Ах, конечно же, он знал об этом.

― Слушать ― это все, что мне остается делать, ― Влад снова откинулся назад и высунул левую руку из кармана, положив ему на лавочку между нами. Я смотрела на его тонкие длинные пальцы, обтянутые бледной, почти белой кожей.

― Я переживу это, ― пробормотала я, все еще смотря на руку Влада.

― Да. Не сомневаюсь, ― он сделал глубокий вдох. ― Я рад, что ты пришла сюда.

― Знаешь, ты… странный человек.

Влад усмехнулся.

― Мне давно такого не говорили, ― в его голосе промелькнула необъяснимая грусть.

― Я имею в виду, в хорошем смысле, ― уточнила я. ― И я еще никогда не заводила дружбу с человеком, разговаривая о моей душе.

― Привыкай, потому что если ты согласна быть моим другом, то такие разговоры будут происходить очень часто. Я заставлю тебя поверить в то, что ты хороший человек.

― Почему я? И почему ты?

― Потому что я неприметный. Сторонний наблюдатель. Ты можешь не волноваться о том, что я могу кому-нибудь рассказать о нашей дружбе. Мне это ни к чему. Да и говорить некому. Это раз. Я умею ладить с людьми. Это два. И я просто знаю, как некоторые люди нуждаются в помощи. Это три.

― Некоторые ― это я?

― Ты одна из них, ― подтвердил кивком Влад.

― Ты первый, кто хочет мне помочь подобным образом, ― призналась я и укусила себя за кончик языка.

― Я знаю, ― спокойно отозвался Влад. ― А еще, ты особенный случай, ― продолжил он. ― Это четыре.

― Почему я особенный случай?

― Потому что пытаешься быть той, кем не являешься. Ты обманываешь себя и других, заставляя верить в то, что другая. Это странно. Я впервые сталкиваюсь с этим.

― Какие познания за такой короткий промежуток времени, ― не удержалась и съязвила я. ― Говоришь так, будто повидал немало проблемных людей… И, знаешь, я уже начинаю подумывать о том, что ты преследуешь меня.

― Я просто отлично разбираюсь в человеческих чувствах. Не нужно быть зрячим, чтобы понять тебя.

― Так меня, значит, легко понять?

― Нет. Я не говорил этого. Наоборот, ты отличная актриса, раз до сих пор считают твою роль ― тебя настоящей. Не знаю, но я просто сразу понял, что ты носишь маску, ― Влад пожал плечами. ― Это сложно объяснить.

Он словно видел меня насквозь.

― Ты читаешь мысли? ― я не на шутку перепугалась.

― Скорее души.

И Влад улыбнулся.

― Я думаю, это вполне дружеское начало, ― заявил он.

― У меня такое чувство, будто я в церкви, на исповеди… И мне хочется делиться всеми своими переживаниями, но я боюсь…

― Я могу стать твоим священником, если хочешь, ― сказал Влад, и его голос звучал более чем серьезно. Я даже вздрогнула. ― Буду кем угодно, только говори все, что происходит в твоей жизни.

Я не могла дать объяснение тому, что его слова вытворяли с моими внутренностями. Я вообще не могла понять, что со мной творилось. Общение с Владом было для меня, мягко говоря, необычным. Такие темы не обсуждают люди нашего возраста. Сейчас подростков волнует только то, во что они одеты, какой у кого телефон, и чьи родители больше зарабатывают. Я всегда считала себя кем-то вроде белой вороны, потому что меня мало интересовало все из того, что я только что перечислила. Это была еще одна из тех причин, по которым я создала свой идеальный образ. Я не хотела быть непонятой и отвергнутой обществом.

Затем случилось то, чего я не ожидала, но где-то в глубине души хотела, чтобы это произошло. Влад осторожно передвинул руку ко мне и коснулся моего локтя. Я задрожала, как осиновый лист. Даже сквозь кожаную куртку я ясно ощущала его прикосновение. Неуверенно и робко его пальцы двигались вдоль руки и, наконец, добрались до ладони. Дрожь в моем теле усилилась, когда я почувствовала его холодную кожу. Через меня будто пропустили заряд тока.

― Раз уж мы теперь друзья, ― хриплым полушепотом произнес Влад, ― я дам тебе первый и главный совет. Не нужно претворяться и мерить маски. Мы живем лишь раз, и необходимо просто быть самим собой. Нужно научиться мириться с тем, кто ты есть, и нельзя брать чужие роли. У тебя свое предназначение, своя цель в этой жизни. Ты никого не заменишь, и никто не заменит тебя, ― он накрыл мою ладонь своей ледяной рукой, и я закрыла глаза.

