Но окружавшая писателя жизнь была далеко не такой идиллической, как нарисованная выше картина. В начале мая ему сообщили, что попечители библиотеки в городе Ангола в его родном штате Индиана распорядились предать огню все его книги. «Я знаю, что настойчиво распространяется представление обо мне как о каком-то чудовищном, все увеличивающемся в своих размерах двухвостом животном с двумя рогами. Подтверждения этому поступают отовсюду, и меня это нисколько не удивляет, — писал Драйзер 17 мая 1935 года. — Уже многие годы я имею вполне достаточно доказательств того, что католики делают все возможное, чтобы помешать не только чтению, но и распространению моих книг. Я также знаю, что в определенных газетах, принадлежащих крупным корпорациям, запрещено даже упоминать мое имя… Когда же дело касается нападок на меня, то их публикуют на первых страницах».
Этим летом Драйзер встречался с братом Питера доктором Дональдом Маккордом, с профессором Калифорнийского технологического института Калвином Бриджесом, молодым журналистом Томом Тринером. Он с горечью узнает о смерти жены Менкена, а несколько позднее скорбит по поводу самоубийства давнего приятеля Рея Лонга. Эти печальные события заставили его снова и снова задумываться над проблемами жизни и смерти, над возможностями человека в этом мире, над там, как отдельная личность может лучше выразить свою индивидуальность.
В середине октября Драйзер и Элен на двух машинах отправляются в обратное путешествие. По дороге, в штате Арканзас, они попадают под сильный ливень, вода заливает багажники автомашин, в которых находились сотни страниц материалов. В одном из небольших городков они снимают коттедж и раскладывают страницы для просушки.
«Никогда не забуду ту ночь, когда за окном шумел ливень, — пишет Элен, — а мы возились с сотнями листков, расправляя их, раскладывая по всему дому: на кроватях, стульях, ящиках, развешивая на веревках, которые Тедди натянул от стены к стене по всей комнате. Это была какая-то фантастическая и в то же время мучительная ночь…»
Через несколько месяцев после возвращения из Лос-Анджелеса Драйзер получил телеграмму от дочери Дугласа, сообщавшую о его неожиданной кончине от инфаркта. «Смерть Джорджа потрясла меня, сообщение кажется невероятным. Выберите, пожалуйста, лично четыре дюжины роз и пошлите с надписью — «От Драйвера — Джорджу», — телеграфировал писатель Дональду Маккорду.
Элен пишет, что Драйзер в эти минуты вспомнил горькие слова, которые Дуглас «пророчески произнес в ту минуту, когда мы собирались уезжать: «Во всяком расставании есть привкус смерти».
Драйзер в эти годы находился в весьма стесненной материальном положении. Книги его в Америке не переиздавались, гонорары, изредка поступавшие из Европы, где его романы пользовались большим успехом, не давали возможности свести концы с концами. Вышедший из печати сборник стихотворений «Настроения» принес их автору менее 200 долларов. По приглашению различных университетов он по-прежнему выступает с лекциями о реализме.
Молодой в то время писатель Уильям Сароян прислал Драйзеру свою вторую книгу рассказов «Вдох в выдох» (издательство «Рэндомхауз», 1936 год). Прочитав ее, Драйзер писал двадцатилетнему Сарояну: «Думаю, что книга превосходна… В ней все выглядит таким же мрачным, как оно и есть в действительности, и таким же отчетливо ясным, словно огромный, черный алмаз. Вы поистине первоклассный пессимист. Похоже, что для вас жизнь представляется отвратительной кутерьмой, в которой секс является единственной отдушиной, да и секс нынче не тот, что был раньше. Я удивляюсь, как случилось, что все мы не покончили с собой. Особенно вы. Но, может быть, вы один из тех, кто облегчает свою душу, когда пишет… Ваш труд — своего рода чувствительный реализм, если можно назвать чувствительным, как это делается обычно, человека, который не видит в этой неизменной тенденции к беспорядку ничего иного, кроме горя. Я все же не думаю, что все ограничивается только этим. Безусловно, следует сказать кое-что и об ощущении здоровья, бодрости, наслаждении и удовлетворении, которые может испытывать человек, отработавший, скажем, на бойне, хорошо пообедавший, держащий в объятиях свою девушку — и все это в течение трех-четырех часов — и которому нравится все это. Может быть, именно в этом и заключается… ваша точка зрения, в конце концов. Вы уходите от всего этого через натурализм, через юмор и непоследовательность».
