ― Ты можешь обижаться, сколько угодно, но я не изменю своего решения по твоей прихоти, Алина. Я тоже человек, я живой, и я тоже хочу любить и быть любимым.

Прихоть? Неужели, он серьезно? О боже…

― Прекрасно, ― прыснула я. ― Тогда я уеду к маме.

Внезапно папа рассмеялся, запрокинув голову, и мне хотелось закрыть уши. Сколько злобы и яда было в его смехе.

― Ты не нужна своей матери, Алина.

Я уверяла себя до последнего, что мне это послышалось. Да и раньше папа никогда не говорил со мной таким тоном. Но, к огромному несчастью, это не было слуховой галлюцинацией, хотя я отдала бы все за это. Слова папы, словно нож, вонзились мне в сердце и застряли, причиняя адскую боль.

― Если бы она хотела, чтобы ты жила с ней, то давно бы забрала тебя, ― добавил папа, словно хотел добить меня этим.

― Ты врешь, ― бессильно прошептала я.

Это, определенно, была ложь. Он просто хотел обидеть меня, потому что я в свою очередь обидела его, выразив свое нежелание по поводу его женитьбы на другой женщине. Мама не могла не хотеть того, чтобы я жила с ней. Она ведь сама предлагала мне столько раз уехать к ней!

Лицо папы стало суровым.

― Когда она звала тебя в последний раз к себе? Ты не задавалась вопросом, почему она не звала тебя приехать к ней летом?

«Пожалуйста, пожалуйста, остановись!» хотелось взмолиться мне, но я не могла пошевелить языком, который словно распух во рту.

― Ей хорошо без тебя, Алина, ― медленно проговорил отец, вонзая нож в мое сердце все глубже и глубже. ― У нее теперь своя семья. Твоя мать ждет ребенка.

Четыре слова, казалось, окончательно все разрушили.

Четыре слова вновь привели меня к мысли, что все вокруг ― сплошной обман.

Снова предательство.

Мама… Как она могла не сказать мне о том, что беременна?

Ложь. Ложь. Ложь. Ложь.

― Почему она не сказала мне? ― я не была уверена, что папа услышит мой вопрос, потому что мой голос звучал невнятно и тихо.

Плечи отца высоко поднимались и тяжело опускались.

― Она боялась твоей реакции, ― ответил он, немного расслабившись.

Я закрыла глаза, чувствуя внутри себя пустоту.

Почему? Что не так с моей реакцией? Чего именно мама боялась?

― Она боялась, что ты не поймешь, ― продолжил папа. ― Твоя мать счастлива, Алина.

«Без меня» добавила я про себя.

Моя мама счастлива без меня.

Мне никто не верил.

Ни отец, который целый год лгал о том, что с кем-то встречается. Ни мать, которая даже не сказала мне, что у меня будет братик, или сестра. Меня все предали. Друзья. Родители. Есть ли в моей жизни что-то хорошее и неповрежденное?

За что? Чем я заслужила обман самых близких мне людей? Я была для них плохой дочерью? Или они просто не считали нужным делиться со мной тем, что у них происходит?

Разве такое возможно, что жизнь рушится так быстро? Теперь у меня нет даже того, что было ненастоящим. Я потеряла все. Я потеряла себя. Окончательно.

― Понятно, ― произнесла я, не зная, зачем это сказала.

Я не думала, что может быть так больно и обидно. Я никогда так не страдала. Мне нужна помощь. Мне так нужна помощь! Иначе я просто исчезну.

Я ушла из гостиной. Разговор с отцом был окончен. Закрывшись в своей комнате, я не плакала, потому что слез не было. Вот и ответ на вопрос о том, могут ли закончиться слезы. Да. Поначалу я просто лежала, не шевелясь, на кровати и смотрела в потолок. Я ни о чем не думала, словно мой разум был отключен.

А потом вдруг навалилась боль.

Она с астрономической скоростью и силой урагана сметала все на своем пути. В душе творился настоящий кавардак. Вслед за раздирающим чувством того, что меня предали, пришел нескончаемый поток мыслей, который молниеносно заполнил собой мой нескончаемый разум, добравшись даже до самых потаенных его уголков.

Ужасно, когда ты не можешь плакать. Вместе со слезами уходит боль, но сейчас я была лишена возможности избавиться от нее.

Когда я немного пришла в чувства, мне захотелось позвонить маме и спросить у нее о беременности. Но что, если это оттолкнет ее от меня? Окончательно. Я и так почти потеряла ее. Как и папу. И все, что имела. Не осталось ничего, кроме обломков.

Как мне восстановиться?

***

Я не спала полночи, и вставать утром оказалось для меня настоящей пыткой. Плюс ко всему прочему у меня ужасно болела голова, от переизбытка мыслей, наверно. Я так хотела забыть вчерашний разговор с папой, как самый страшный кошмар, но, во-первых, это было моей реальностью, во-вторых, такое просто невозможно выбросить из головы. Вот если бы в мире существовал аппарат, стирающий память… это облегчило бы жизнь многим людям.

Я крутилась перед зеркалом целых полчаса, стараясь всячески скрыть на лице следы усталости. Подъезжая к школе, я постаралась подумать о чем-нибудь хорошем, и мне стало еще ужаснее, когда я поняла, что в моих мыслях не осталось ничего приятного и светлого.

Но темные тучи, повисшие надо мной, волшебным образом развеялись, когда я увидела Влада, поднимающегося по ступенькам. Улыбка расцвела на моем лице, чем окончательно добила мой бедный терзающийся разум. Я попрощалась с водителем и выскочила из машины.

Подойти к Владу и сказать ему: «Привет»? Или не подходить, пройти мимо и сделать вид, что мы не общаемся? Есть ли теперь вообще смысл в игре, которую я вела столько времени? Имеет ли теперь значение мой образ? Все разрушилось. Я разрушилась. Может быть, пора начать меняться?

Я улыбнулась шире и догнала Влада, когда он собирался открыть входную дверь. Я сделала это за него.

― Привет, ― сказала я.

На секунду его лицо стало удивленным.

― Алина, ― а потом он улыбнулся и поправил черные очки.

Мы зашли внутрь и направились к раздевалке.

― Как дела? ― спросил Влад.

Какой, казалось бы, простой вопрос смог загнать меня в тупик.

― Нормально, ― нерешительно ответила я. ― А у тебя?

― Не очень, ― в отличие от меня Влад не стал врать. ― И по твоему голосу я слышу, что у тебя тоже не все хорошо, ― он вздохнул. Только я собиралась открыть рот, как он добавил: ― Но мы не будем говорить об этом в школе. Много ушей, ― Влад улыбнулся, немного повернув голову вправо, как раз когда мимо проходили две девочки, глазеющие на нас.

Про уши он правильно подметил.

Мы с Владом больше не смогли поговорить, так как прозвенел звонок на первый урок, и я побежала в класс биологии. Как только я оказалась в кабинете, мои глаза машинально упали на парту, за которой в гордом одиночестве сидела Марина. Она держала в руках телефон, и была так увлечена, что не замечала ничего вокруг себя.