Я, честно, старалась прислушаться к его словам, но почти все мое внимание было уделено тому, что я испытывала, чувствуя его руку. Говоря откровенно и совершенно не кривя душой, мои ощущения от этого невинного, легкого прикосновения было несравнимо с тем, что я чувствовала, когда меня за руку брал Макс. В этом было что-то другое, особенное.

― Извини, ― пробормотал Влад, и я больше не чувствовала его руки.

Когда я резко открыла глаза, в них заплясали темные пятна. Обескураженная, я заставила себя посмотреть на Влада, прижавшего к своей ноге руку, которой дотронулся до меня. Мой взгляд пополз вверх, и я по-новому я стала изучать его лицо. Влад был напряжен. Его побелевшие губы плотно сжаты.

― Твои глаза… ― начала я, но не договорила, так как к нам подбежал Эйнштейн.

Пес положил голову Владу на колени и громко фыркнул.

― Погулял? ― с теплотой спросил Влад, потрепав Эйнштейна по шее.

Собака зевнула.

― Хочешь домой?

Эйнштейн гавкнул. Умный пес.

― Тогда попрощайся с Алиной, ― улыбнулся Влад.

Лабрадор вывернулся из-под руки хозяина и подошел ко мне.

― Пока, Эйнштейн, ― я наклонилась, чтобы почесать у него за ухом, и в ответ Эйнштейн лизнул меня в кончик носа. Я слабо рассмеялась.

Было жаль прощаться с Владом, но я не могла просить его остаться, потому что ему надо домой, и потому что мне необходимо было переварить нашу встречу.

― До завтра? ― поднявшись со скамейки, спросил у меня Влад.

Я знала, что он не увидит моей улыбки, но все равно улыбнулась.

― До завтра, ― повторила я.

И он ушел.

Глава одиннадцатая

Когда я вернулась домой, то удивилась, увидев отца. Разве он не должен быть на работе… или со своей невестой?

― Алина, ― я надеялась всей душой, что он не станет со мной разговаривать, как делал это несколько дней. Но это произошло.

Я, правда, не хотела останавливаться, но мое тело словно стало отдельной частью. Я застыла прямо в середине гостиной.

― Давай поговорим, ― сказал папа.

― О чем? О твоем обмане? О женщине, на которой ты собираешься жениться? Или, может быть, поговорим о работе? ― я резко повернулась к нему лицом и одарила гневным взглядом. ― Конечно! Давай поговорим об этом! Обо всем, кроме меня, ведь о своей единственной дочери ты думаешь в самую последнюю очередь.

― Это не так.

― Да? Что-то верится с трудом, знаешь ли.

― Алина, ― в его голосе отчетливо слышалась мука, но и мне было нелегко. ― Перестань. Ты знаешь, что ты не права. Я всегда думаю о тебе.

― Ты. Собираешься. Жениться. На. Другой. Женщине. Ты лгал мне о том, что встречаешься с кем-то, целый год! Год, папа! ― я вскинула руками. ― Сколько бы ты еще молчал, если бы я не увидела вас? Может, еще год, или два? Может, ты надеялся сказать мне об этом, когда бы на твоем пальце уже поблескивало золотое кольцо, или когда бы эта женщина в один прекрасный день вошла в эту квартиру со своими вещами и сказала: «Привет, я новая жена твоего папы и теперь буду жить с вами»?!

Как только я вспоминал картину недельной давности, когда вернулась со школы и увидела в доме рыжеволосую Юлию, или как там ее, мое сердце стало рассыпаться. Сама мысль о том, что папа любил ее, причиняла невыносимую боль. Он всегда будет принадлежать мне и маме. И я не хотела видеть рядом с ним любую другую женщину, даже если она будет самой святой и доброй в этом мире.

Папа вздохнул и нервно потер пальцами переносицу.

― Прости меня за это, ― сказал он. ― Я виноват. Я знаю, что не должен был скрывать от тебя то, что полюбил другую женщину, ― на слове «полюбил» мое лицо исказилось в гримасе отвращения. ― Но я надеялся, что когда расскажу тебе об этом, ты поймешь меня, ― папа посмотрел на меня. Он говорил это и верил своим словам. ― А ты… Алина, ты хотела, чтобы мы с твоей матерью воспринимали тебя, как взрослого человека. Но сейчас ты ведешь себя, как маленькая обиженная девочка!