13 марта 1936 года в нью-йоркском театре «Этель Барримор» состоялась премьера новой постановки «Американской трагедии». Пьесу по роману на этот раз написал друг и соратник Бертольда Брехта со времен веймарской Германии Эрвин Пискатор. Написанная на немецком языке пьеса была переведена на английский Луизой Кэмпбелл и с успехом прошла весной 1935 года в городе Мойлан (штат Пенсильвания). Поставленная актерами так называемой Театральной труппы, инсценировка Э. Пискатора подчеркивала социальные аспекты романа, чего не было в созданном по роману кинофильме. Писателю нравилась постановка «Дела Клайда Грифитса» (так называлась пьеса), и он с удовольствием наблюдал за игрой актеров Морриса Карновского (ведущий), Александра Киркленда (Клайд), Фебы Брэнд (Роберта), Элии Казан (впоследствии ставшего известным театральным и кинорежиссером), Джона Гарфильда, Маргарет Барнер и других.
«…Как при помощи текста, так и при помощи намеренно подобранных сценических положений и противопоставлений, — писал Драйзер, — Пискатор блестяще оттенил и подчеркнул экономическую несправедливость и неравенство, господствующие в Америке и во всем мире. Те, кто «трудятся и мучаются», сталкиваются лицом к лицу в вымышленной стране, созданной художественным воображением, с теми, кто «не сеет, не жнет, а богато живет»… Инсценировка Пискатора проникнута не покорностью, а, наоборот, протестом, местами довольно резким, против жестокости и бесчеловечности, присущих той социальной системе, которая, по мнению Пискатора, должна быть изменена и оздоровлена».
«Первое представление было просто чудесным, — делилась Элен своими впечатлениями о спектакле с Элеонорой и Шервудом Андерсонами. — Отличная постановка и такая прекрасная игра актеров Театральной труппы! И после всего этого критики покидают спектакль и заявляют: «Чушь!» — они просто не способны понять настоящие достоинства поистине новой формы искусства. Я даже заболела от этого».
Конечно, подобные высказывания критиков не способствовали успеху постановки, через три недели спектакль сошел со сцены.
На лето Элен уехала к своей матери, и Драйзер, чтобы сократить расходы, сдал свой дом в аренду, а сам поселился в расположенном на его участке небольшом деревянном строении без воды и телефона. Работая за карточным столиком, он то и дело отвлекался, чтобы прогнать многочисленных мышей. Он дал объявление о продаже дома и участка, пытался также продать некоторые из своих рукописей, но желающих не находилось.
18 июня 1936 года скончался Максим Горький. Крупнейшие американские писатели — Юджин О’Нил, Шервуд Андерсон, Малкольм Каули, Эптон Синклер, Карл Сэндберг, Линкольн Стеффенс — сочли своим долгом почтить его память. Статья, написанная Драйзером, называется «Горький будил мысль», она была опубликована 21 июня 1936 года в московской газете «Известия».
«Горький был последним представителем великой мировой плеяды реалистических мыслителей, глядящих на наше настоящее и будущее с тех духовных высот, которых так трудно достигнуть и с которых открываются самые широкие и самые ясные перспективы. Коммунизм, прогресс техники, широчайшие пути, которые сулят нам астрономия, физика и химия, успехи науки в области социологии и экономики, — все это открывает мир, в котором нет насилия, в котором свободно развиваются человеческое чувство и разум.
Только та литература, мастером которой был Горький, которая видит великие горести и радости нашей реальной жизни, — только такая литература пробуждает и направляет человеческую мысль. Человек благодаря такой литературе может найти пути для своего экономического освобождения и построения счастливой жизни. Но неужели наши писатели будут пренебрегать знанием жизни, которым так владел Горький? Я в этом сомневаюсь. Я мысленно возлагаю венок на могилу этого великого человека».